Скрипка для дьявола (СИ)

Когда я собирался осушить уже третий стакан, в мою руку вцепились пальцы, так и не дав мне его донести до рта.
- Хватит, Андре, не надо. – Лоран смотрел на меня со странной печальной задумчивостью.
- Не надо? Ты предпочтешь, чтобы я кричал на тебя? – не успев подумать, что несу, неожиданно спокойно поинтересовался я. И понял, что уже не контролирую себя. Плохо. Пора с этим завязывать.
Лоран помолчал минуту, а после ответил:
- Не знаю, люблю ли я Валентина, но точно знаю, что люблю тебя. Очень сильно, Андре. Поэтому, если тебе хочется, кричи. Я стерплю, если тебе от этого станет легче.
Поставив стакан на стойку, я поглубже вздохнул. Желание скандала мгновенно пропало, ярость улеглась. Амати снова смог подобрать ко мне нужный ключ.
Морель вскрикнул, когда я схватил его за плечо и рывком притянул в свои объятия. Никогда не мог понять, откуда бралась во мне эта диковатая грубость, стоило только напиться. Должно быть, проявлялось неведомое мне альтер-эго. Мой собственный, взятый в тиски разума и воли Монстр.
- Прости меня, – прошептал я ему на ухо, зарываясь пальцами в шелковистые кудри, лежащие на спине, – Я не обижу тебя и никогда бы этого не сделал. Не по своей воле.
- Знаю, – сказал он, – Даже такого грешника как я, Создатель не обделил хранителем.
В ответ на это я не смог удержаться от смешка и лишь найдя его губы, приник к ним, как приникают к источнику с живой водой. Из его уст я готов был пить сколько угодно и мне всегда будет его мало. Пускай поют молитвенные хоры, но ни за что в жизни я не поверю, что те чувства, та любовь, что вызвал во мне этот сын Адама, преступна и отвратительна. Никогда. Ни сейчас, ни потом. Приди же в мои объятия, нежный цветок. Ты мне нужен, как никто другой на этой Земле.
- Мой архангел, – прошептал Лоран, распустив мне волосы и погладив вьющиеся локоны, – Тайная любовь иконописца.
Не знаю, отчего, но в те мгновения, когда я развязывал ленту на его волосах и видел, как они расстилаются по изящным плечам, меня охватывал такой восторг и блаженство, что я был готов целовать эти плечи, губы и локоны сколько угодно. Это ощущение едва ли можно было сравнить с плотским оргазмом. Что-то неясное, неопределенное, мечущееся между душой и телом, но от этого еще более восхитительное и чарующее. Судя по сияющим глазам Амати, в которых я видел немое восхищение, я тоже казался ему прекрасным, хотя для большинства окружающих был более чем непримечательным на вид. Разве что, отличался необыкновенной простотой и прямостью черт. Быть может, трактаты древних не лгут и в волосах и впрямь заключена душа человека, которая, освобождаясь от тисков лент и шпилек проявляет ее хозяина в истинном свете. Я этого не знаю и вряд ли кто-либо узнает истину вообще, ведь ее может не существовать всеобщей.
Сейчас моя истина заключается в том, чтобы сомкнуть объятия теснее и как можно глубже окунуться в ласки моего милого Асмодея, этого благозвучного Орфея, любимого мной Лорана. Это все, что сейчас имеет значение.
- Mon Dieu…- выдохнул он, когда наши губы разомкнулись. Я накрыл его рот пальцем:
- Тише, он тут не при чем.
По устам француза скользнула слабая улыбка, вслед за чем он обвил меня руками за шею, позволяя приподнять свое тело и целиком и полностью вверить себя в мою волю.
Лоран всегда был моей слабостью, моим тайным оазисом среди безграничной пустыни жизни. Спроси у меня кто-нибудь, где я ощущаю жизнь во всем ее многообразии, то я ответил бы, что в объятиях любимого: мгновение в кольце рук Лорана было для меня живее и сладостнее всех прочих, наполненных житейскими страстями часов моего пребывания в этом мире. И я не променял бы их ни на какие другие.
Лаская в своих объятиях, я беззвучно шептал ему слова любви, недостижимые для слуха, но легко осязаемые, словно слабый ночной ветер. Мой Амати, моя любовь, моя боль, мой грех, моя тайна, мое сердце...
Для самого меня оставалось непостижимым, что я совершенно не боялся и страшился одновременно его потерять. Мне было совершенно себя не жаль, вот только почему...
 
- Андре...- Лоран слегка надавил мне на плечи, заставляя лечь на батистовую поверхность кровати и склоняясь надо мной – хрупкий призрак, окутанный золотистым ореолом света от настольных ламп. – ...позволь мне сегодня все сделать. – моих губ коснулись его – мягкие и теплые. Слабый вкус его поцелуя и проникшие под одежду прикосновения неустанно оберегаемых от повреждений рук. Что же ты делаешь со мной – ангел с душой Паганини? Я бы мог воспротивиться твоим самоуверенным для столь юного возраста действиям, но не захотел и не мог.
Твой шепот приятного, звенящего в тишине, словно колокольчик голоса и нежные поглаживания, заставляли меня вновь и вновь брать в плен своих ласк твои трепетные губы и тонкие веки, целовать во влажной истоме холеные пальцы и плечи, заставляя тебя краснеть от смущения и чувственного удовольствия, ведь все твое существо, каждая твоя половина любит эти ночи и эту близость. Ведь каждая твоя половина любит меня – не так ли, мое прекрасное двуличие во плоти и крови?
- Обещай, что никогда не покинешь меня, – прошептал Лоран, судорожно впившись руками в подушку и покрывало. Темные локоны цвета запекшейся крови разметались по белому батисту.
- Я не могу тебе обещать этого, – сказал я.
- Почему? – он приоткрыл глаза
- Потому что я смертен. «Никогда» и «всегда» – удел вечности.
Слабая улыбка изогнула коралловые губы:
- Тогда обещай, что будешь со мной столько, сколько сможешь. – Лоран обвил меня руками за шею, притягивая к себе как можно ближе.
- Обещаю. – ответил я.
Проснувшись поутру, я испытал странное чувство, осознав, что Париса и Эйдна больше нет рядом: они еще вчера вечером уехали во Флоренцию. Их очень удивило мое решение задержаться в Париже, поскольку, как они думали, мне он уже успел наскучить за столь долгое время пребывания здесь.
Я и вправду с удовольствием бы сменил обстановку, но...
Тот, ради кого я научился переступать через себя и свои желания, спал на животе, укрытый батистовыми простынями и теплым кашемировым одеялом цвета шоколада. Густые кудри разметались по подушке, скрыв в своих волнах лоб и глаза, являя взору лишь точеный нос и красиво очерченные подбородок, рот и скулы.
Я тихо вздохнул. Одна лишь возможность созерцания этого восхитительно-порочного существа вызывала сладостное томление в каждом уголке моего тела и души.
О да, я воистину жалок. Даже Лоран, несмотря на свой юный возраст, не так зависим от меня, как я от него. Я сам надеваю на себя кандалы и если они из бархата вдруг превратятся в сталь, мне будет нелегко, совсем нелегко.
Я провел рукой по обнаженной шелковистой спине. Лоран вздрогнул, и, нахмурившись, приоткрыл глаза, убирая с них волосы.
- Что случилось? – невнятно пробормотал он, наполняя пространство вокруг себя усилившимся звуком дыхания.
- Ничего. Извини, я не хотел тебя будить, – откликнулся я, наклоняясь и целуя его в теплое плечо, а после в затылок. – Если сможешь, спи дальше.
- Андре...- он сомкнул на моем запястье длинные пальцы, удерживая меня рядом. – Сегодня я снова пойду на Пасси... и я хочу попросить тебя не вмешиваться.
- Снова? Зачем? – я все-таки отстранился и сел на кровати, глядя, как Морель переворачивается на спину и устремляет на меня взгляд сапфировых глаз.
- Мне нужно разобраться в этом. Самому. Я в отчаянии, Андре, но вытащить из этого состояния я смогу себя только сам.
- Я не оставлю тебя наедине с этим мошенником! – возмутился я, – Я ему не доверяю.
- Прошу тебя, он не сделает мне ничего плохого! – Лоран тоже сел, пронзительно глядя на меня.
- Почему ты так уверен? – слегка иронично осведомился я.
- Потому что он любит меня, – ответил Амати. – И не желает мне зла. Мы трое стали заложниками времени и обстоятельств.
Я молча смотрел на него, смиряя свои чувства. Эта его просьба меня пронзала насквозь.