За тридцать тирских шекелей

– Да нормально, – буднично отмахнулся Рутков. – Разбои признал, Мухина с женой на себя не берет, но у него кровь нашли в рукаве, на подкладке, так что никуда не денется…
Авторы сценариев и научных трудов были бы удивлены, если бы узнали, что опера не пользуются мудростью сложных учебников, а успешно применяют только один и весьма простой аргумент – «ПР-73» [15], который, тем не менее, позволяет добиться положительных результатов.
Они прошли в кабинет начальника отдела, который занимал Рутков и который, несомненно, служил довеском в упомянутом выше обмене.
– Что случилось? – спросил подполковник. – Вижу, что тебя распирают какие-то новости!
Проницательность и острая интуиция тоже входят в число бонусов розыскной работы.
– Помнишь командировку в Ростов в шестьдесят третьем? – без церемоний начал Лобов.
Наставник едва заметно кивнул. Сдержанность и умение владеть собой можно смело добавить к упомянутым бонусам.
– Капитана Канюкина помнишь? Своего друга, еще с фронта? Который потом в окно выбросился?
Сдержанный кивок повторился.
– А помнишь, что он рассказывал про фарфорового болванчика, китайца? Канюкин хотел его спереть у Студента, а китаец послал его на три буквы! И наслал на него ощущения бушующего вокруг пожара, так что он вылетел из квартиры как пуля!
– Да. И этот болванчик потом преследовал его в мыслях, смеялся над ним, – нарушил молчание Рутков. – Что в конечном счете и вытолкнуло беднягу Канюкина в окно. Но почему ты вспомнил?
– Недавно я видел этого китайского болванчика в шкафу у сегодняшних потерпевших. Он со мной поздоровался кивком, а потом играл десять минут в гляделки, а я стоял перед ним раком, как загипнотизированный! Глумов не мог понять, что со мной происходит…
– Кто такой Глумов?
– Наш стажер.
– А-а-а, – безразлично протянул Рутков. – По-моему, толку из него не будет…
– По-моему, тоже, но сейчас не о нем! Я даже не заметил этого времени: нагнулся, разогнулся, а оказывается – десять минут простоял! Кстати, во время налета китаец, похоже, проделал с одним из бандитов ту же штуку, что с Канюкиным: бандит так же выбежал из квартиры, чуть не сбив своих подельников. Короче, я не знаю, как это все объяснить… За одиннадцать лет я уже забыл ростовскую командировку, но сейчас вспомнил, как менялись изображения на фотороботах, как фарфоровый китаец лишил разума Канюкина и довел его до самоубийства… И вот сегодня он загипнотизировал меня!
– А это точно тот же самый китаец?
– Точно! У меня была информация, что когда-то Студент разбил его о стену, а он сам по себе опять собрался в единое целое. Так вот, сегодняшний весь испещрен вроде как трещинками, словно склеен из осколков. Только человеческая рука не в состоянии выполнить столь кропотливую работу! Сплошная мистика! Такого никогда не было…
– Было, Сашок, было! Просто такие вещи не афишируются, – Рутков встал, подошел к сейфу, громко щелкнул замком, открыл дверцу и достал початую бутылку коньяка. Потом повозился внутри, вытащил с самого низа тонкую зеленую папку и сел напротив своего давнишнего стажера.
– Возьми там, в шкафу, что надо, – сказал он.
Лобов поставил на стол стаканы и тарелку с двумя плавлеными сырками, половиной кольца краковской колбасы и черствым хлебом. Привычно разлил коньяк, а Рутков так же привычно покромсал выкидным ножом хлеб, сырки и колбасу.
– Давай!
– Давай!
Чокались, держа стаканы сверху, поэтому звук получился не звонкий, стеклянный, а глухой, каменный. Чтобы шпионы начальства, подслушивающие под дверью, не догадались, что здесь происходит.
Они выпили, проголодавшийся Лобов жадно накинулся на бутерброды.
– Помнишь нераскрытое убийство в Стрельне? – спросил Рутков, меланхолично пережевывая колбасу.
– Конечно! – Лобов снова плеснул в стаканы янтарную жидкость. – Смотрящего по Стрельне Мишу Чеха зарезали и с ним еще четверых…
– Зарубили, – уточнил Рутков. – В деле написано, что их зарубили найденным на месте небольшим топориком… Только акт судебно-медицинского исследования заменили. А первоначальный выглядел таким образом…
 
Рутков извлек из зеленой папки несколько схваченных скрепкой листков, положил перед бывшим стажером. Выпили по второй, и Лобов погрузился в чтение.
– Что за ерунда?! – он даже развел руками и прочел вслух:
– «Смерть всем пятерым убитым причинена обоюдоострым оружием с длинным клинком, вероятней всего – мечом…» Откуда там мог взяться меч?!
Рутков положил перед ним еще один лист, исписанный неразборчивым почерком. Лобов прочел и его, тоже произнося главные фразы вслух:
– …так же Крот утверждал, что в Стрельне он ходил с Мишей Чехом и четырьмя его людьми для разбора с приезжими из Москвы, которых подозревали, что они убили и сожгли трех пацанов из бригады Чеха. Крот остался стоять на атасе, но обратно из дома никто не вышел, а он видел в окно, как его подельников рубил мечом рыцарь в железных доспехах… Все подумали, что он под наркотой приход поймал, но Крот наркотиков не употребляет и галлюцинаций у него никогда не было…
Капитан покрутил головой и вернул листки обратно.
– Что за ерунда?! – повторил он. – Какой, нафиг, рыцарь?! Каким, нафиг, мечом?!
– Вот этим, – Рутков ткнул пальцем в акт судмедэкспертизы. – Показания из двух независимых источников, как ты знаешь, априори считаются достоверными… Но тут есть и третий источник…
Подполковник двумя пальцами поднял еще один листок.
– У одного зарубленного был сломан кончик ножа. Экспертиза показала, что о металлическую поверхность! Может, о рыцарский доспех?
Лобов потряс головой, будто желая отогнать ненужные мысли и прийти в себя.
– Почему же эти документы не в деле, а у тебя в сейфе?
– Потому, что они не укладываются в рамки здравого смысла и ставят все доказательства под сомнение. А для дела абсолютно все равно, чем их зарубили: топориком или мечом! И эксперту все равно, что написать.
– И как все это понимать?
Рутков сложил документы в папку и спрятал в сейф. Потом вернулся на место и разлил остатки коньяка.
– Все непонятные, мистические случаи связаны с кражей перстня из Эрмитажа. Студент подозревался в этой краже, фарфоровый китаец был у Студента, убийство в Стрельне тоже имеет с ней опосредованную связь, а через китайца и сегодняшний разбой привязывается… Значит, надо копать по линии перстня!
Лобов пожал плечами.
– Уж слишком мудрено!
– Пьем за то, чтобы мистика не мешала раскрытию преступлений! – объявил Рутков, и они допили то, что осталось. Теперь произнесенный тост должен был исполниться!
И действительно, на другой день дело сдвинулось с мертвой точки. И сдвинул его, как ни странно, стажер Виталий Глумов, которому его наставники отказывали в способностях к сыскной работе.
– Узнал, Александр Иванович, все узнал! – с порога зачастил он.
– Что ты узнал? – нехотя оторвался от документов Лобов.
– Ну, как… Мы же вчера с Катей в кино ходили…
– С какой Катей? А-а-а… И что?
– Ее и правда не тронули! Причем, что удивительно, спас ее их старший, самый страшный бандит! Хотя все равно, я бы его… Да всех их, сволочей…
– Так потерпи! – усмехнулся капитан. – Мы их возьмем рано или поздно. Попадут в бомбоубежище – тогда и отведешь душу!
Стажер поскучнел.
– Да нет, это я просто так, на эмоциях… А мордовать их резиновыми палками я бы не смог!
– Но они же это заслужили? – капитан отодвинул бумаги в сторону, с любопытством разглядывая парня. – Как ты считаешь?
– Ну… Заслужили, конечно. Только все равно, я этого не могу. Люди же все разные. Одни могут, другие нет…
– Значит, выполнить справедливое возмездие ты не можешь? Поэтому грязную работу должны делать те, кто может? То есть я, Рутков, другие ребята? Так, что ли?
– Да нет! Я просто хочу, чтобы по закону…
– По закону – это хорошо! Только с теми, кто закон уважает. А с бандитами так не выйдет – на закон им плевать, а если ты за закон прячешься – и на тебя плевать будут! А они должны тебя бояться, потому что ты для них и есть закон! Понял, о чем я? – Лобов «завелся» и повысил голос, но вовремя опомнился и замолчал. – Ладно! Так что ты там узнал?