Черные ножи 2 (СИ)

Когда она ушла из палаты, Уве поднялся на ноги и доковылял до умывальника у дальней стены. Медсестра была права — теперь его щеку была зашита грубыми нитками, а в будущем рана грозила превратиться в кривой шрам. Но это было меньшее из зол. Большее же заключалось в том, что лицо было не его, не Уве. В зеркале отражался совершенно иная личность — статный, широкоплечий, белобрысый, с волевым подбородком и упрямо сжатыми губами молодой человек.
И тогда Уве понял. Он умер, чтобы возродиться вновь в теле того старика, погибшего от руки азюлянта в берлинском метро.
И как только он это осознал, тут же память его раскрылась, словно книга, предоставив новому владельцу тела все воспоминания прежнего его хозяина. Уве за несколько быстрых мгновений словно бы целиком прожил жизнь Генриха фон Метерлинка — от рождения до взрыва, оставившего шрам на его лице, и заменившее сознание потомственного сноба и аристократа Генриха — сознанием Уве.
Разумеется, он никому не рассказал о произошедшей подмене. Напротив, он жил и пытался войти в нынешнюю жизнь. А на дворе, как оказалось, был июль 1942 года.
И он адаптировался к действительности на удивление легко. Даже больше — вскоре он уже начал забывать свою прежнюю жизнь, считая ее кошмаром и дьявольским наваждением. Денег на жизнь у фон Метерлинка хватало, так что Уве ни в чем не нуждался.
Он сам не замечал, как с него с каждым днем слой за слоем вместе со старой кожей слезает налет навязанной прежде общеевропейской культуры и непонятных ценностей. Как он обрастает непробиваемой броней, слепленной из национального самосознания, идеи превосходства немецкой расы, о которой орали все вокруг, и главное — растущей ненависти ко всем, кто посмел унизить Германию после поражения в Первой мировой, кто требовал немыслимые контрибуции, заставляя народ голодать, и кто теперь пал под тяжелыми сапогами немецких солдат.
И лишь «пришлый австрияк», «неудачный художник» — как только его не называли британские газеты, сумел чудом скрепить нацию, залив ее фундамент раствором уверенности в собственной исключительности и особой роли в истории, а теперь ведет ее к мировому господству, которое немцы давно заслужили.
Гитлер поборол инфляцию и великую депрессию, запустил простаивавшие заводы, выдав кучу военных заказов, которые немедленно и в полном объеме оплачивало государство, начал строить автобаны между городами, существенно облегчив грузоперевозки, возвел Прору — доступный для каждого немецкого рабочего или солдата курорт на берегу Остзее — пятнадцать километров невиданных прежде простому обывателю апартаментов с видом на море с аккуратным песочным пляжем — теперь каждый мог провести отпуск так, как раньше отдыхали исключительно аристократы. И все это сделал он! Но главное — он вселил уверенность и возродил потерянную гордость. Но это было раньше, теперь же Германии покорились европейские страны, и только эти упертые советские еще сопротивлялись.
Почему австриец стал первым лицом в Германии — неужели не нашлось достойного немца? — такими вопросами Уве, а ныне Генрих фон Метерлинк, не задавался. Ему достаточно было того, что он, кажется, начал понимать ИСТИННЫЕ ценности этого мира и свою задачу в той новой истории, в которой он, случаем провидения, очутился.
Поэтому первым делом он записался в НСДАП, в которой прежний владелец этого прекрасного сильного тела не состоял.
Но главное — он каждую ночь работал над чертежами и за несколько месяцев сумел восстановить в памяти то, что изучал еще на первом курсе университета — черновую схему «Тигра-2» со всеми его последующими улучшениями. Почему «Тигр-2»? Первый «Тигр» уже активно участвовал на полях сражений, а вот второй находился в самом зародыше проекта. И выслав нужные чертежи, Генрих надеялся сильно ускорить процесс выпуска прототипов и раньше срока начать их серийное производство. Каждый лишний месяц должен был сыграть на руку Германии. В этот раз империя не должна проиграть, Генрих точно знал, что он этого не допустит!
Все чертежи Генрих сложил в большой конверт и отправил заказной почтой прямиком на имя главного инженера конструкторского бюро, господина доктора Эрвина Адерса — возглавлявшего с августа 1942 года конструкторское бюро фирмы «Nibelungenwerk» под руководством Фердинанда Порше и «Henschel». Помимо этого письма, он написал еще несколько других, надеясь, что и они найдут своих адресатов. В остальных письмах не было чертежей… зато там имелись предсказания о будущем… а уж принять их к сведению или нет — личное дело адресатов.
 
Едва Генрих все это сделал, как спустя буквально несколько дней попал под очередную волну призыва и вскоре оказался на Восточном фронте, где в полной мере дал волю своим, все возрастающим страстям и желаниям.
Давно исчез тот странный юноша, приклеивавший себя к асфальту в центре Берлина в знак протеста против изменения климата в мире. Его место заняла белокурая бестия — настоящий ариец с хорошей родословной, отличным образованием и правильной позицией касательно евреев, цыган и славян. Такое дарование быстро заметило начальство, и вскоре молодой аристократ старых немецких кровей получил звание лейтенанта.
Он понял, что его карьера — это лишь вопрос времени, и удвоил усилия.
Входя в каждую новую деревню, первым делом он искал партизан, коммунистов и евреев. А находя таковых, безжалостно их уничтожал, не брезгуя пытками. Для него уже не имело значения, мужчина перед ним, женщина или ребенок. Все они были скотом, грязным и вонючим, непригодным ни для чего, кроме немедленной ликвидации.
Но больше других, он ненавидел негров. Плохо, что за все время ни одного из них так и не повстречал.
Впрочем, хватало и остальных.
Это была его очистительная миссия. Именно поэтому он и остался жив. Всевышний возродил его в теле Генриха фон Метерлинка, чтобы он попытался сделать то, что не получилось у старика. Сохранить Великую Империю от гибели!
Даже гауптман Вольке, который, казалось, не боялся ни черта, ни бога, смотрел на деяния Метерлинка со священным ужасом, и при первой же возможности избавился от него, переведя его в 359-ю пехотную дивизию, которая сейчас базировалась в районе Орловского плацдарма.
Но Генриху было плевать, где именно приносить пользу Рейху. Прибыв на новое место службы, он тут же организовал вокруг себя группу приспешников из местных ублюдков, переметнувшихся на сторону Германии. Отличавшегося особой жестокостью полицая Шпынько, он назначил главным, и приказал им нещадно уничтожать любое проявление неповиновения, жестоко карая каждого врага великой империи.
Несколько месяцев они наводили страх и ужас на всю область, но потом советские войска пошли в наступление и настали тяжелые дни.
Воевать с русскими сложно. Эти варвары вовсе не понимают тактики и стратегии, а просто прут и прут напролом, заваливая собственными телами каждый метр территории. Но при этом шаг за шагом они отбивали свои земли обратно, и немцам приходилось отступать.
Это дико бесило Генриха, но что-либо поделать он не мог, являясь обычным винтиком в тяжеловесной немецкой военной машине.
Хотя, нет, кое-что он уже сделал, и первые плоды своих усилий Метерлинк увидел собственными глазами уже в июле 1943 года.
Одним дождливым утром с южного берега прибыли три экспериментальных танка. Генрих сразу опознал знакомые контуры «Королевских тигров», которых, по идее, еще не существовало в природе… по крайней мере, там, в старом мире. Здесь же письмо дошло до конструктора, и тот не отмахнулся, изучил документы… в итоге, новые «Тигры» удалось создать на полгода раньше, и теперь их пригнали для первого боевого крещения.
А потом произошел этот роковой бой… танковое сражение на поле, в котором Метерлинк принял непосредственное участие.
И Генрих сумел отличиться, уничтожив практически голыми руками, лишь с помощью лома и одной гранаты, советский танк.
Правда потом все пошло крахом, и сам он едва не погиб. Какой-то русский молодой танкист гонялся за Генрихом, как охотник за хищным зверем, и едва не добился своего, но бывший эко-активист перехитрил его.