М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
— Значит, Лермонтова знавали еще с детства?
— Видал-с... но мало внимания обращал. Больше
игра в карты нас занимала. Старуха Арсеньева была
хлебосольная, добрая. Рота наша стояла недалеко, я и
бывал-с. Помню, как и учить его начинали. От азбуки
отбивался. Вообще был баловень; здоровьем золотуш
ный, жидкий мальчик; нянькам много от капризов его
доставалось... Неженка, известно-с...
Больше этого ничего автор не узнал от капитана.
Пополню этот пробел слышанным мною лет тридцать
тому назад и в то же время записанным рассказом
двоюродного брата Лермонтова М. А. Пожогина-Отраш-
кевича 2, который по шестому году был взят в дом
Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, где он и провел
несколько лет вместе с ее внуком. Не ручаюсь за досто
верность рассказанного, но Пожогин-Отрашкевич уве
рял меня, что он передает только то, что резко запе
чатлелось у него в памяти и чего почти сорок лет жизни
69
не могли унести из нее; все остальное, что смутно и не
ясно удержала память, он оставляет в стороне.
По словам его, когда Миша Лермонтов стал подра
стать, то Е. А. Арсеньева взяла к себе в дом для со
вместного с ним воспитания маленького сына одного из
своих соседей — Д<авыдова> 3, а скоро после того
и его, Пожогина. Все три мальчика были одних лет: им
было по шестому году. Они вместе росли и вместе нача
ли учиться азбуке. Первым учителем их, а вместе с тем
и дядькою, был старик француз Жако 4. После он был
заменен другим учителем, также французом, вызван
ным из П е т е р б у р г а , — Капэ. Лермонтов в эту пору был
ребенком слабого здоровья, что, впрочем, не мешало
ему быть бойким, резвым и шаловливым. Учился он,
вопреки словам чембарского капитана, прилежно, имел
особенную способность и охоту к рисованию, но не лю
бил сидеть за уроками музыки. В нем обнаруживался
нрав добрый, чувствительный, с товарищами детства
был обязателен и услужлив, но вместе с этими каче
ствами в нем особенно выказывалась настойчивость.
Капэ имел странность: он любил жаркое из молодых
галчат и старался приучить к этому лакомству своих
воспитанников. Несмотря на уверения Капэ, что галчата
вещь превкусная, Лермонтов, назвав этот новый род
дичи падалью,остался непоколебим в своем отказе по
пробовать жаркое, и никакие силы не могли победить
его решения. Другой пример его настойчивости обнару
жился в словах, сказанных им товарищу своему Давы
дову. Поссорившись с ним как-то в играх, Лермонтов
принуждал Давыдова что-то сделать. Давыдов отказы
вался исполнить его требование и услыхал от Лермон
това слова: хоть умри, но ты должен это сделать...
В свободные от уроков часы дети проводили время
в играх, между которыми Лермонтову особенно нрави
лись будто бы те, которые имели военный характер.
Так, в саду у них было устроено что-то вроде батареи,
на которую они бросались с жаром, воображая, что на
падают на неприятеля. Охота с ружьем (?), верховая
езда на маленькой лошадке с черкесским седлом, сде
ланным вроде кресла, и гимнастика были также люби
мыми упражнениями Лермонтова. Так проводили они
время в Тарханах. В 1824 году Е. А. Арсеньева отпра
вилась лечиться на Кавказ и взяла с собою внука и его
двоюродного брата. Лермонтову было десять лет, когда
он увидел Кавказ. Проведя лето в Пятигорске, Желез-
70
новодске и Кисловодске, Арсеньева в октябре возвра
тилась в Тарханы.
В это время Пожогин-Отрашкевич должен был
оставить дом Арсеньевой. В Тарханах ожидал его дядя
(Юрий Петрович?), который и увез его в Москву для
определения в тамошний кадетский корпус.
Лермонтов два года еще после того жил в Тарханах,
но потом Арсеньева увезла его в Москву. Место Капэ
заступил Винсон 5. Через несколько времени Лермон
тов поступил в Университетский пансион.
M. E. МЕЛИКОВ
ЗАМЕТКИ И ВОСПОМИНАНИЯ
ХУДОЖНИКА-ЖИВОПИСЦА
...Москва, Москва! родимый сердцу, высокочтимый
мною по воспоминаниям город, где кончил жизнь
блаженной памяти верный слуга царю и отечеству,
герой бородинский, дядя мой, Павел Моисеевич
Меликов.
Москва издревле умела оценивать и чтить защитни
ков своих на поле брани, и не было в то время ни одного
москвича, который не указал бы места жительства гене
рала Павла Моисеевича Меликова, не исключая улич
ного мальчика, который, проходя мимо его квартиры,
не снимал бы шапку. В старину учили детей уважать
заслуги отечеству.
Квартира дяди находилась на Мясницкой, в Армян
ском переулке, близ армянской церкви и Лазаревского
института, которого он был попечителем. У Красных
ворот жили друзья его, семейство Мещериновых. Не
в дальнем расстоянии жило семейство Багдадовых,
тоже известное между армянами. По соседству с Меще-
риновыми жила родственница их по женской линии,
Елизавета Алексеевна Арсеньева, урожденная Столы
пина, бабушка знаменитого поэта Лермонтова. Все эти
лица были друзьями дядюшки, часто между собою
виделись, и Павел Моисеевич, занявшись моим воспита
нием и чувствуя недостаток женского материнского
влияния, ввел меня в семейный круг неизменных друзей
своих — Мещериновых. <...>
В доме дяди моего встречал я много знаменитостей
того времени, в числе которых постоянным посетителем
бывал Алексей Петрович Ермолов, который называл
дядю своим другом. <...> 1
72
Петр Афанасьевич Мещеринов был сослуживцем
дяди по л.-гв. Кирасирскому полку. По выходе в отстав
ку в чине подполковника он женился в Симбирске на
помещице Елизавете Петровне, урожденной Собаки-
ной, и для воспитания детей своих переехал на житель
ство в Москву.
Почти одновременно бабушка великого поэта Лер
монтова Е. А. Арсеньева, о которой я уже упоминал,
тоже переселилась в Москву, с целью дать воспитание
знаменитому своему внуку. Мещериновы и Арсеньевы
жили почти одним домом.
Елизавета Петровна Мещеринова, образованнейшая
женщина того времени, имея детей в соответственном
возрасте с Мишей Лермонтовым — Володю, Афанасия
и Петра, с горячностью приняла участие в столь важном
деле, как их воспитание, и по взаимному согласию
с Е. А. Арсеньевой решили отдать их в Московский уни
верситетский пансион. Мне хорошо известно, что Во
лодя (старший) Мещеринов и Миша Лермонтов вместе
поступили в четвертый класс пансиона.
Невольно приходит мне на ум параллель между
вышеупомянутыми замечательными женщинами, кото
рых я близко знал и в обществе которых под их влия
нием вырос поэт Лермонтов. Е. А. Арсеньева была
женщина деспотического, непреклонного характера,
привыкшая повелевать; она отличалась замечательной
красотой, происходила из старинного дворянского рода
и представляла из себя типичную личность помещи
цы старого закала, любившей при том высказывать
всякому в лицо правду, хотя бы самую горькую.
Е. П. Мещеринова, будучи столь же типичной лич
ностью, в противоположность Арсеньевой, выделялась
своею доступностью, снисходительностью и деликат
ностью души.
Не могу забыть, как, прощаясь с нами после ужина,
она крестила и меня вместе с своими детьми, как стара
лась внушить мне тот огонь христианской любви и до
бра, которым горела святая душа ее.
Помню, что, когда впервые встретился я с Мишей
Лермонтовым, его занимала лепка из красного воска: 2
