Поэзия Латинской Америки
Часть 30 из 124 Информация о книге
Ласточка
Ласточка за окном напевает:— Я день прожила без пользы… —Ласточка, моя песня печальней:жизнь прожита без пользы…Рондо в жокей-клубе
Лошадки бегут гуськом,мы — лошади — пьем и жуем…Твоя красота, Эсмералда, —заноза в сердце моем.Лошадки бегут гуськом,мы — лошади — пьем и жуем…Повсюду солнце, но сердцеобъято мраком и сном!Лошадки бегут гуськом,мы — лошади — пьем и жуем…Альфонсо Рейес уедет,а прочие — нипочем…Лошадки бегут гуськом,мы — лошади — пьем и жуем…Италия озверела,в Европе сущий содом.Лошадки бегут гуськом,мы — лошади — пьем и жуем…Бразилия политиканствует.Поэзию съели живьем.На улице столько света,повсюду свет, Эсмералда,но мрачно на сердце моем!Мгновение в кафе
Когда мимо проехал катафалк,сидевшие в кафе людимашинально сняли шапки,рассеянно приветствуя мертвого,они были заняты жизнью,растворенные в жизни,надеясь на жизнь.И лишь один из них широко распахнул руки,глядя вслед медленной процессии.Он-то знал, что жизнь —неостановимое яростное клокотание,что жизнь — предательница,и он приветствовал вечную материю,навсегда освободившуюся от умершей души.ОСВАЛД ДЕ АНДРАДЕ [89]
Перевод М. Самаева
Землеописание
В ее очертаниях изящество арфы.Граничит она с вершинами Анди отрогами Перу,которые так надменно возносятся над землей,что даже птицы с трудом их одолевают.Ноктюрн
Там, эа окнами, все еще лунно,и поезд расчеркивает Бразилию,точно меридиан.РАУЛ БОПП [90]
Негр
Перевод М. Самаева
Скорбит в крови твоей голосневедомого происхожденья.Сумрак лесной сохраниттайну твоих корней.Твоя история высечена бичамина спинах гранитных.Однажды тебя впихнутв брюхо черного корабля…И после: ночами, долгими,томительными ночамишум моря будет тебе казатьсястоном, тот страшный трюмраспиравшим.Море — брат твоей расы.Потом, на многие годы, —клин земли или трюм корабля,конура для черных рабови стон в железном ошейнике.МАРИО ДЕ АНДРАДЕ [91]
Перевод П. Грушко
Негритянке
1Не знаю, какой древний духраспорядился мной и тобой…Луна побелила манготам, где слились тишинаи прибой.Ты — словно теньиз свиты подростка-царицы.И взгляд мой от слез серебрится.Ты из звезд, любимая,из осколков звезды!В манговой роще твое молчаньеотяжеляет плоды.2Ты так нежна.Твои нежные губыбродят по моему лицу,запечатывают мой взгляд.Закат…Нежная теменьтечет от тебя,растворяясь во мне.Так — во сне…Я думал —грубы твои губы,а ты учишь меня в темнотечистоте.Утро
Розов был сад у подножия солнца,и лесной ветерок, прилетевший из Жарагуá,овевал все вокруг дыханием влаги,шумел, ворочался, радуясь городскому утру.Все было чисто, как напев флейты,можно было поцеловать землю — ни муравьев, ни сора:губы коснулись бы хрусталя.Безмолвие севера, неземная прозрачность!Тени цеплялись за ветви деревьев,точно грузные ленивцы.Солнце заняло все скамьи, загорало.Покой в саду был таким древним,а прохлада пахла рукой, подержавшей лимов.Было так тихо и так покойно,что мне захотелось… Не любви, нет…А чтобы рядом со мной гуляли…Ну, скажем… Ленин, Луис Карлос Престес [92], Ганди…Кто-то из им подобных!..В нежности почти иссякшего утрая бы сказал им: присядьте…И рассказал бы о наших рыбах,описал бы Оуро-Прето, предместье Витории,остров Маражó, что сделало бы праздничнымилица этих человечьих стихий.Сорок лет
Вся жизнь моя, взглянуть со стороны, —сплошное счастье без единой тени.Но так ли это? Разве не в сравненьес бедой мы радость познавать должны?Всё ложь, я знаю. Всё пустые сны…Но как удобно в этом сновиденье!Да, жизнь моя — цепочка наслаждений!За эту ложь мне не избыть вины.И все же к старости, перед чертоюмеж полнотой земной и пустотою,ужасно понимать, что жизнь лгала.Так пусть не завершится жизнь кончиной,пусть длится сон, и мнится смерть — невиннойзабавою, какою жизнь была.