Поэзия Латинской Америки

  
Ночь в населенном пункте
 
 
 
Село под тропиком, а час вечерний,
 
медлительный. Но — колокольный звон,
 
и вот проходят дамы от вечерни,
 
и дверь тоскливо издает свой стон.
 
 
 
Потом, как колотушкой, башмаками
 
стучит батрак. И пахнет как в саду
 
горячим шоколадом, пирожками,
 
сырами, коржиками на меду!
 
 
 
А там, где ночь от взглядов укрывает,
 
аккордеон заблеял, как баран:
 
очередную дуру подзывает
 
к стене конюшни местный донжуан.
 
 
 
Один аптекарь, мой сосед унылый,
 
бесстрастно бодрствуя, глядит в глазок,
 
чтоб дать кому-то с жестами сивиллы [138]
 
за два сентаво рвотный порошок.
 
 
 
Луна со своего большого ложа
 
обводит церковь выпуклым пером.
 
Опухшая луна на флюс похожа,
 
а церковь — словно соска с пузырьком.
 
 
  
На палубе баржи
 
 
 
Гляжу на суда, на море.
 
Летит вдали альбатрос.
 
А вечер в желтом уборе…
 
Смола ударяет в нос.
 
 
 
Луна с облаками в ссоре,
 
и ветер ее унес.
 
На суше порылся в соре
 
и лапу приподнял пес.
 
 
 
Все пахнет дегтем, брезентом.
 
Волна обдает и под тентом
 
мильонами мелких слез.
 
 
 
Закон атавизма, быть может, — но хочется сделать то же, что сделал только что пес.
 
 
  
В Гуамбаро
 
 
…Поздравляем новобрачных,
 
которые служат украшением
 
лучшего общества Гуамбаро…
 
Из газет
 
 
 
Какая свадьба на селе, — смотрите!..
 
На жениха узду надеть пора, —
 
подвержен приступам словесной прыти,
 
он жаждет в ратуше болтать с утра.
 
 
 
Невеста не совсем урод; открытий
 
не сделает; немножечко стара;
 
зато умеет шить, стирать в корыте,
 
и как готовит, — что там повара!..
 
 
 
О ты, любовь с утиными крылами!
 
Тебя не тронет сильной страсти пламя,
 
ты прочно сохранишься, как в спирту,
 
 
 
не побывав в лирическом пространстве,
 
где чайки в поисках свободных странствий
 
в часы заката гибнут на лету!
 
 
  
Приходская скука
 
 
Что за жизнь!
 
Фемистокл
 
 
 
В селе под жгучим солнцем — никого.
 
Все тяжким сном подкошено.
 
«Ну, что хорошего?»
 
В ответ зевок; «Да ничего…»
 
 
 
И даже ни на миг ни одного
 
миража! Стоит дешево
 
такая жизнь. Село как будто брошено
 
и выпущен весь воздух из него.
 
 
 
Ни подвига, ни даже преступленья.
 
Нет никаких сенсаций и событий.
 
И ветра нет, и в небе нет ни тучки.
 
 
 
И только на секунду оживленье
 
на улице возникнет. Посмотрите:
 
бегут четыре кобеля за сучкой.
 
 
  
IM PACE [139]
  
 
Жизнь — это подвиг.
 
Джон Сэй
 
 
 
Хоронят, бедняка в углу особом.
 
В законах естества,
 
что только пес трусит за гробом,
 
и равнодушны небо и листва.
 
 
 
Причина смерти? Дистрофия. Скажем
 
яснее: он на хлеб и сыр
 
глядел заочно, даже
 
не как факир.
 
 
 
Отвергнутый, как бесполезный довод,
 
он брошен в ящик, грязный и сырой,
 
из старых бочечных досок. Вот повод
 
пролить слезу и закусить икрой.
 
 
  
Летний вечер
 
 
Богач — это разбойник.
 
Иоанн Златоуст
 
 
 
В тени застывшей, уютной,
 
вдали от дневных забот,
 
целительный отдых минутный
 
на сельской площади ждет.
 
 
 
Свой взор, тяжелый и мутный,
 
уставив в Требник, идет
 
села монарх абсолютный,
 
не глядя на глупый народ.
 
 
 
Он в рясе, как в пышной попоне;
 
на бедность родного края,
 
на горе ему наплевать.
 
 
 
А я стою на балконе
 
и чищу ружье, не зная,
 
в кого же я буду стрелять.
 
 
  
Тропический полдень
 
 
 
Воскресный день, полдневный жар. Кипенье
 
лучей до слез слепит.
 
От лени в утомленье
 
колодой полицейский в будке спит.
 
Совсем без вдохновенья
 
пес камни старой паперти кропит.
 
У жирных мух — желудка несваренье,
 
а хор цикад хрипит.
 
Пустыня, одиночество, кладбище…
 
Но в деревушке нищей
 
кончается нежданно
 
воскресного бездействия пора;
 
истошно крикнул пьяный:
 
— В честь либеральной партии — ура!
 
 
  
«У этих мест…»
 
 
 
У этих мест
 
в начале утра злого
 
расстрелян он, как вор банальный.
 
А социальный
 
протест?
 
 
 
Никто ни слова
 
и не сказал.
 
А я — что мне за дело? —
 
все не берусь за дело,
 
все слышу залп
 
расстрела.