Поэзия Латинской Америки
Часть 78 из 124 Информация о книге
Эпиграммы
Перевод В. Столбова
«Девушки, вы, что прочтете когда-нибудь эти стихи…»
Девушки, вы, что прочтете когда-нибудь эти стихиИ с грустным волненьем подумаете о поэте.Знайте, что я написал их для девушки точно такой же как вы,И что все это было напрасно.«Мне сказали, что ты полюбила другого…»
Мне сказали, что ты полюбила другого,И тогда я пошел в свою комнатуИ отделал правительство в резкой статье.И меня посадили в тюрьму…«Я отомстить тебе хотел бы так…»
Я отомстить тебе хотел бы так:Чтобы однажды ты раскрыла книгу — творенье знаменитого поэта —И прочитала в ней вот эти строки, которые писал он для тебя.Но чтоб не знала ты, что — для тебя.«Внезапно во тьме завизжала сирена…»
Внезапно во тьме завизжала сирена.Бесконечный голос тревоги.Мрачно завыла сиренаПожарной машины, а может быть, санитарной,Белой машины смерти.Этот звук словно крик кобылицы в ночи.Он все ближе и ближе,Он растет и растет и падает,Он растет и растет и падаетИ удаляется,Спиралью вонзаясь в сознанье.Но ни смерть, ни пожар, ничего не случилось.Это проехал Сомоса.«За монастырем, возле самой дороги…»
За монастырем, возле самой дорогиесть кладбище для отслуживших вещей;почиют там в мире дырявые шины, осколкистекла, черепки от посуды, погнутая проволока,старый пластик, железо ржавое,жесть, опилки, пустые коробки от сигарет,и все они ждут воскрешенья, как мы.«Слышались выстрелы ночью…»
Слышались выстрелы ночью,Слышалась возле погоста…Кто знает, кого убили, если убили кого-то.Никто ничего не знает…Слышались выстрелы ночью,А почему — неизвестно.«По этим улицам он проходил…»
По этим улицам он проходил, голодный и рваный,Без единого песо в кармане.Стихи его знали одни лишь поэты, гулящие девки и нищие.Он никогда не бывал за границей,Зато побывал в тюрьме.Нынче он умер.И над могилой его нет надгробья.И все жеВспомните его, когда у вас будут турбины,И мосты из железа, и житницы из серебра,И неподкупные правители.Потому что в поэмах и песнях он очистил народный язык,Тот язык, на котором однажды написаны будут законы,Конституция, торговые договоры и любовные письма.Рассвет
Перевод В. Столбова
Вот уже петухи запели.Твой пропел, соседка Наталия,И твой тоже пропел, кум Хусто.Поднимайтесь с кроватей, вставайте с циновок!Послышалось мне, что в лесу закричали уже обезьяны.Время огонь раздуть в очаге. И вынести ведра.Свечи зажгите, я видеть хочу ваши лица.Где-то на ранчо залаяла громко собака,И лаем тотчас отозвался мохнатый приятель ее.Время очаг разжигать, соседка Хуана.Тьма загустела, как это обычно бывает перед рассветом.Вставайте-ка Чико и Панчо. Вставайте, ребята!Время седлать жеребца.Время на воду лодку спустить.Сон разлучил нас — ведь каждому снится свое,Но, пробудившись, мы снова едины.Ночь наступает, уводит с собою все тени и страхи.И скоро увидим мы синюю-синюю воду,Землю увидим в цветах и плодовых деревьях, которых в ночи не видать.Вставай ты, Хуан Никарагуа, мачете бери.Немало сорной травы тебе еще выполоть надо.Мачете бери и гитару свою не забудь.Ухала в полночь сова, а около часу — филин кричал.Черной, беззвездной, безлунной была эта ночь.На острове нашем рычали во тьме ягуары.И с берега озера им откликались собратия их.Но уже улетел мрачный покойо, кричавший:«Ходидо! Ходидо!» [217]И скоро каскаль [218], наш горнист, пропоет:«Компаньеро! Компаньера!»От восходящего света тень, как вампир, улетает.Вставайте-ка все! Все, как один, поднимайтесь!(Уже петухи славят зорю.)Да дарует господь вам хорошие дни!ПАНАМА
РИКАРДО МИРО [219]
Перевод Б. Дубина
Последняя чайка
Колеблясь бахромою покрывала,что ткет закат из облачного дыма,мелькнули чайки и промчались мимок безвестным взморьям за полоской алой.И только эта тенью запоздалойосиротело и неутомимоныряет в клочьях сумрачных, гониматоской по стае, что уже пропала.Затеплилась звезда вечероваяи вслед за чайкой, мчащейся далеко,дозором тронулась, не отставая…Вся жизнь моя: без отдыха и срока,подобно ей, отбившейся от стаи,спешить в ночи дорогой одинокой.