Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

  Йогешвара  
* * *
 
 
Огромная туча-кошка
 
Огненным языком
 
Лакает лунные сливки
 
Из кастрюли ночных небес.
 
 
  Вишакхадатта  [227]  
* * *
 
 
Небеса в покое нарастающем
 
Кажутся божественными водами,
 
Что текут беззвучно в вышине,
 
С отмелями белых облаков,
 
С криками летящих журавлей,
 
С лотосами-звездами в ночи.
 
 
  Абхинанда  
* * *
 
 
Раздавленный повозками тростник
 
Обрызгал соком сладким колею,
 
Что пыль шафранную несет, как стяг.
 
Слетелись попугаи на ячмень,
 
Колосья полновесные склонивший.
 
От рисового поля — к водоему
 
Проплыли вдоль канавы пескари.
 
Пастух прилег на отмели, где тело
 
Приятно охлаждает ил речной.
 
 
  Мадхушила  
* * *
 
 
Меж грудей, подобно снизкам жемчуга,
 
Матово мерцают стебли лотосов.
 
Около ушей свисают лилии —
 
Двум серьгам затейливым замена.
 
А пробор проложен не рубинами,—
 
Бандхудживы рдяными цветами.
 
Сколько драгоценностей
 
Время урожая
 
Подарило девочке,
 
Стерегущей рис!
 
 
  Вачаспати  
* * *
 
 
Вздрагивают веточки горчицы,
 
Отягченной острыми стручками.
 
Под ююбой стоя, без труда
 
Дети рвут плоды с ветвей склоненных.
 
Зрелый сахарный тростник из листьев
 
Выпростал коленчатые стебли
 
И, ручным давилом пригнетен,
 
В изобилье брызжет сладким соком.
 
 
  Саварни  
* * *
 
 
Гу́нджи  [228]созревшей растрескался плод,
 
И обнаружились красные зерна,
 
Схожие с глазом влюбленной кукушки.
 
Эти пурпурные зерна — единственный
 
След бытия плодоносной лозы.
 
В листьях, в побегах — она уничтожится:
 
Смертная стужа сожжет их дотла.
 
 
  Йогешвара  
* * *
 
 
Поля сухие, где созрел кунжут,
 
Прельщают голубей. Цветы горчицы,
 
Приобретя коричневый оттенок,
 
Сменяются стручками. Коноплю
 
Раскидывает ветер, что сечет,
 
Вгоняя в дрожь, крупою снежной тело,
 
И путники, вступая в перебранку,
 
Теснятся у общинного огня.
 
 
* * *
 
 
Тепло соломы вихрем ледяным
 
Уносится. Крестьяне то и дело,
 
Огонь угасший силясь пробудить,
 
Мешают хворостинами в костре.
 
Пахучий дым курится над половой
 
Горчичной. Треск и шорох шелухи
 
Сопутствуют благоуханью,
 
Разлитому над зимним током.
 
 
  Неизвестные поэты  
 
* * *
 
 
Прекрасна ночь, когда сверкает месяц.
 
Хвала тебе, колеблющий волну!
 
О месяц! Разве не в твое сиянье
 
Невидимой рукой закинут мир,
 
Вместивший страны света целиком,
 
С грядами гор и водами речными?
 
 
* * *
 
 
Сперва он отливал густым багрянцем,
 
Под стать китайской розе, а потом
 
Медово-красным сделался, как щеки
 
Гречанки юной, выпившей вина,
 
Но просветлел, как зеркало златое,
 
И, словно белый та́гары  [229]цветок,
 
Теперь блестит на небе диск луны.
 
 
  Мурари  [230]  
* * *
 
 
В ночи небесную стреху́
 
Термиты тьмы проели,
 
И видно звездную труху,
 
Что сыплется сквозь щели.
 
 
* * *
 
 
Та — вверх, та — вниз, — весов метнулись чаши:
 
Твое лицо — луны взошедшей краше!
 
Но звезды вышли на простор небес
 
Веем сонмом, подчинясь ее главенству —
 
Помочь холодному несовершенству
 
Создать красе твоей противовес.
 
 
  Раджашекхара  
* * *
 
 
В твоем присутствии — луну взошедшую не славят.
 
Где кожа светится твоя — там злата в грош не ставят.
 
При виде глаз твоих поблек цветок на глади зыбкой.
 
Сравнится ль амрита с твоей блистающей улыбкой?
 
Мы осмеяли Камы лук, твоей любуясь бровью.
 
Припомним истину одну, отринув многословье:
 
Создатель дивного творенья терпеть не может повторенья!
 
 
  Неизвестные поэты  
* * *
 
 
«Ножами я был изрезан,
 
камнями расплющен я был.
 
В огне меня жгли, топили
 
в воде, охлаждая мой пыл.
 
За эти заслуги — блаженство,
 
на бедрах прекрасной покоясь,
 
Обрел я!» — звенит бубенцами
 
на ней златокованый пояс.
 
 
* * *
 
 
Лицо — луна,
 
Рука — лилея,
 
Речь — амрита,
 
Уста — живая роза,
 
Сердце — камень.
 
 
  Бхавабхути  [231]  
* * *
 
 
Живет в моем сознанье образ твой,
 
Как будто вплавлен он или оттиснут,
 
Как будто кистью вписан иль изваян,
 
Вдолблен, иль врезан, или врублен,
 
Иль вставлен, как алмаз в оправу,
 
Иль пригвожден, по воле Камы,
 
Божественными стрелами пятью;
 
Как будто крепко-накрепко вплетен
 
Он в нескончаемые нити мыслей.