Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

  Подруга — девушке  
 
 
Быть может, он спутал и время и место свиданья?
 
Однако вчера, искупая свои опозданья,
 
Он здесь проезжал на большой колеснице, поводья
 
Сжимая в руках, — и колес золотые ободья
 
Срезали цветы с остротою отточенной стали
 
И весь этот луг лепестками большими устлали.
 
 
  
Из антологии «Аханануру»  [282]
 
 Марудан Илянаханар из Мадуры 
 Тиней: жасминовый край 
  Муж — колесничему  
 
 
Взгляни, колесничий! На этой поляне лесной
 
Цветы пидаву́  [283]ослепляют своей белизной.
 
Немного поодаль — могучий олень косорогий
 
Стоит, как охотник с рогатиной, возле дороги.
 
Он лань охраняет и резвых своих оленят.
 
Проказники мать обступили, сосцы теребят.
 
Она же срывает метелки травы краснобыльной,
 
Жует не спеша их. Насытясь едой изобильной,
 
Ложится она у ручья, под покровом ветвей.
 
Олень — все на страже… О бедной подруге своей,
 
Покинутой, думаю я, опечаленно сникший.
 
Привал наш окончен. Гони лошадей, колесничий!
 
 
 
Там, дома, в родном городке, за стеной крепостной,
 
Лебедка и лебедь живут неразлучной четой.
 
Их пух нежно-белый сравним лишь с водою крахмальной,
 
Под пальцами прачки текущей на камень стиральный.
 
А я — вдалеке от любимой. Быть может, как раз,
 
Тоскуя, она обо мне вспоминает сейчас,
 
Любимца держа на руке своего — попугая,
 
Зеленого, с ниткой кораллов на шее… Лаская
 
Его, повторяет она, озираясь вокруг
 
С улыбкой смущенной: «Сегодня приедет мой друг!»
 
И вторит гортанное ей тараторенье птичье…
 
Как счастлива будет она!.. Поспешай, колесничий!
 
 
 Каннанар, сын Кижара из Каттура  [284] 
 Тиней: пустыня 
  Подруга — девушке  
 
 
Зачем, о подруга, ведешь ты печальные речи?
 
Твердишь, что твой лоб побледнел, а округлые плечи
 
Совсем исхудали и, мол, от жестоких страданий
 
Колеблешься ты между жизнью и смертью — на грани.
 
Зачем укоряешь ты друга в изменчивом нраве?
 
По совести, ты на него обижаться не вправе.
 
С началом дождей обещал он вернуться, а эта
 
Пора лишь пришла, — подтверждает любая примета.
 
В горах Венгада, во владеньях царя Тирейана  [285],
 
Родился слоненок. О нем и о матери рьяно
 
Заботясь, приносит им слон, исполин мощногрудый,
 
Нежнейших побегов бамбуковых целые груды.
 
Зацвел крылоплод. На вершине его, приосанясь,
 
Павлин проплясал свой истомой проникнутый танец.  [286]
 
Затем, не спеша перебравшись на дикий лимонник,
 
Он паву свою призывает — прекрасный поклонник.
 
Для всех, кто в разлуке, кончается время печали.
 
Уж дождь собирается. Первые капли упали…
 
 
 Перунгадунго 
 Тиней: пустыня 
 
  Жена — подруге  
 
 
«Добро есть, по сути, двоякое братство:
 
Духовное благо оно — и богатство,
 
Не выклянченное, трудом нажитое»,—
 
Погладив мне волосы, смоль — чернотою,
 
Так молвил любимый в преддверье разлуки.
 
Пускай ожиданья и тягостны муки,
 
Ему я желаю успеха в дороге.
 
Сегодня он, верно, минует отроги
 
Паннадской горы, где — какая досада! —
 
Иссохли все лунки, поилки для стада.
 
Со свистом протяжным их племя пастушье
 
Водой из бадей наполняет, но, сушью
 
Палимая, вмиг испаряется влага,
 
И тщетно ее, как великого блага,
 
Слон ищет среди углублений и впадин.
 
Его шаг за шагом, могуч и громаден,
 
Преследует тигр… Как следы их похожи
 
На оттиски пальцев, хранимые кожей,
 
Натянутой на барабан, под который
 
И песни поют, и танцуют танцоры.
 
 
 Наккиранар  [287] 
 Тиней: пустыня 
  Подруга девушки — ее возлюбленному  
 
 
Подруга твоя в ожиданье совсем извелась.
 
И вот наконец прикатил, но, едва насладясь
 
Любовью ее — на прогалине, под красолистом,
 
Поспешно назад собираешься. В сумраке мглистом
 
Возничий готовит уже колесницу твою:
 
Осматривает ее, поправляет шлею.
 
Тревожно и больно подруге твоей смуглолицей,
 
Подобной своей красотой Паватири, столице
 
Царя Тирейана, в цветочном убранстве сплошном.
 
Ведь путь твой опасен и труден. Во мраке ночном
 
Лиманы тебе проезжать, где в часы многоводья
 
Шныряют акулы — зубастые смерти отродья.
 
Останься у нас — вот тебе мой совет. Приглядись.
 
Отборный — на свежую рыбу променянный — рис
 
Тебе поднесем, угождая в усердном старанье.
 
Сандалом, на жернове, что привезли северяне,
 
Измолотым, с нужной добавкой, тебя умастим.
 
Останься у нас в деревушке, где, ветром морским
 
Колышемые, на деревьях развешаны сети,
 
В прорехах от бурь и акульих прокусах… На свете
 
Едва ли отыщется место приятней, милей.
 
Останься — тебе пожалеть не придется, ей-ей.
 
 
  
Из антологии «Пуранануру»  [288]
 
 Кижар из Ковура  [289] 
* * *
 
 
И Смерть, бывает, медлит в ожиданье.
 
Но ты, о царь, не ждешь: могучей дланью
 
Ты поражаешь в час, тебе угодный,
 
Вождей отрядов копьеносных, сходный
 
С могущественным грозным божеством.
 
Как предостереженье о твоем
 
Нашествии — свергаются кометы;
 
Пылают солнца в огненном величье;
 
Кричат не умолкая стаи птичьи;
 
Безлиственные горбятся деревья;
 
Крошатся зубы; волосы лоснятся;
 
Блуждают вепри по дорогам; сами
 
Внезапно ниспадают одеянья;
 
И стойки с ярко блещущим оружьем
 
Обрушиваются! Все девять знаков  [290]
 
Являются, как бы в бреду кошмарном,
 
И второпях целуют горожане
 
Своих детей, что жизни им желанней,
 
И всей семьей — в окрестные леса.
 
А ты идешь, о Валаван  [291], как буря,
 
Взметающая пламя к небесам,
 
И горе тем, кто возбудил твой гнев!