Свет новых звёзд (СИ)

 Лён хорошо помнил, как в своё время ревновал Катю практически к каждому столбу. В частности, когда Оби-Ван по наивности показал ему написанные для Кати стихи, то получил критический отзыв такой едкости — Салтыков-Щедрин обзавидовался бы. С тех пор, насколько было известно Лёну, его приятель не написал ни строчки, хотя, говоря откровенно, те первые вирши были не так уж дурны.
 С другим Катиным ухажёром Лён доходчиво переговорил за углом университета. Молодой человек отделался разбитым лицом, Лён — ссадинами на костяшках пальцев, а из круга общения Катерины без объяснения исчез яркий и остроумный собеседник. Похожая участь ждала и лучшую подругу Кати — с ней Лён, конечно, не дрался, но ядовитыми шуточками, подколками и комментариями серьёзно охладил отношения между девушками. А всё потому, что Катя должна была принадлежать только ему одному, без вариантов.
 Сейчас Лён с содроганием оглядывался на свои экзерсисы по завоеванию любимого человека, однако допускал, что будь Саша противоположного пола — всё повторилось бы вновь, и никакой ВИЧ не стал бы помехой. Вот почему Лён никогда не расспрашивал его об отношениях с Риной — боялся разбудить прошлое лихо. Достаточно того, что после замечания о приглашении на корпоратив, воображение вкупе с жизненным опытом выдали подробное предсказание от романтического провожания домой — возможно, но не обязательно, с первым поцелуем — до новогодней ночи вдвоём — вот тут поцелуй, а то и что посерьёзнее, просто обязан был случиться. Поэтому проводив Сашу вечером двадцать восьмого, Лён ждал новой встречи не раньше начала января. Он предусмотрительно продумал список дел, которыми необходимо заняться, однако проснувшись без будильника ранним утром тридцать первого числа понял, что вместо работы хочет просто впасть в анабиоз на ближайшую неделю. Увы, не имело смысла даже напиваться — в случае Лёна алкоголь был дурным лекарем, который обострял, а не притуплял эмоции или их отсутствие. И потом, у него имелись обязательства перед жильцами — ночью опять мело. Чувство долга вынудило Лёна подняться с пола, ледяная вода в кране его немного взбодрила, и, разглядывая в зеркале свою физиономию, он решил, что неплохо бы подровнять бороду. Достал электрическую бритву, ещё раз взглянул на себя — и сменил триммер на насадку для бритья.
 Гладко выбритое лицо казалось неприлично голым и нездорово худым. Лён потёр щеку — определённо, пора возвращаться к нормальному трёхразовому питанию — начал переплетать растрепавшуюся за ночь косицу и только тут сообразил, какую подлянку себе устроил с внезапным бритьём. Если он не хотел походить на хаерастых металлюг, которых в своё время с упоением слушал Саша, то надо было срочно стричься. Ладно, решил Лён, схожу в парикмахерскую к открытию, сделаю им выручку в последний день года.
 На закрытой двери парикмахерской с банальным названием «Прелесть» висел тетрадный листок, уведомлявший, что тридцать первое, первое и второе у работников ножниц и расчёски — выходные. Лён ругнулся сквозь зубы: ехать в город исключительно ради стрижки ему не хотелось, хватило вчерашней поездки за продуктами, которая вместо обычных двух часов заняла весь день. Однако особенного выбора не было, и он скрепя сердце решил ждать третьего числа. В конце концов, если его всё достанет, то всегда можно обкорнать волосы самостоятельно.
 Он не планировал как-то обозначать перемену даты на календаре, наоборот, собирался лечь пораньше и для этого с девяти вечера уселся за написание патентной заявки — занятия скучного, а потому нагоняющего сон. Метод был проверенный, и Лён уже зевал, когда в начале одиннадцатого раздался телефонный звонок.
 — Привет! — Сашин голос сопровождало очень знакомое эхо. — С наступающим!
 — Привет, и тебя тоже, — Лён убрал ноутбук с колен и поднялся, разминая затекшие шею и плечи. Надо было проверить одно умозаключение.
 — Празднуешь?
 — Нет.
 — Почему?
 — Компании нет, — Лён открыл входную дверь и уже без телефона сказал стоявшему на лестничной клетке Саше: — А вот если она найдётся, то вполне можно и отпраздновать.
 — Спалился, — резюмировал тот, поднял стоявший у ног объёмный пакет-«майку» и наконец-то разглядел Лёна: — Ого, ничего себе! Это в честь Нового года смена имиджа?
 — Нет, — У Лёна на языке крутилось «в честь трахнувшего в голову спермотоксикоза», однако ляпнуть такое он не мог даже под страхом смертной казни. — Просто утром в голову пришла дурная мысль. Заходи.
 — Ничего она не дурная, — вступился Саша, закрывая за собой дверь. — Тебе так даже лучше, чем с короткой стрижкой.
 Вот холера, грустно подумал Лён. Ходить мне теперь хаерастым металлюгой — а куда деваться, раз ему понравилось? Ох, дурак я, дурак. Старый, неизлечимо больной и хрен пойми какой ориентации.
 — Слушай, но я тебе точно никаких планов не ломаю? — У Саши были свои поводы для моральных терзаний.
 — Точно. Я ведь говорил, что всегда тебе рад.
 Саша слегка порозовел и, отвлекая внимание, вручил Лёну пакет: — Вот. Я подумал, вдруг у тебя главное новогоднее блюдо не приготовлено, и всё для него купил.
 Главным новогодним блюдом был «Оливье», запивать который Саша предполагал двумя бутылками «Ламбруско».
 — Рашн стайл, — прокомментировал Лён продуктовый набор. — Я удивлён, что ты решил обойтись без мандаринов и ёлки.
 — Мандаринов нормальных не было, — оправдался Саша. — А с ёлкой да, стормозил. Сходим за веточкой в лес?
 — И заблудимся в нём к чертям собачьим, — проворчал Лён. — А сейчас, между прочим, зима.
 — Пессимист ты.
 — Ничего подобного. Я реалист. И вообще, если ты собрался закусывать «оливьешечкой» бой курантов, то пора готовить.
 — Пора так пора, — Саша вытряхнул в раковину картофель из пакета, открыл воду и вдруг повернулся к Лёну: — Холера, Лён, я так рад... Короче, спасибо, что не прогнал.
 Лён прочистил неожиданно пересохшее горло и поджёг конфорку под чайником, прячась за рутину готовки.
 — На здоровье. У тебя что-то случилось?
 — А, — отмахнулся Саша, возвращаясь к картошке. — У меня как всегда.
 Что-то с Риной, безошибочным чутьём понял Лён. Значит, дальше расспрашивать нельзя.
 — Работал сегодня? — перешёл он на более безопасную тему.
 — Угу. Спасибо дорогому руководству, что хоть до пяти. Зато обещали на все праздники оставить в покое.
 — И сдержат слово?
 — Надеюсь.
 Вскоре на плите в унисон булькали кастрюля с картошкой и металлическая миска с яйцами. Класть в «Оливье» морковку Саша наотрез отказался, вместо неё в его рецепте был маринованный в яблочном уксусе лук. Лён на такое отступление от классики жанра приподнял бровь, однако сообщил, что не возражает, если нарезкой и маринованием будет заниматься сам шеф-повар. Так что теперь они сидели за столом друг напротив друга, крошили один — лук, второй — варёную колбасу и незаметно приканчивали под это дело первую бутылку игристого.