Взаперти (СИ)

- Тише! – опять наклонился над ним Крис. Коснулся большим пальцем скулы, вытер скатившуюся по щеке слезу.
- Тише, Том! Тебе сейчас лучше не двигаться. Еще не время. Рефлексы вернутся, я уверен. Ты просто слишком долго пролежал без движения. Двигательная функция восстановится, также, как и речь. Сейчас просто отдыхай.
Что он сказал? Слишком долго? Как долго? Как задать этот простой вопрос?
Том нахмурился. Вперил в Хемсворта злой, пытливый взгляд.
- Сккххх…. доооол…, – только и сумел он произнести непослушным, заплетающимся языком.
- Почти восемь месяцев — Крис прекрасно понял, о чем его хотели спросить.
И Том закрыл глаза. Не желая больше слушать. Восемь месяцев. Около года. Как это возможно? Почти год в полной, абсолютной темноте. Да еще с шишкой в башке. Как вообще он смог сегодня открыть глаза? А Мирра? Как? Где она? Боже, да она, должно быть, с ума сходила, когда ей сообщили об аварии. Он бы, Том, так уж точно сошел бы с ума, если бы услышал такое о любимой. Если бы ей пришлось восемь месяцев провести без сознания.
- Мииррр….
- Мирра? – переспросил его доктор Хемсворт, и Том заметил, как легкая тень беспокойства пробежала по красивому лицу блондина. – Она здесь. Хочешь, чтобы я позвал ее?
Хиддлстон утвердительно кивнул.
И врач скрылся за дверью, чтобы через пять минут зайти в палату вместе с Миррой и каким-то индусом, одетым в форменную одежду полиции Индии.
Округлившиеся от удивления глаза Томаса говорили ярче любых слов.
- Так положено, – строго произнес Хемсворт, покосившись на полисмена. Доктор явно не желал объяснять, почему именно так положено. – Распоряжение мистера Дауни.
Томас хотел бы знать, кто такой этот мистер Дауни, и почему тот велел приставить к нему полицейских, но прямо сейчас это было не так неважно. Он смотрел на свою Мирру. Видел только ее. Казалось, годы этого не сотрут — того, что каждый раз, глядя на свою женщину, Том не переставал поражаться, насколько красивой, насколько притягательной для него она была. Все в ней — от изящно изогнутой линии бровей до узких ступней было совершенно. Хиддлстон всю жизнь готов был провести, просто глядя на это совершенство. Не говоря уж о том, чтобы с вожделением касаться прекрасного женского тела. Рядом с Миррой, только рядом с ней одной он чувствовал себя счастливым.
Мирра присела на краешек его кровати. Накрыла пальцами его ладони. Почему-то она плакала. Том хотел было сказать ей, что плакать-то незачем. Все с ним уже хорошо. И у них двоих тоже все будет хорошо. Но предательское горло не издавало ни звука. Он хотел, как пару минут назад Крис, вытереть слезы с ее щек, но руки не поднимались.
- Здравствуй, милый, – улыбнулась девушка Тому сквозь слезы.
И Том улыбнулся в ответ. Только бы она перестала плакать.
- С возвращением! – и Мирра поцеловала его. Так, как целовала всегда, когда возвращалась из своих командировок: в щеку и в уголок рта. После чего покосилась на все еще не ушедшего из палаты доктора Хемсворта. Глаза Криса, глядящие сейчас на девушку, холодно, льдисто сверкнули. И с такой же холодной вежливостью он предупредил: «Пять минут, мисс Вайш», после чего покинул палату.
И тогда Мирра поцеловала Тома по-настоящему. Крепко. Жарко. Как будто жизнью хотела поделиться с тем, кто только что вернулся к жизни. Томас пил ее поцелуй, и не мог напиться, наслаждался запахом любимой женщины, ее теплом и нежностью. И когда она, наконец, отстранилась, Том, чувствуя на губах вкус ее поцелуя, окончательно поверил: он вернулся. Он живой.
Этим вечером Роберт и Саджу, казалось, старались перещеголять друг друга в старой, как мир, мужской забаве «кто кого перепьет». Пока что счет вел Дауни, но Бхаттар если и отставал от соперника, то не намного. Повод был: начальство инспектора готовило документы на представление того к награде. И Крис даже думать не хотел о том, в какие лоскуты будут пьяны эти двое уже тогда, когда награда украсит грудь Бхаттара.
Сам же Крис пил умеренно, чаще поднимал бокал и ставил на стол, едва пригубив. Антибиотики, которые он принимал, лучше было не мешать со спиртным, да к тому же состояние пришедшего в себя Тома все еще внушало опасения: случись что, Крису нужен будет здравый рассудок и твердая рука. Поэтому он не старался догнать собутыльников.
 
- Паршивец! – воскликнул Роберт и хлопнул ладонью по столу. – Вот же паршивец! Не узнал меня! Зараза тощая!
И вроде тон его был шутливым, и Роберт искренне радовался тому, что с Томасом все, пусть и в относительном, но в порядке, а все равно Крис видел — безопасник расстроен, обижен неузнаванием. Еще бы, столько лет проработали они вместе, а Хиддлстон сегодня утром, когда Роберт навестил его с разрешения Хемсворта, только посмотрел на своего давнего знакомого, как на пустое место, и вежливо кивнул, приветствуя. По просьбе Криса Роб не нагружал Тома информацией. Мозг его сейчас, после восьми месяцев «спячки», работал еще плохо, а память была избирательной. Поэтому Дауни отделался дежурными пожеланиями скорейшего выздоровления.
- Память должна вернуться, Роберт, – пытался успокоить Крис друга, – дай Тому время. Ему сейчас… непросто.
- А кому легко? Тебе, что ли? – пожал плечами Дауни и поднял свой бокал: – За доктора Хемсворта из Австралии! Пошли ему господь терпения!
И пока двое мужчин осушали свои бокалы и наливали, чтобы позже выпить еще, Крис ненадолго выпал из разговора, возвращаясь мыслями к своему любимому пациенту.
Хемсворт не уставал благодарить вновь возглавившего клинику доктора Капура за то, что тот подписал с Крисом соглашение о проведении консультаций в клинике Сайфи, благодаря чему Хемсворт на вполне законных основаниях мог находится рядом с Хиддлстоном. А ведь Дауни был не так уж и не прав, говоря, что Криса могли бы не допустить к лечению Тома. По крайней мере здесь, в Индии, лицензии на занятие медициной у доктора Хемсворта не было. Но один звонок профессора Браны — и доктор Капур позволил ему заниматься Томасом, хотя формально главврач сам вел английского пациента.
Также Капур сделал все возможное, чтобы укомплектовать клинику медперсоналом после того, как врачи и медсестры, работавшие в больнице до того, как доктор Хемсворт проник в лабораторию, были арестованы полицией. Самое главное — сотрудники Красного креста были допущены в ранее секретное отделение Сайфи и сейчас занимались несчастными, которым кололи ту самую сыворотку супер-солдата, о которой говорил инспектор Бхаттар. У большинства из подопытных обнаружились серьезные психические отклонения, и кто знает, смогут ли они когда-нибудь вернуться к нормальной жизни.
Анализы, которые Хемсворт взял у Томаса сразу же, как только приступил к лечению, сравнили с пробами бедолаг, которых травили сывороткой, и как только пришли результаты, Крис мысленно перекрестился: сыворотку Тому не кололи.
Тем не менее, он был очень плох. То, что Хиддлстон не мог говорить и почти не шевелил руками и ногами, было еще не так страшно — после такого длительного пребывания в лежачем положении это не удивительно. То, что Томас не узнал Роберта Дауни, тоже было в пределах нормы — сознание вышедшего из комы выписывает иногда замысловатые коленца, бывает, люди мать родную узнать не могут. Но вчера Хиддлстона отвезли на МРТ, и полученный снимок поверг доктора Хемсворта в полное отчаяние: опухоль увеличилась в размерах. Не намного, но все же. Операцию нужно было делать немедленно, будь его воля, он бы провел операцию прямо сегодня, но чертов Хиддлстон-старший разрешения на операцию не давал. Настаивал на том, чтобы отвезти племянника в какую-то швейцарскую клинику, где, по его словам, работали лучшие в мире специалисты. И ни на какие уговоры Криса не реагировал.
 
Хемсворт почти уже было решился на отчаянный шаг: при первой потере сознания (а Хиддлстон частенько «отключался», если не спал) взять Тома на операционный стол по показаниям, не спрашивая родственников. Так бы у него были развязаны руки, и ни один суд не придрался бы, предъяви они претензии. Но разрешения оперировать у него не было. А здешним хирургам он не доверял.