Золотая долина (СИ)
- Ну и что, что маленький, - сказал он маме однажды, когда пятилетний Ансе из детской улизнул к нему в комнату и был найден там после недолгих, но суматошных поисков. - Он, небось, соображает получше некоторых 'больших'.
Сейчас Ансе было почти восемь, и они с дедом сдружились весьма крепко. У деда всегда находилось свободное время, не то, что у старших братьев с их вечными проказами, а ещё он, в отличие от сестёр, не визжал, когда Ансе притаскивал с полей мёртвую пёструю сороку, а наоборот, помогал расправить и закрепить лёгкое тельце на большой доске, и, пока Ансе внимательно рассматривал и зарисовывал расположение перьев, посмеивался в седые усы.
Единственным, к чему дед остался равнодушен, было рисование людей. Ансе как-то раз принёс ему лист с портретом женщины, черты которой деду были очень хорошо знакомы.
- Хе, - сказал дед Баруф, - хе. Смотри-ка, какова тетива. Это ж старая Пати с северного двора. Даже выражение лица такое же. Как будто она клопа под носом раздавила.
Ансе кивнул.
- Только зачем её рисовать? Ежели мне захочется на неё полюбоваться, я сам схожу и посмотрю. Но это навряд ли.
Ансе пожал плечами, ничуть не обижаясь, и убежал. Он продолжил иногда рисовать портреты, только деду их не показывал, и они оба были вполне довольны друг другом.
Та кожа, которую использовал дед Баруф, лежала отдельно, в сундуке, переложенная мешочками с травами для отпугивания жуков-кожеедов. Аяна не стала трогать его запасы. Она открыла настенный шкаф, в котором снизу были сложены небелёные полотнища, сотканные из власки, а сверху, переложенные вощёной бумагой, хранились куски коровьей и телячьей кожи разной выделки. Аяна провела пальцем по краям шкур, подумала и выбрала толстый, гладкий кусок кожи красивого коричневого цвета. Такая сумка прослужит долго, и неизбежные царапины на ней не испортят внешний вид.
Она свернула его, сунула под мышку и вернулась к очагу, налила кружку тёплого питья, посидела у стола, наблюдая за движениями Нэни, которые были как задумчивый танец, потом пожелала сестре доброго вечера и поднялась в мастерскую, чтобы оставить там выбранный кусок кожи.
День близился к закату, мама, уходя из мастерской, закрыла ставнями окна с южной и западной стороны, и в комнате уже сгущался полумрак. Аяна положила кожу на широкий стол и огляделась. Тут было тепло, уютно пахло нагретыми досками и пылью, а ещё влажными холстами. В плотной, почти ощутимой тишине она подошла к северному окну, которое выходило во двор, и прижалась носом к стеклу. Оно, как и стёкла в летней спальне, было немного неровным, и, если смотреть сквозь него и при этом медленно двигать туда-сюда головой, смешно меняло очертания предметов во дворе.
Тётка Сола вышла из детской, чтобы зажечь свет в подворотне. Она проверила уровень масла в чаше светильника, поправила все фитили и протёрла от копоти закрывавший их большой стеклянный пузырь, потом принесла зажжённую лучину от очага, подожгла фитили и накрыла их стеклом.
Нэни тоже зажгла светильники над очагом и столом и вынула из печи большой пирог. Они о чём-то переговаривались с Солой, потом та ушла в дом, а Нэни накрыла пирог полотенцем и села за стол.
Аяна долго стояла у стекла, дыша запахами дома и почти чувствуя, как время касается её неторопливо мягкими пальцами, зачарованная тишиной и мерцанием света во дворе, и смотрела, как снаружи быстро темнеет. Вдруг Нэни встала из-за стола, помахала рукой и сделала пару шагов к воротам. Аяна прислонилась левой щекой к стеклу и рассмотрела две искажённые фигуры: во двор вошли Миир с братом.
Она чуть отодвинулась от стекла и мгновение нерешительно стояла, но тут Нэни махнула рукой на окна мастерской, и Алгар пошёл в сторону крыльца.
Аяна отошла от окна и села за стол. Сумерки всё сгущались, и почему-то по её телу пробежала дрожь. За дверью послышались шаги, и Алгар зашёл в мастерскую, скрипнув половицей.
<a name="TOC_id20237641"></a>
<a name="TOC_id20237643"></a>13. Одни в темноте
- Почему ты сидишь тут одна, в темноте? - Он подошёл к столу, сел напротив и заглянул ей в лицо. - Что-то случилось?
- Нет... не знаю. Я принесла сюда кожу для твоей сумки, и тут было так тихо и спокойно, что я осталась, а потом просто стояла и смотрела на сумерки.
- О... Я уж думал, ты решила спрятаться от меня.
Она попыталась рассмотреть его лицо, но в полумраке видела лишь нечёткие очертания.
Он молчал, и молчание было натянуто, как нить основы на ткацком станке. Аяне почему-то стало неловко.
- Давай я принесу свет, и мы сделаем чертёж сумки. Ты принёс флейту?
- Да. Принёс. Подожди... подожди.
- Что? - она вглядывалась в тени.
Он вдруг встал, обошёл стол и подошёл к ней, взял её за запястье и потянул к себе. Она встала и оказалась совсем рядом с ним.
- Айи...
Его голос сорвался, он замолчал. Она чувствовала его тёплое учащённое дыхание на виске и стояла, будто оцепенев. Не поднимая глаз, она чувствовала, что он смотрит на неё сверху. От его рубашки пахло мылом, деревом, сеном и молоком, а пальцы, которые держали её руку, были чуть влажными, шершавыми и слегка дрожали.
Он придвинулся ещё чуть ближе, и она почти ощущала, как бьётся жилка у него на шее. Он поднял вторую руку и прохладными пальцами слегка сжал её шею под волосами, наклонился к уху и хрипло, как-то отчаянно, как будто умоляя, повторил:
- Айи...
Она вся дрожала, не зная, что делать. Дрожь усиливалась, но вдруг оцепенение прошло, и она сдавленно прошептала: