Алекс & Элиза

Гостиная дома Кокранов, Морристаун, Нью-Джерси

Февраль 1780 года



Кухарка миссис Кокран была знаменита своими булочками. Она клала в начинку сушеную клюкву и покрывала их апельсиновым сиропом, от чего они становились пикантно сладкими и вкусными, несмотря на строгую дозировку муки и сахара.

Уставшая, но довольная целым днем плодотворной работы, Элиза устроилась в удобном кресле в гостиной дома тетушки. Новая встреча с полковником Гамильтоном взволновала ее, и она никак не могла перестать думать об этом. Но была полна решимости выкинуть из головы все мысли о нем, хотя по-прежнему представляла себе его напряженную руку и ярко-голубые глаза, глядящие прямо на нее. И вот, скрестив ноги, удобно лежащие на скамеечке перед камином, девушка обратилась к тетушке.

– Должна признаться, мне нелегко поверить в то, что процедура, которой мы посвятили последние четыре с половиной дня, действительно имеет отношение к медицине. Она так проста, что больше похожа на детскую игру или магический обряд.

На самом деле, Элиза вовсе так не считала. Когда отец сообщил, что им будут делать прививки, девушка прочитала о них все, что смогла найти, и теперь знала об их тонкостях не меньше любого человека, не связанного с медициной. Но тетушкино мнение о женском интеллекте, при всей ее исключительной независимости, было едва ли выше, чем у самых завзятых шовинистов, и больше всего на свете ей нравилось развеивать, как она выражалась, типичную девичью наивность.

– Медицина немного похожа на любовь, – начала она. Элиза поняла, что ей предстоит одна из столь любимых тетушкой лекций, пусть гениальных, но довольно-таки затянутых.

– Есть видимая часть, которая привлекает внимание: повязки, шприцы и настои – это своего рода цветы, любовные послания и ухаживания, но самое главное глазами не увидеть. Оно здесь, – продолжила тетушка, приложив руку к сердцу.

Элиза не смогла удержаться от смеха. Такого ответа она не ожидала.

– Не знаю, стала ли после твоего объяснения медицина интереснее или любовь скучнее, – с улыбкой заметила девушка. – Но, вероятно, биологические процессы приобретения иммунитета и эфемерная алхимия любви имеют нечто общее.

– Ты когда-нибудь видела микробы? – спросила тетушка Гертруда, не ожидая ответа племянницы. – Вот и я нет, и все-таки не сомневаюсь в их существовании, поскольку наблюдала, как они влияют на тело. Точно так же я никогда не видела «любви» и все же раз за разом наблюдала, как сильно она меняет людей.

– Но микробы реальны, – возразила Элиза, видевшая их лишь на картинках. – Я имею в виду, физически. В то время как любовь… любовь – всего лишь чувство. Его нельзя посадить в пробирку, и от него нет прививок, потому что из него не сделаешь порошок или пасту.

– Я своими глазами видела множество девушек, подхвативших любовную лихорадку при столкновении с романтическими соблазнами в их окружении. А также множество молодых людей, потерявших веру в любовь из-за слишком частых столкновений с ее наиболее низменными проявлениями.

– Я не совсем понимаю, о чем вы, тетушка.

– Тут как с примочкой, которую мы накладывали нашим бравым солдатам. Если царапина неглубока, болезнь будет протекать в более легкой форме, но если поцарапать до крови – совсем другое дело. Многие юноши, считающие любовь игрой или подменяющие ее тем, о чем добропорядочной леди говорить не подобает, черствеют сердцем, теряя ту чуткость, без которой нет истинного чувства.

Теперь Элиза поняла, о чем говорила тетушка. Будучи дочерью генерала, она значительно чаще, чем мог заподозрить отец, слышала, как солдаты обсуждают эту сторону своей жизни. Здесь, в Морристауне, девушка видела, как мужчины то и дело снуют возле неокрашенного дома на Уайтлаун-стрит, где жили пять одиноких женщин. Тетушка Гертруда уверяла, что это вдовы солдат, но Элиза не заметила на их лицах ни капли скорби.

– Как бы то ни было, – продолжила женщина, – пусть я и не люблю ссылаться на возраст, позволь мне сказать, что однажды, когда ты будешь давно и счастливо замужем, поймешь, о чем я говорю. Достаточно сказать, что любовь не терпит спешки, точно так же, как и медицина. Нужно разобраться в причинах, как и с болезнью, составить план борьбы и следовать ему со всей возможной точностью.

– Болезнь! Борьба! – воскликнула Элиза. – Тетушка Гертруда, ты рискуешь подтвердить все слухи о женском коварстве, которые распускают воинствующие холостяки. Разве любовь не приходит в свое время и на своих условиях? Разве все прочее может называться любовью, а не обычным манипулированием общепринятыми условностями?

– Мужчины уже манипулируют ими, Элиза. Мы, женщины, должны разрабатывать собственные стратегии или рисковать своим будущим счастьем, полагаясь на эмоциональную зрелость мужчин. А это, моя дорогая, все равно что позволить лошади выбирать гостиницу по качеству соломы в стойле!

Тетушка Гертруда завершила свою обличительную речь, тихонько хмыкнув. Элиза не была уверена, что полностью поняла тетушкино сравнение, но следующие слова пожилой женщины заставили ее напрочь забыть об этом.

– Нужно сделать еще несколько прививок. Мы еще не привили офицеров штаба генерала Вашингтона, за исключением полковника Гамильтона. Так что завтра с утра ты отправишься туда. Доктор Кокран попросил меня помочь ему с обходами, поэтому я была бы тебе очень признательна, если бы ты смогла сделать все сама. Ты с этим, определенно, справишься.

Элиза была решительно настроена оправдать доверие.

– Почту за честь, тетушка. Спасибо за то, что верите в мои способности.

– Ты это заслужила, моя дорогая.

Элиза разгадала замысел тетушки, когда они обсуждали подготовку маленькой корзинки, в которую следовало сложить бутылочки с порошком и все необходимые инструменты.

– Будь внимательна, Элиза. Без сомнения, некоторые офицеры постараются убедить тебя в том, что они уже привиты, но, если их имен не будет в моих списках, это не так. Возможно, их придется приободрить. Используй рассказ о добровольной прививке полковника Гамильтона как яркий пример храбрости и решительности для всех остальных. Скажи офицерам, это приказ доктора Кокрана, что равносильно приказу самого генерала Вашингтона. – Тетушка Гертруда легкомысленно махнула рукой. – Ты умная девочка. Придумаешь, что сказать…

Но прежде чем Элиза успела возразить, дворецкий объявил о прибытии нежданных гостей.

И в дверях появились Анжелика и Пегги.

– Элиза!

– Анжелика!

– И Пегги здесь! – воскликнула Элиза, вскочив с кресла, чтобы обнять сестер. – Что вы здесь делаете?

Девушки обменялись взглядами с тетушкой Гертрудой, которая, похоже, ничуть не удивилась их появлению. Анжелика невинно захлопала ресницами.

– Мы приехали помочь.

– Нет, на самом деле, – со смехом повторила Элиза, – что вы здесь делаете?

Анжелике удалось сохранить серьезное выражение лица не дольше секунды.

– В Олбани так скучно! – воскликнула она. – Мама все время ворчит из-за денег, папа муштрует слуг, словно те солдаты, и одни и те же семьи устраивают одни и те же вечеринки.

– Так и есть, – подтвердила Пегги. – Я бы не вынесла, если бы пришлось еще хоть раз танцевать с Корнелиусом ван дер Беззубом!


Элиза рассмеялась. Корнелиус ван дер Шут был заядлым холостяком лет пятидесяти, чьего состояния было явно недостаточно, чтобы найти себе жену, не в последнюю очередь из-за проблем, на которые указывало данное Пегги прозвище.

– Слышала о его последней выходке? – подхватила Анжелика. – Он заказал новый набор вставных зубов – сделанный из настоящих зубов! Он жует чужими зубами!

– Нет, – выдохнула Элиза. – Как отвратительно!

Сестры рухнули друг на друга, объятые приступом смеха, продлившимся несколько минут. Наконец Пегги высвободилась из объятий.

– Есть еще кое-что, – сказала она серьезно. Затем передала Элизе конверт, подписанный знакомым почерком матери. – Возможно, тебе лучше присесть.

Элиза вскрыла конверт и опешила, прочитав первые слова матери, пронизанные страданием.

Дражайшая Элизабет,

Как же больно сообщать тебе такие новости… Сожжение усадьбы в Саратоге этим негодяем, генералом Бергойном, кажется, снова и снова вносит разлад в наши жизни. Как ни старался ваш отец восстановить наш милый второй дом, вскоре стало ясно, что, вследствие полного опустошения дома и большинства построек усадьбы, финансам Скайлеров был нанесен сокрушительный удар. Более того, мы ощутили, пусть и не в полной мере, что такое быть бедным и бороться за кусок хлеба. Папа говорит, что все это временно, но, поскольку нам приходится кормить столько ртов, ситуация весьма неблагоприятная. В связи с этим, моя дорогая девочка, ваши любящие родители решили на эту зиму вверить вас, трех сестер, заботам ваших щедрых родственников, дяди Джона и тети Гертруды. Мое сердце наполняется гордостью при мысли, как дружно вы станете поднимать боевой дух наших солдат, радуя их своими свежими лицами и чистыми помыслами. О, если бы только я была столь же молода и проворна, то работала бы с вами бок о бок…



Элиза прервалась, чтобы смахнуть дрожащие на глазах слезы. Но затем случилось кое-что удивительное и чудесное. Она взглянула на сестер, ожидая увидеть на их лицах уныние, но с удивлением обнаружила, что на них написано то, чего она раньше не замечала: абсолютная решимость. Они приехали в Морристаун не плакать над горькой судьбой, а бороться с ней и поддерживать храбрых бойцов единственным известным им способом. Сестры хотели работать плечом к плечу с Элизой – штопать прохудившееся белье, ухаживать за больными, заниматься прививками – в общем, делать все, что поможет восстановить пошатнувшееся равновесие их мира.

– Отлично, дамы. У всех нас был нелегкий день. А завтра с утра мы отправимся делать прививки офицерам штаба. Ну а сейчас давайте-ка прогоним холод из ваших костей. Выбирайтесь из своих шуб и устраивайтесь у огня. Кухарка тетушки – настоящий гений по части булочек!

Тетушка Гертруда позвонила в крохотный серебряный колокольчик, и робкая горничная тут же принесла новую тарелку сдобы.

– Спасибо, Луиза, – сказала тетушка с огоньком в глазах. – Дальше я справлюсь сама.

На дворе был 1780 год, и жизнерадостные, воодушевленные сестры Скайлер готовились присоединиться к борьбе за независимость – как их молодой и дерзкой страны, так и собственную. К тому же у каждой из них была своя мечта, и настало время браться за ее осуществление.





15. Добрые ангелы[10]




Штаб-квартира Континентальной армии, Морристаун, Нью-Джерси

Февраль 1780 года



На следующее утро, несмотря на порывы леденящего ветра, Элиза привела сестер к парадному крыльцу старого особняка Фордов, в котором разместился штаб генерала Вашингтона. Величественный белоснежный дом ранее принадлежал местному судье, ныне умершему. В то время как генерал Вашингтон занял хозяйские апартаменты, полковник Гамильтон и прочие офицеры ночевали в маленьких спальнях наверху, иногда по двое в комнате, а днем работали в бревенчатой пристройке.

Будет ли он здесь этим утром? «Сохраняй хладнокровие», – напомнила себе Элиза. Мысль о новой встрече с полковником Гамильтоном смущала и волновала ее, но времени на то, чтобы обдумать все это, не хватило, поскольку тетушка выставила их за дверь, предварительно забив головы инструкциями.

Когда сестры вошли, их окутало облако теплого воздуха вперемешку с крепким табачным дымом. Из глубины прихожей до них доносились отзвуки бурного разговора мужчин, не сдержанных женским присутствием. Элиза подошла к приоткрытой двери, за которой виднелась комната, когда-то бывшая кабинетом судьи, и постучала в дверной косяк.

– Доброе утро, – произнесла она. – Нас послал доктор Кокран… – Ее голос затих, когда она разглядела обитателей комнаты, пару молодых людей, неловко нависших над разгромленным столом. Неаккуратная стопка бумаг и чернильница были сдвинуты на край. Молодые люди выпрямились с виноватым видом, и лишь когда начали поправлять куртки и жилеты, Элиза поняла, что они боролись на руках.

– Забавно, Ларпен, – произнес тот, что стоял перед столом. Это был светловолосый юноша не старше девятнадцати лет. – Обычно рыцарь спасает даму из беды, но на этот раз ты был спасен от поражения появлением прекрасной леди.

Другой, тот, что стоял за столом, был таким же молодым, как и его товарищ, но к тому же худеньким и робким. Румянец на щеках выдавал в нем проигравшую сторону этого небольшого состязания.

– Доброе утро, мисс! – Тот, кого назвали Ларпеном, не обратил внимания на колкость друга. – Чем мы можем вам помочь?

Элиза вежливо улыбнулась и прошла в комнату.

– Мое имя Элиза Скайлер, а это мои сестры, Анжелика и Пегги. Доктор Кокран попросил нас сегодня сделать прививки от оспы служащим штаба, согласно приказу генерала Вашингтона.

Ларпен наморщил лоб.

– Сестры Скайлер. Мне говорили, что доктору Кокрану ассистирует миссис Кокран, мисс, э…

– Скайлер, – повторила Элиза.

– Как у генерала Филиппа Скайлера?

Знакомая фамилия заставила встрепенуться второго юношу.

– Конечно же, мисс Скайлер, мисс Скайлер и мисс Скайлер. Я – капрал Вестон. Пожалуйста, дайте мне минуту, чтобы собрать офицеров. Где леди изволят расположиться для проведения процедуры?

– Здесь, рядом с камином, – уверенно ответила Элиза, даже не задумавшись. – В комнате довольно тепло, и люди не будут зябнуть без сюртуков, к тому же здесь несколько лишних стульев, которые могут мне понадобиться.