Алекс & Элиза

– Но пули, которыми мы стреляем, летят в британских солдат, – возразил Алекс. – Это вас не беспокоит?

– Конечно, беспокоит, – заверил Черч. – Так же, как беспокоит вас и любого другого неравнодушного человека. Меня печалит то, что мои соотечественники умирают, вставая на защиту несправедливости, но все же я никоим образом не могу заставить себя поддерживать колониальный строй. Война – самое отвратительное дело. Слава Господу, она приносит прибыль, иначе смысла в ней не было бы вовсе.

Алекс рассмеялся вслед за Черчем и Стивеном, не зная, должен ли чувствовать себя оскорбленным. Кавалер Анжелики оказался либо очень проницательным человеком, либо шутом, трудно было сказать.

– В этой дрянной ситуации есть определенная выгода, – продолжил Черч, – но я с нетерпением жду, когда же война, наконец, закончится, и я смогу вернуться в Англию. Надеюсь, мы сможем привезти американскую демократию и на нашу сторону пруда.

– А как же Анжелика? – спросил Алекс. – Захочет ли она везти американскую демократию на вашу сторону пруда?

– Это мое самое заветное желание, – заявил Черч, глядя поверх плеча собеседника. Алекс обернулся и встретился взглядом с Элизой. Впервые за вечер она смогла улыбнуться именно ему. Молодой офицер ощутил внезапную потребность расстегнуть пуговицы мундира, поскольку сердце в его груди было готово разорваться от радости.

Открылась дверь, вошел Улисс в сопровождении Лоу, юного лакея, и они, после краткого обмена репликами с миссис Кокран, вытащили стоявший у стены стол в центр гостиной. Луиза и еще одна горничная внесли фарфор, блюда, скатерти, скоро накрыли на стол, и мужчинам пришлось подняться, чтобы их кресла придвинули к столу так же, как и кресла с женской половины гостиной. Высокий стул миссис Кокран поставили во главе стола, и вскоре все уже сидели перед тарелками с дымящимся рагу.

К вящему огорчению Алекса, он сидел прямо напротив Пегги, в то время как Анжелика сидела в середине, а Элиза в другом конце стола. Черч сидел рядом с ним, а Стивен – напротив Элизы.

– Полковник Гамильтон, – обратилась к нему Анжелика почти сразу после того, как они сели за стол, – мы довольно часто видим вас в последнее время. Или мне следует сказать, что моя сестра часто видит вас в последнее время.

Алекс почувствовал, как потеплели щеки.

– Вовсе не так часто, как мне бы хотелось, – сказал он спокойно, окуная ложку в рагу.

– Вот как? Тогда должны ли мы предположить, что у вас серьезные намерения в отношении нашей сестры?

Алекс судорожно пытался поднести ложку ко рту как можно ровнее. Он медленно прожевал и проглотил то, что положил в рот, надеясь, что кто-нибудь заговорит, но за столом царила тишина, не считая периодического стука металла о фарфор.

– Я бы не хотел обсуждать свои чувства к мисс Скайлер на публике, если вы не возражаете.

– Боже мой, Элиза, – обратилась Анжелика к сестре, – надеюсь, на поле боя он проявляет больше решительности, чем в делах сердечных, иначе мы обречены на поражение.

Элиза не взглянула ни на сестру, ни на Алекса, но Анжелика продолжила:

– Как я уже говорила, надеюсь, полковник Гамильтон на поле боя решительнее, чем в ухаживаниях, ведь тут он даже не может публично заявить о своих чувствах. Я вот при первой же встрече объявила мистеру Черчу, что он слишком стар и низок ростом, но он не прекращал говорить, что все равно женится на мне!

– Кажется, вы заявили, что я еще и слишком толстый, – со смехом добавил Черч, потирая живот.

– В последнее время мне весьма по вкусу ваша мягкость, – кокетливо заметила Анжелика, – но позаботьтесь, чтобы она не стала рыхлостью и не начала обвисать. Мне, определенно, не понравится быть рядом с человеком, который… обрюзг.

– О, Анжелика, какая дерзость! – вмешалась тетушка Гертруда, хоть было неясно, сказано это с осуждением или одобрением. – Ты бы так не разговаривала, если бы доктор Кокран был здесь.

– А что она такого дерзкого сказала? – спросил Стивен. – Просто мисс Скайлер не хочет быть рядом с человеком, который… – Тут он прижал ладонь ко рту, наконец-то сообразив, о чем речь.

– Не знаю, – снова заговорил Алекс. – Я не думаю, что для мужчины многое допустимо. И предложение – это не залп из всех орудий. Это, скорее, дипломатические переговоры.

Элиза улыбнулась, услышав его слова, но Алекс смотрел на Анжелику. На ее лице появилось странное выражение – смесь решимости и печали. Было похоже, что она решительно настроена поставить его на место, но ее это вовсе не радует.

«На нее кто-то давит, – сказал Алекс самому себе. – И я могу только надеяться, что она будет сопротивляться этому давлению более успешно, чем до сих пор».

Увы, после минутной заминки Анжелика сделала глубокий вдох, словно готовясь дать второй залп.

– Самым важным является отсутствие на сегодняшнем вечере наших родителей, которые, хоть и знакомы с полковником Гамильтоном – вы помните, именно он пытался отправить папу в тюрьму в прошлом году, – все же не слишком много о нем знают и не могут судить, достоин ли этот джентльмен одной из их дочерей.

– Анжелика, пожалуйста, – вмешалась Элиза, – ты переходишь все границы.

Последовала очередная заминка и еще один проблеск печали на напряженном лице Анжелики.

– Иногда это необходимо, – заявила она. – Ты никогда не умела разбираться в мужчинах, и, если предоставить тебе делать выбор самой, кончится тем, что ты останешься без гроша и будешь вынуждена сама стоять у плиты, обходясь без слуг.

«Это родители, – вновь подумал Алекс. – Должно быть, они».

– Уверяю вас, я бы встал к плите вместо мисс Скайлер, если бы до этого дошло, – сказал он, пытаясь перевести все в шутку.

– Не сомневаюсь, – заявила Анжелика. – Я хочу сказать, не сомневаюсь, что вы умеете готовить, поскольку ваше детство прошло без слуг и, если правильно понимаю, без семьи.

Глаза Алекса распахнулись. Он не мог припомнить, когда в последний раз ему в лицо говорили такие вещи, – по крайней мере, с тех пор как он приехал на север, – и уж точно никогда не слышал такого от леди.

– Мой отец… путешествовал, – ответил молодой человек, подобрав слово, которое не являлось ложью в буквальном смысле, – а моя мать отправилась к Создателю, когда я был еще мал. Меня вырастили их друзья. Моя семья не так давно приехала в Вест-Индию и не успела обрасти там родственными связями, а отправлять меня в Шотландию было непрактично.

– Ну, никто не может обвинить вас в отсутствии находчивости, – признала Анжелика. – Вы, определенно, сделали себе имя и сослужили большýю службу нашей стране, несмотря на то что выбрались из, э, ниоткуда.

Алекс вздрогнул и откашлялся.

– Должен признать, мисс Скайлер, что мне еще никогда не доводилось получать комплимент, столь похожий на нож в спину.


Анжелика покраснела под слоем пудры.

– О, черт бы все это побрал!

Пегги захихикала. Элиза выдохнула. Тетушка Гертруда потянулась за стаканом и осушила его в один глоток.

– Боже милосердный, мисс Скайлер! – воскликнул Стивен, но прорезавшиеся в голосе визгливые нотки погубили всю серьезность его тона. – Вы потеряли рассудок?

Анжелика положила левую руку на правую руку Элизы и заметно сжала, но взгляд ее при этом не отрывался от Алекса.

– Вы должны знать, полковник Гамильтон, насколько сильно все мы привязаны к вам. Даже мой отец, которого вы пытались заключить под стражу, не мог не отметить, с какой самоотдачей вы выполняете свои обязанности. Но для меня дело чести напомнить вам, что Скайлеры – одна из старейших семей штата Нью-Йорк, состоящая в родстве с ван Ренсселерами, ван Кортландами и Ливингстонами по линии отца и матери. Ваши же родители не ровня нашим, как в вопросах крови, так и, что намного важнее, в вопросах кошелька. Видеть, что моя сестра выходит замуж за человека, которого любит и которым восхищается, будет для меня огромной радостью, но вы же не надеялись, что вам удастся завоевать ее с помощью мешка апельсинов, правда?

Алекс взглянул на Элизу, чтобы понять, как она относится к словам сестры. Девушка была заметно ошеломлена, и полковник принял это за знак, что слова Анжелики, произнесенные якобы от лица Элизы, все же не исходят от нее. Пегги и Стивен казались смущенными, а в глазах тетушки Гертруды, когда они встретились взглядами, мелькнула боль. Но самой несчастной за столом (не считая, возможно, его самого), определенно, была Анжелика, и Алекс снова подумал о том, что она говорит не от своего имени, а, вероятнее всего, от имени генерала и миссис Скайлер.

– Мисс Скайлер, – начал он, повернувшись к старшей сестре, – с риском прослыть высокомерным я все же вынужден вам напомнить, что являюсь старшим адъютантом Его Превосходительства, генерала Джорджа Вашингтона, главнокомандующего Континентальной армией. От его имени и от имени нашей страны я веду переписку с представителями четырех королей, тринадцати принцев, двадцати одного герцога, сорока семи эрлов и с таким количеством маркизов, графов и рыцарей, что их едва ли вместит Манхэттен. Далее, в мою защиту скажу, мое имя – повторюсь, мое имя, а не имя моего отца, деда или другого замшелого предка, – мое собственное имя известно любому хоть сколько-нибудь значительному американцу, будь то посол Франклин, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон, Джон Адамс, Джон Хэнкок или Джон Джей. Даже Патрик Генри и Роберт Моррис знают меня по имени, причем по их высоким стандартам, а не по длине списка имен, выбитых на надгробиях, я оцениваю себя и, надеюсь, буду оценен другими.

Анжелика слушала, как Алекс швыряется именами, с расцветающей на лице улыбкой.

«Это остудит ее пыл», – решил он. Но недооценил старшую из сестер Скайлер.

– Какие громкие фамилии, сэр, – сказала она, едва собеседник замолчал. – Звучит как список рождественских открыток, которые посылает матушка.

Алексу потребовалось некоторое время, чтобы понять: она подшучивает над ним, да и то, лишь после того, как хихикнула Пегги, а Элиза прикрыла глаза руками, он осознал, что эта шутка свела на нет все впечатление от названных им званий и фамилий. Постепенно шутка дошла и до остальных, и Черч выдавил натянутый смешок, а Стивен начал вглядываться в лица сидящих за столом, чтобы понять, как реагировать. Когда у тетушки Гертруды вырвался громкий, похожий на мужской, хохот, Алекс понял, что шутка Анжелики снова попала в цель.

Но неожиданно к нему пришла помощь.

– О, да ладно, Анжелика, ты же знаешь, что мама за всю жизнь переписывалась лишь с двумя королями, один из которых был в изгнании на итальянском острове размером не больше «Угодий», – заметила Элиза, обернув шутку против сестры.

Алекс с облегчением улыбнулся, за стол постепенно вернулось веселье, и остаток вечера прошел в шумном водовороте разговоров, сигар и пряного сидра. Весь вечер Гамильтон старался сохранить жизнерадостность, но Анжелика невольно нащупала его ахиллесову пяту. Она была права: он действительно выбрался из ниоткуда.

Близилась полночь, когда Алекс направился к гардеробной, готовя себя к прогулке по ночному морозу. Анжелика вылетела из-за угла, как ястреб, и схватила его за руку, одарив улыбкой, в которой смешались вызов и грусть.

– На самом деле, полковник Гамильтон, – заявила она, – у вас нет ни гроша за душой, не так ли? Жаль, ведь вы, похоже, всерьез увлечены моей сестрой, и, вынуждена признать, ваше чувство взаимно. Увы.

Второй раз в жизни Алекс не нашел слов, чтобы ответить одной из сестер Скайлер.





24. Новости от матери




Спальня Элизы, Морристаун, штат Нью-Джерси

Февраль 1780 года



Когда тетушка Гертруда уютно устроилась в своей постели, Элиза втолкнула обеих сестер в свою спальню на втором этаже. Покачав головой, она стукнула подушку так, что та подскочила на кровати.

– Анжелика Скайлер! – начала Элиза. – О чем ты думала?

Старшая сестра вздохнула и некоторое время молчала, прежде чем достать из своей сумочки письмо и протянуть его сестре.

– Тебе тоже стоит прочитать его, – обратилась она к Пегги. – Это касается всех нас.

В комнате было свежо, и Пегги забралась к Элизе под одеяло, в согретую грелкой постель. Анжелика скользнула за ширму и начала переодеваться в ночную сорочку, пока Элиза читала письмо матери вслух.

Моя дорогая Анжелика,

Пишу тебе, как старшей из моих дочерей, не потому, что сведения, которыми я собираюсь с тобой поделиться, должны заботить девушку твоего возраста, а потому, что бывают времена, когда леди в любом возрасте приходится заботиться о, казалось бы мужском деле, непривычном или неприятном. Говорю откровенно, что ты не столь умна и образованна, как твоя сестра Элиза, но у тебя есть лидерские качества, которыми она, при всей своей независимости, не обладает. Потому-то я и сообщаю тебе нижеследующее, надеясь, что ты сумеешь распорядиться этим правильно.

Согласно тому, что сообщил мне генерал Скайлер, дом в Саратоге отстроен, поля засеяны и сады восстановлены, но, поскольку урожая в этом году мы еще не увидим, ферма требует больше денег, чем приносит. Генерал Скайлер собирался продать ее, но в наши неспокойные времена не найдется никого, кто готов будет дать хотя бы десятую часть ее настоящей стоимости, к тому же продавать ее – все равно что отрезать руку, чтобы не болел палец. Помимо этого, генерал Скайлер вот уже два года не получал жалование от Континентального конгресса, и, хотя есть надежда, что после победы в войне его щедро наградят землей и прочими благами, невозможно предсказать, когда это случится и случится ли вообще.

Таким образом, я пытаюсь сообщить тебе, дражайшая моя дочь, что мы на грани разорения.

И поэтому вы с сестрами должны выйти замуж как можно скорее и как можно удачнее. В этом отношении пока только Маргарита выполняет свои обязанности, но мистер ван Ренсселер все еще слишком юн для заключения брака. И хотя связи между нашими семьями уходят вглубь на несколько поколений, я опасаюсь, что глава их семейства узнает о том, в каких печальных обстоятельствах мы оказались, и отменит помолвку. Столь велико мое беспокойство, что я прошу тебя не делиться написанным с Пегги, которую Творец не наградил осмотрительностью, ведь она вполне способна поделиться этими сведениями с юным Стивеном, а он вправе будет передать все своему отцу.



– Мама! – воскликнула Пегги, когда Элиза дошла до этого места. – Ты несправедлива ко мне!