Балтийский рейд

– Правда, моя девочка, правда…

–Тогда обещай мне, что мы с тобой будем вместе, просто пообещай мне и всё!

– Мы обязательно будем вместе. Что бы ни случилось, обещаю, –прошептал Андрей и крепко прижал свою женщину к груди.

А потом была долгая и сладкая ночь, и сверчки пели песню любви на лесной поляне.

Наутро небольшой отряд герцогинь в сопровождении пластунского десятка отправился в сторону старинного тракта Ойтин-Любек. Там периодически проходили конные разъезды датской кавалерии, которые и должны были, затем доставить девушек к их дядюшке, датскому королю Вальдемару II.

Андрей стоял и смотрел, как уходит по тропе на запад с людьми охранения его Марта. И долго стоял перед глазами этот дорогой образ милой светловолосой девушки с такими яркими васильковыми глазами.

Время поджимало. Нужно было срочно выдвигаться к Любеку, достаточно большому городу-порту, располагавшемуся в устье судоходной реки Траве. Ранее на его месте располагался славянский торговый посёлок

племени ободритов и их небольшая княжеская крепость Любице («Любимая»), которая стала к концу XI века резиденцией ободритской династии Наконидов. Затем в ходе немецкой колонизации всё было «переварено» на новый лад, но вот некоторые славянские названия сохранились уже на века. А сейчас сюда пришёл новый хозяин – датчанин, который устанавливал здесь уже свои порядки.

Город имел мощные оборонительные стены и гарнизон. Брать его штурмом – значило потерять много времени и крови. Тут нужно было действовать только хитростью. Самую большую опасность представляла размещавшаяся внутри городских стен в отдельной казарме конная датская сотня и три сотни тяжёлых пехотинцев. На стенах несли службу в основном немцы-стражники из городского ополчения, в стойкости которых у Сотника были серьёзные сомнения. Важным было войти в город и занять главные ворота, ну а уж там, как заставить гарнизон сложить оружие, что-нибудь придумаем на месте.

– Фотич, тебе нужно позарез взять датский разъезд. Взять ювелирно, чтобы ни один из них верхами не ушёл и не предупредил бы гарнизон, –напутствовал друга Сотник.

– Сделаем, командир, мои люди уже присмотрели удобное для этого место. Как знали, что может понадобиться, –и три десятка пластунов ушли в направлении Любека.

На общем утреннем построении застыли в строю четыре сотни из состава бригады и сотня преданных сил из ушкуйников Редяты. Под знаменем и боевой русской хоругвью с ликом Спасителя Сотник ставил своим воинам задачу:

– Братцы! Мы совершили невозможное! Прорвали блокаду королевского датского флота в Вотском заливе Балтики и пробились в немецкие земли, ещё и захватив при этом три больших военных корабля.

– Мы взяли датскую крепость-тюрьму и освободили томящихся в её застенках узников. Вы сами видели, во что превратили их королевские тюремщики, и если бы не вы, их участь была бы печальной. Впереди ещё одно трудное и опасное дело. Нам, чтобы соединиться со своими союзниками, нужно взять немецкий город Любек, что сейчас занят датчанами. Если мы проявим решительность, ум, дерзость и отвагу, тогда мы это сможем сделать. Будем колебаться, и топтаться под его стенами, истечём кровью и понесём непоправимые потери. Наши братья пластуны уже выдвинулись к нему, и я верю, что они выполнят своё задание. Так же, как и верю в наших прославленных ушкуйников под командой легендарного Редяты Ивановича Щукаря, от одного имени которого кидает в дрожь врага на восточном побережье Балтики. Ему с нашими бригадными ладейными командами и ладейной ратью предстоит хорошо потрепать датчан на море. И я верю, что с этой задачей справятся и они. Все вместе мы добьёмся общей победы, верьте мне! Берегите себя и своих боевых товарищей. Будьте милосердны к сдающемуся врагу и ко всему мирному населению, которому, запомните, мы не враги. С Богом, братцы! Идите и победите!

Строй из пяти сотен русской рати развернулсяи, тяжело топая кожаными сапогами, прошёл стройными рядами мимо боевых знамён.

Началась финальная часть прорыва на германской земле.





Глава 8. Любек.




Датский конный разъезд следовал по своему привычному пути. Только час назад с рассветом они выехали из крепостных ворот Любека, и нужно было до темна, успеть добраться до Ойтина. Погода была хорошая, служба не обременительная, и настроение у Фроста, командовавшего этим отрядом из двух десятков конников, было прекрасным. В Любеке, в доме, который он занимал, его ждала согласная на всё ради своих детей хозяйка Анхен. Королевского жалованья на весёлую жизнь вдали от опасностей в этом уютном тыловом городе ему хватало с избытком. А то, что удавалось время от времени доходно сбыть забираемого у местных, хватало уже на покупку новой должности полусотника. А это уже перспективы! Вот и ехал Фрост впереди колонны, довольно покручивая лихие кавалерийские усы, а за ним ехал его вестовой с красным королевским значком на длинном древке.

Старинный дорожный тракт делал крутой поворот в дубовой роще у небольшого ручья, и первый болт арбалета со звонким лязгом пробил нагрудную броню командира. Сзади и спереди на дороге рухнули зелёной стеной подрубленные деревья, запирая отряд и не давая, набрав ход, выскочить из места засады. Лошади, храпя и истошно ржа, вставали на дыбы, выбрасывая из сёдел всадников, люди метались, не понимая, откуда к ним приходит смерть, а болты били и били, выкашивая отряд. Последними упали двое, ринувшиеся на пролом в лесные заросли. Один напоролся на вылетевшее из кустов копьё, второго в спину сразило сразу два самострельных болта. Скоро на тракте стало тихо, и только слышалось журчание ручейка в овражке.

– Так, у нас есть время до вечера, –инструктировал старого конника, командира Обережного эскадрона, Тимофея и всех его людей Сотник, –К вечеру крепостная стража всегда немного расслабляется. Основная суета у них заканчивается. Им скоро уже крепостные ворота на ночь закрывать. Селян и горожан, заезжающих и выезжающих с местного торга, сколько могли, они уже пощипали. Впереди ещё долгая ночь, и можно пока что расслабиться. А тут на знакомых лошадях, в знакомой броньке и в закрытых воинственных шлемах, при отрядном значке возвращается домой их доблестный конный разъезд. Да не просто так возвращается, а ещё и торжественно гонит перед собой пару десятков «местных оборванцев», одетых в самую что ни на есть рванину и несущих на себе тючки с их же награбленным имуществом.

– Славные воины короля опять отличились и поймали мятежников?!

– Какие же они молодцы, наши королевские конные латники (Ære til kong Valdemar den sejrrige! Ære! Ære! -Дат.)

– Не морщитесь даже, а учите наизусть, по одному и все хором. Знайте, я вас ещё не один раз проверю!

– Фроуд Трескович! Ты их тут погоняй пошибче, чтобы ни один датский стражник даже с расстояния десяти шагов не заподозрил изъяна в их новгоро-одском произношении, –проокал Сотник басом, –Латы и шлема начистить, чтобы блестели как у кота…! Ну, вызнаете, как и что. Пробоины и вмятины на них прикройте так, чтобы в глаза не бросались. Да что я вас учу, вы и сами всё знаете, вас учить, только портить! –повторил он свою любимую поговорку, –Вид иметь на подходе к крепости бравый и торжественный, вы же победители, вон, сколько мятежников, ещё и с их скарбом захватили!

– Мятежники, вы в плену, с вас скоро шкуру сдирать живьём будут. Так что, побольше уныния и печали на лицах, чтобы глазками не зыркали там по сторонам до поры до времени! На себе, на теле только кинжалы иметь, и то их хорошо в рванину замотайте! Тючки со «смородёренным» на плечах так, чтобы только сдёрнули, и у вас сразу в руках самострел с клинками оказался. Ну, всё, пошли! –и Андрей перекрестил первую штурмовую группу.

Пока «ряженые» неспешной колонной выдвигались к крепостным воротам, в лесных предместьях Любека скапливались основные силы. Быстрого конного подскока у бригады не было, и нужно было только уповать на то, что передовой отряд сможет выполнить свою задачу, займёт ворота с надвратной башней и зачистит часть стены. Основным же силам эти две версты открытого пространства менее, чем за двенадцать-пятнадцать минут, было не преодолеть. Не справятся «ряженые» – десятки лягут на подходе к цитадели.

Десяток датской стражи, что дежурил на воротах, весьма притомился на дневном солнцепёке и сейчас предавался предвечернему отдыху. Только что, обильно перекусив, стражники, лёжа и сидя в теньке, лениво переговаривались между собой. День был такой же, как вчера, позавчера и, как впрочем, уже целый год этой крепостной службы, чем занималась их сотня в этом немецком городе, взятым в своё время их славным королём без боя. Торг сегодня был слабый, и отнять у входящих/выходящих местных было особо нечего. Так, несколько курей, корзина с рыбой и с овощами, вот и весь улов за весь день. То ли дело, когда на большие праздники собирается из окрестностей немчура, да ещё недобитые бодричские славяне приходят. Вот тут-то можно было и поживиться славно, и упругих девок да баб пощупать, хм…ну и не только, конечно. А заодно и их грязным мужикам по хребту накостылять. Сегодня же тут было скучно…

Выезжающий с северного тракта конный отряд заметили сразу. В предвечерних лучах солнца блестели начищенные доспехи и шлема. Высоко на древке развивался красный отрядный значок. До времени их возвращения было, конечно, ещё больше суток, но всё становилось ясно, глядя на то, как гордо они гнали впереди себя толпу связанных между собой оборванцев.

– Ты уже успел сегодня славно потрудиться, Фрост! –крикнул десятник стражи, опираясь на своё копьё, –Наконец-то будет хоть какое-то развлечение в этой вонючей дыре! Давно мы тут уже никого не четвертовали да на кол не подсаживали! Так местные могут и совсем страх перед людьми короля потерять.

Высокий всадник с лучшим из всех доспехом и с закрытым забралом шлема поднял вверх копьё и что-то глухо проревел в ответ.

До рва с опущенным мостом оставалось всего шагов пятьдесят. И по команде Тимофея/Фроста раздался дружный рёв двадцати глоток:

– Слава королю Вальдемару Победоносному! Слава! Слава! Слава!

Стража подобралась и в верноподданническом воодушевлении излила свою любовь к монарху в таком же ответном и дружном кличе!

Дубовый, крепкий, обшитый железом мост глухо гудел под стуком конских копыт. К переднему правому «мятежнику», у которого что-то блеснуло в комке рванины на теле, потянулся своей пятернёй длинный и лопоухий Олаф.


– А ну, что там у тебя, грязная скотина!? Дай ка сюда!

– Ннна-а! –кинжал резким росчерком вскрыл ярёмную вену на шее стражника. Кровь хлестнула во все стороны, обдавая стоящих вокруг красными брызгами.

Резкий сигнальный свист прозвучал уже через мгновение после того, как всё во входящей в ворота колонне пришло в движение. Латники, не останавливаясь в проходе, понеслись вперёд, рубя мечами опешившую от неожиданности стражу. Их дело было, разбившись на пятёрки, пройтись по городу и посеять всюду панику. Пластуны же, зачистив всё у ворот, ринулись в надвратную башню и на стены. Эффект неожиданности работал пока на дерзкий отряд, и было необходимо использовать его теперь по максимуму.

Щёлк!

Щелчок самострела Ваньки Изборского слился с коротким криком стражника и он, чуть не сшибая Родьку, скатился вниз по винтовой лестнице.

– Вперёд! На стену!

И пятёрка пластунов ринулась наверх. Выскакивая в боевом запале в арку прохода, десятник чуть было не схлопотал копьё в грудь. Буквально в волоске прошло от него стальное жало. Сказались бесчисленные тренировки, и тело среагировало быстрее мысли, уходя в сторону от смертельного удара.

На! Остриё меча вошло в левое подреберье, рассекая ослабленную тут боковую кольчугу и человеческую плоть копейщика. Родька, не вытаскивая меч, упал на колени и сдёрнул с плеча взведённый самострел. С левого бока так же пристроился звеньевой Лютень из Торопецких.

Щёлк!

Первым вылетел болт звеньевого, и в десяти шагах впереди завалился бегущий высокий воин с мечом.

Щёлк!

И, выронив щит, опустился на камни второй пробитый Родькой воин.

– Перезарядка! –скомандовал десятник и, прикрывая стрелков, вперёд выскочили двое пластунов с большими щитами.

Вовремя! В один из них с глухим стуком впилась стрела.

– Лучник в ста шагах, за копейщиком, открытый!–крикнул Ванька, выглядывая из-за щита.

Щих!

Стрела буквально состригла прядь кудрявых русых волос с макушки Изборского пластуна.

– Не высовываться! Бьём разом втроём! –отдал команду Родька, накручивая рычаг взвода на рамке механизма.

– Все готовы?! Пётр, высунь шлем этого, –и десятник кинул щитовому часть лежащего датского доспеха.

– Бьём без команды, как только стрела ударит!

Звон по шлему ударил звонко колоколом, и разом три русских самострела ударили из-за щитов.

– Вперёд! – рявкнул Родька, и пятёрка ринулась по стене дальше.

В это время через захваченные ворота в город начала вбегать первая тяжёлая сотня, закованная в броню, а на стены по внутренним винтовым лестницам уже спешили подняться курсанты ратной воинской школы.

В городе же в это время творилась форменная паника!

По улицам носились конные пятёрки данов, рубящие мечами и колющими копьями своих же воинов. Визжали женщины, и кричала истошно детвора. Жители носились, стремясь укрыться в дверях домов и любых строений. Ревели сигнальные рога на стенах и у городской ратуши, где была казарма гарнизона. Два десятка самых боеспособных и отчаянных датских конных латников уже лежали перед ощетинившейся длинными пиками стеной щитов. А в ворота всё продолжали и продолжали вливаться новые сотни захватчиков, отодвигая свою стенку всё дальше и дальше в город.

– Климент, давай глашатых! –отдал команду комбриг, и на крепостную стену полез десяток немцев, что добровольно влились к ним после вызволения из «гостеприимного Кёге».

Через пару минут с захваченной северной стены в город заревели голоса, из свёрнутой в трубы бересты.

– Achtung! Achtung! Deutsche, Leute von Lübeck, hört zu! Die Macht der dänischen Eroberer ist vorbei! Hansa, Graf von Holstein Adolf IV., Nimmt Sie unter seinen Schutz. Besiege die dänischen Invasoren und schließe dich der Hansa-Seite an! (Внимание, внимание! Немцы! Жители Любека, слушайте! Власть завоевателей датчан закончилась! Вас берёт под свою защиту Ганза, граф Гольштейна Адольф IV. Бейте захватчиков датчан и переходите на сторону Ганзы! -Нем.)

И так продолжительное время, на протяжении получаса:

– Achtung! Achtung! Deutsche, LeutevonLübeck…

То в одном, то в другом месте начали опускаться вниз щиты, копья и луки немецкой крепостной стражи. Из слухового окна дома вылетел первый кирпич и упал на голову датскому пехотинцу. С крыши другого слетела одна, затем вторая и третья плитка черепицы. Затем, как по цепочке, по всему городу раздался крик: «Бей датчан!», подхваченный уже рёвом сотен голосов. И в бывших хозяев города полетел град камней. На стенах западной, восточной и южной сторон уже кипел ожесточённый бой многочисленного немецкого ополчения с их недавними старшими и командирами из датчан.

– Общая атака! – поднял свой меч Сотник и заревел, –Га-а-анза! Слава Адольфу IV!

Штурмовые колонны, скандируя, медленно двинулись к центу города, куда уже под градом камней отступили все датские силы и оставшиеся им верными их немногочисленные союзники.

К ночи, в городе за датчанами оставалась лишь центральная площадь с баррикадами да двумя зданиями, отведёнными ранее под казармы.

– Площадь окружить! В ближний бой не вступать, бить врага на расстоянии, чтобы он и носа не мог высунуть! –отдал распоряжение своему заместителю Клименту командир.

– Селянович, теперь твоё дело по местной власти, ты же у нас за посольское дело отвечаешь. Найди их сам, договорись с ними, объясни, что они больше тут датчан уже не увидят, а к ним навсегда теперь пришла Ганза. Ну и пусть они сами тут порядок наводят, и ко мне, кроме как оказать помощь бригаде, пусть даже и не подходят, некогда! У меня вон и так дел невпроворот! Ежели что, так себе вон все лавры освободителя-победителя можешь приписать. Нужно как-то ещё этих загнанных в угол викингов выкурить. Сдались они мне теперь, когда этот город, по факту, уже и так нами взят!?–ворчал Андрей, вглядываясь из узкого перегороженного разным хламом переулка на центральную площадь.

На ночь активную фазу войны было решено не начинать, вели только беспокоящий обстрел из луков и самострелов да метали, освещая и бодря врага, факела. Две третьих людей в это время спали, а треть не давала спать противнику. Так, собственно, и провели эту ночь.