Бесконечная шутка

– У нас – мы ни к чему не понукаем американов в уюте дома. Мы только делаем доступным. Развлечение. А значит, дальше грядет выбор, испробовать его или выбрать не испробовать, – слегка разглаживая по пледу на коленях. – Как выберут американы? Кто учил их выбирать с заботой? Как ваши Департаменты и Агентства защитят их, ваш народ? Законами? Убийствами квебекуа? – Марат приподнялся, но очень слегка. – Как вы убивали колумбийцев и боливийцев, чтобы защитить граждан США, которые жаждали их наркотиков? И что же, помогло это вашим Агентствам и Департаментам, убивание? Как скоро мертвецов Колумбии заменили бразилийцы?

Парик Стипли накренился на правый борт.

– Реми – нет. Наркодилеры не хотят твоей смерти, необязательно; хотят они бабла. Так что есть разница. Ваши, очевидно, хотят нашей смерти. Не просто возврата купчей на Впадину. Не просто сецессии Квебека. FLQ – они, может, и типа боливийцев. Но Фортье хочет только нашей смерти.

– И ты пропускаешь обратно, что важное. Почему BSS не в могуществе нас понять. То, что мертво, убить нельзя.

– Говори-говори, пайсано, еще посмотрим, кто тут мертвый.

Марат сделал жест, как будто бил себя поверх лба.

– И обратно пропускаешь важное. Этот аппетит выбрать смерть от удовольствия, если возможно ее выбрать, – этот аппетит твоего народа не пребывать в могуществе выбирать аппетиты, вот что смерть. То, что ты зовешь смертью, – коллапс: это будет лишь формальность. Ты не понимаешь? Вот гений Гийома Дюплесси, чему мсье Дюплесси учил ячейки, хотя FLQ и les Fils не поняли. Молча уже об альбертанцах, у которых болен царь в голове. Мы из AFR, мы понимаем. Вот почему именно эта ячейка квебекцев, эта опасность такого хорошего Развлечения, что оно убивает зрителя, если они есть – конкретность не важна. Конкретные время смерти и способ смерти – это все уже неважное. Не для вашего народа. Желаешь их защитить? Но можешь только отсрочить. Не спасти. Развлечение уже существует. Атташе и жандармы из инцидента сырного бора – очередное доказательство. Оно есть, существует. Выбор смерти головы от удовольствия – существует, и ваши власти это знают, иначе бы ты не пытался теперь остановить удовольствие. Ваш SansChriste [98] Джентл в одном, говоря, был правый: «Найти того, кого винить».

– Реконфигурацию тут приплел. Реконфигурация была просто самосохранением.

– Это: забудь это. Это злодей, коий был вам нужен, коего президент нашел, чтобы отложить распад. Чтобы объединить вас, ненавидя когото другого. У Джентла болен царь в голове, но в этом «Найти того, кого винить», говоря, он был правый. Un ennemi commun.[99] Но не извне вас, этот враг. Кто-то или кто-ты в вашей истории уже загубили американовый народ, Хью. Кто-то, у кого была власть, или у кого была власть, но не проявил эту власть. Я не знаю. Но кто-то когда-то дал вам забыть, как выбирать, и что. Кто-то дал вашему народу забыть, что только это было важное – выбирать. Так далеко забыть, что, когда я говорю тебе «выбирать», ты делаешь лицом выражения, как-то: «И понесло-о-о-ось». Кто-то научил, что святыня – только для фанатиков, и забрал святыни, и обещал, что в святынях нет нужды. А теперь не осталось спасения. И нет карты для нахождения спасения в святынях. И вы бредете наобум, запутавшись в дозволенности. Бесконечное стремление к счастью, хотя изза кого-либо вы забыли про то старое, что делало счастье возможным. Как вы говорите поговорку: «Любой стоимостью»?

– И вот поэтому нас и передергивает при одной только мысли, каким станет суверенный Квебек. Выбирайте, что вам скажут, забейте на собственные желания и страсти, жертвуйте. За Квебек. За государство.

Марат пожал плечи.

– L'etat protecteur.[100]*

Стипли сказал:

– Тебе эта пластинка ничего не напоминает, Реми? Национал-Социалистическое Неофашистское Государство Суверенного Квебека? Да вы хуже последних альбертанцев. Тоталитарность. Куба со снежком. На лыжах прямиком в ближайший лагерь перевоспитания, на инструктаж по выбору. Моральная евгеника. Китай. Камбоджа. Чад. Несвобода.

– Несчастье.

– Без личной свободы, Букару, вообще не бывает выбора. Это не мы мертвые. То, что вы в нас принимаете за слабость и ничтожность, – это просто побочные эффекты свободы.

– Но что хочет означить это американовое выражение, это «Букару»?

Стипли отвернулся в пространство, над которым они располагались.

– А теперь – понесло. Теперь ты заведешь волынку, дескать, что ж у нас за свобода такая, если помаши перед нами смертельным плодом – и мы не справимся с искушением. А мы тебе отвечаем – «человеческая». Мы говорим, что нельзя быть человеком без свободы.

Кресло Марата слегка скрипнуло, когда перенесся его вес.

– Всевечно с тобой ваша свобода! В вашей застенной стране всевечно кричат «Свобода! Свобода!», словно бы всем очевидно, что это хочет означить, это слово. Но воззри: не все в этой мере просто. Ваша свобода – свобода-от: никто не говорит вашим драгоценным индивидуальным американовым «Я», что они должны делать. Только это значение, только свобода от ограничений и насильного давления, – Марат вдруг осознал над плечом Стипли, почему небеса над блистающим городом были лишены звезд: дым выбросов от огоньков движущихся авто поднялся и скрыл звезды от города, и заполнил пустоту купола неба перламутровым люмом города Тусона. – Но как же свобода-к? Не просто свобода-от. Не все порывания следуют извне. Ты делаешь вид, что не замечаешь этого. Как же свобода-к? Как человеку свободно выбрать? Как выбирать все, кроме жадных детских выборов, если нет исполненного любовью отца, чтобы вести, объяснять, учить человеков, как выбирается? Как есть свобода выбирать, если не учиться, как выбирать?

Стипли выкинул сигарету и частично обратился к Марату, с края:

– А теперь пошла история про богача.

Марат сказал:

– Богатый отец, который может позволить как цену лакомств для чад, так и пищи: но если он кричит «Свобода!» и позволяет своим чадам выбирать только сладкое, кушать только лакомство, но не суп из гороха, хлеб и яйца, тогда его чада станут слабые и хворые: может ли быть богач, который кричит «Свобода!», хороший отец?

Стипли издал четыре тихих звука. От возбуждения прыщики электролизовой сыпи американца стали красны даже в молочно-размытом свете люма и низких звезд. Луна над горами Ринкон лежала на боку, цвета лица толстяка. Марат услышал, что с пустынного дна снизу донеслись голоса молодежных американов в каком-то сонме, которые кричали и смеялись, но не видел ни фар, ни молодежного сонма. Стипли рассержено топнул по камню каблуком. Стипли сказал:

– Но мы-то не считаем американских граждан детьми, чтобы попатерналистски думать и выбирать за них. Люди – они не дети.

Марат вновь притворился, что шмыгнул.

– Ах да, но ты-то скажешь: «Нет?» – продолжил Стипли. – «Нет, – скажешь ты, – не дети?» Скажешь: «А поясни-ка, в чем разница, если, когда записываешь удовольствие такое развлекательное и привлекательное, что даже смертельное, находишь копируемую копию, копируешь и распространяешь, чтобы мы выбирали, смотреть или выключить, а мы не можем выбрать сопротивляться удовольствию и не можем выбрать жизнь?» Скажешь то, чему учит этот твой Фортье, что мы дети, а не взрослые, в отличие от благородных квебекцев, всего лишь дети – задиры, конечно, но все равно в душе дети, – и сами поубиваемся без вашей помощи, если положить рядом конфету.

Марат попытался выразить лицом гнев, что для него оказалось трудным.

– Вот что возымело место: ты воображаешь то, что я скажу, а потом говоришь это за меня, а потом злишься. Без моего участия ртом; он не открывался. Ты говоришь с собой, изобретаешь стороны. Это само по себе привычка детей: лениво, одиноко, эго. Я могу быть даже не здесь, чтобы слушать.

Оба из них не упоминали, как, забери черт, оба из них собираются слезать с горного хребта или подниматься на него во мраке ночи американовой пустыни.



8 ноября - Год Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд»

День Взаимозависимости Gaudeamus igitur [101]

Каждый год в ЭТА где-то дюжина детей между двенадцатью и пятнадцатью – в самых разных стадиях пубертатности и способности к реально абстрактному мышлению, когда аллергия на тесные реалии настоящего только начинает проявляться в виде странной ностальгии по тому, чего в глаза не видел 120,– где-то дюжина детей, в основном мальчиков, фанатично увлекаются игрой академии под названием Эсхатон. Эсхатон – самая сложная детская игра, о которой слышали в ЭТА и ее окрестностях. Никто не знает точно, кто ее принес в Энфилд и откуда. Зато довольно легко можно определить дату зарождения игры по самой ее механике. Базовая структура Эсхатона уже сложилась, когда оллстонцу Майклу Пемулису стукнуло двенадцать и он помог сделать его еще более захватывающим. Именно элегантная сложность игры, удовольствие от выполнения простых ролей и полный отрыв от реалий настоящего составляют большую часть ее привлекательности для детей. Плюс она такая захватывающая, что можно и подсесть, а также шокирует взрослых.

В этом году шапочку ведущего и статистика Эсхатона носит Отис П. Господ, тринадцатилетний бейслайнер и математический феномен из Уилмингтона, штат Делавэр, хотя у Пемулиса, раз он еще никуда не делся и все еще величайший действующий игрок в Эсхатон в истории ЭТА, и остается некая неофициальная власть заслуженного деятеля в отставке поправлять расчеты и вердикты Господа.

Для Эсхатона требуется от восьми до двенадцати человек, 400 таких убитых и тухлых теннисных мячей, что даже для тренировок больше не годятся, плюс открытое пространство, равное четырем смежным кортам, плюс голова для сбора информации и холодного логического мышления, а также как минимум 40 мегабайт свободной оперативной памяти и широкий ассортимент теннисных аксессуаров. Свод правил, который в ГЧКП Пемулис уговорил написать Хэла Инканденцу – с приложениями, диаграммами решений c: \Pink2\Mathpak\EndStat и распечаткой самой доступной работы по азам теории игр, которую смог найти


Пемулис, – такое же длинное и интересное, как ошеломляющее «Путешествие пилигрима в небесную страну» Дж. Баньяна, и в паре слов его по-быстрому не перескажешь (хотя каждый год очередная дюжина учеников ЭТА зазубривала текст с таким фанатизмом, что, говорят, иногда бормотала цитаты под легкой стоматологической или косметической анестезией, годы спустя). Но если взять Хэла под прицел люгера и потребовать его пересказать, он бы, наверно, начал с того, что каждый из 400 тухлых теннисных мячей в глобальном арсенале игры представляет собой термоядерную боеголовку на 5 мегатонн. Из всего числа игроков в данный день 121 трое составляют гипотетический аншлюс АМНАТ, еще трое – СОВВАР, один-двое – КРАСКИТ, еще один-двое – бестолковый, но неуемный ЛИВСИР или более внушительный ИРЛИВСИР, а оставшиеся игроки, в зависимости от сложных и произвольных расчетов, формируют что угодно: от ЮЖАФР и ИНДПАК до какой-нибудь там независимой ячейки канашек-инсургентов с 50-км гаубицей и большими планами. Каждая команда называется Комбатантом. Комбатанты расставляются на открытом пространстве смежных кортов согласно их положению на планете Земля, представленному по Слегка прямоугольной настенной карте мира Рэнда Макнэлли 122. Практическое распределение полного мегатоннажа требует навыков применения формулы конечных приращений для непрерывных функций 123, но в синопсических целях Хэлу достаточно сказать, что мегатоннаж распределяется между Комбатантами согласно выведенному в результате интегральной регрессии соотношению А) годового военного бюджета Комбатанта в процентах от годового ВНП Комбатанта к Б) обратной величине стратего-тактических расходов в процентах от годового военного бюджета Комбатанта. В былые деньки мячи делились между Комбатантами просто по броску красного блестящего кубика от «Ятзы». Но на прихотливую фортуну больше не полагаются, потому что Пемулис скачал на устрашающий позабытый накрытый тканью от пыли DEC 2100 покойного Джеймса Инканденцы элегантный софт для статистических расчетов EndStat от MathPak Unltd.124 и научил Отиса П. Господа, как ночью вскрывать замок в кабинете Штитта талоном на питание из столовой и подключать DEC к трехконтактной розетке под левым нижним углом гигантской копии «Зверя с семью головами» Дюрера на стене за соответствующим краем большого стеклянного стола, так что Штитт и Делинт даже не поймут, что он подключен, когда подключен, а потом через сотовый модем связать его со стильным переносным «Юситю» с цветным монитором, установленном на ядерном театре военных действий. Обычно АМНАТу и СОВВАРу достается по 400 мегатонн, остальное неравномерно делится. При желании уравнение Пемулиса конечных приращений можно усложнить, введя какие-нибудь переменные вроде исторической инцидентности политик агрессии и умиротворения, уникальных характеристик известных национальных интересов и т. д., но Господ – сын не одного, а двух банкиров – сторонник раздачи строго в духе «баш-на-баш», а равно прагматичный Майкл Пемулис только обеими руками за. На территориях Комбатантов аккуратно располагаются предметы теннисной экипировки, чтобы отразить и отметить стратегические цели. Сложенные красно-серые футболки ЭТА – МЕТРО, главные метрополисы. Полотенца, натыренные из разных мотелей во время юниорских турниров, отвечают за аэропорты, мосты, базы спутникового слежения, транспортники, традиционные электростанции, важные ж/д-узлы. Красные теннисные шорты с серой оторочкой – СОВОСы, сосредоточения вооруженных сил. Черные хлопковые напульсники ЭТА – на случай, избавь боже, траура – обозначают устаревшие на момент игры атомные электростанции, фабрики по обогащению урана/плутония, газодиффузионные установки, токамаки, реакторы-размножители, лаборатории нейтронного рассеяния, реакторы по производству трития, тяжеловодные установки, получастные снарядные концерны, линейные ускорители и особенно дорогие по очкам НИИ кольцевого синтеза в нью-ньюйоркских Северных Сиракузах и мэнском Преск-Айле, в кургистанском Ченскрге и румынском Плиску, и где-нибудь еще, если надо. Красные шорты с серой оторочкой (в малом количестве, потому что команды на выезде их крепко недолюбливают) – ПУСКи, равно немногочисленные, но богатые на очки пункты стратегического командования. Носки – либо ракетные, либо противоракетные установки, либо изолированные кластеры шахтных пусковых установок, либо эскадрильи B2 или SS5 с крылатыми ракетами на вооружении, – опустим же завесу милосердия над прочими ВОЕНАББРЕВ, зависящими от того, мужские теннисные ли, мужские уличные ли, женские теннисные с помпончиками на пятке ли, женские теннисные без помпончика ли это носки. Сношенные бесплатные брендовые кроссовки сидят, раззявив раструбы, безмятежно смертельные, ровно как подводные лодки, которые они и символизируют.

В игре 5-мегатонные боеголовки Комбатантов можно запускать только с теннисных ракеток. Отсюда требование реального физического навыка прицеливания, именно он отличает Эсхатон от верандовых игр в холокост, в которые играют на кухонных столиках с транспортирами и ПК. Параболический межконтинентальный полет стратегического носителя на жидком топливе близко напоминает свечу с верхней подкруткой. Одна из причин, почему администрация и тренерский состав ЭТА неофициально разрешают студентам отвлекаться и тратить энергию на Эсхатон, возможно, кроется в том, что приверженцы игры оттачивают на ней роскошные свечи. Пемулис свечой выбивает монету на задней линии с любой стороны корта два раза из трех – вот почему его привычка всякий раз дурнем нестись к сетке вместо того, чтобы подпускать к ней противника, такая идиотская. Боеголовки можно запускать отдельно, а можно – в хитро завязанных суспензориях, которые раскрываются в воздухе и выстреливают разделяющиеся головные части с блоками индивидуального наведения – РГЧИНы. РГЧИНы, будучи форменным расточительством по отношению к доступному мегатоннажу Комбатанта, как правило, применяются только тогда, когда Эсхатон переходит от контролируемых «спазматических обменов» – СПАЗОБов – к открытой апокалипсической серии ударов по гражданскому населению – УГРАНам. Редкий Комбатант пойдет на УГРАН, если только не вынудит безжалостная логика теории игр, потому как обмены УГРАНами обычно стоят обоим Комбатантам стольких очков, что они выбывают из дальнейшего соревнования. Команда-победитель в Эсхатоне – просто Комбатант с самым благоприятным соотношением очков между ПРИСРАВИС – причинение смерти, разрушений и выведение из строя, – и ПОСРАВИС – самоочевидно, – хотя присвоение стоимости в очках каждой футболке, полотенцу, шортам, напульснику, носку и кроссу игрока – статистическая засада, плюс держим в уме дико запутанные поправки по изначальному мегатоннажу, плотности населения, распределению носителей типа земля-воздух вода и расходам на устойчивую к ЭМИ противовоздушную оборону, так что на подтверждение официального победителя Отису П. Господу требуется три часа танцев с бубном вокруг EndStat и по меньшей мере четыре мотринки.

Еще одна причина, почему каждому мастеру-статистику нужно быть особым гибридом технаря и маньяка – барочный аппарат каждого Эсхатона прорабатывается заранее, а затем преподносится несколько незрелым мировым лидерам, которые могут очень быстро заскучать. Кворум Комбатантов должен одобрить симуляцию конкретной мировой ситуации, которую Господ разрабатывал ночами напролет: силовое распределение земля-вода-воздух; этническая, социологическая, экономическая и даже религиозная демография каждого Комбатанта, плюс набросанные в общих чертах психологические портреты всех участвующих глав государства; превалирующая погода в разных квадрантах карты; и т. д. Затем все играющие в данный день распределяются по командам Комбатантов и садятся за дистиллированной водой и обезжиренными чипсами разрулить такие комбатантские вопросы, как альянсы по обороне, конвенции против бесчеловечных актов, средства для внутрикомбатантской коммуникации, уровни DEFCON [102], импорт-экспорт и проч. Поскольку каждая команда Комбатанта знает только свой профиль Ситуации и общий мегатоннаж – и поскольку даже на четырехкортовом театре склады боеголовок скрываются под идентичными белыми пластмассовыми ненужными ведрами из-под технического растворителя, которые во всех академиях и у всех серьезных игроков используются на тренировках под мячи 125,– в игре полно покер-фейсов из-за решений об ответно-встречных ударах, готовности на УГРАН, принципиальных позиций, иммунитета к ЭМИ, распределению стратегических сил и приверженности геополитическим идеалам. Вы бы видели, как Майкл Пемулис, когда еще сам участвовал, на предэсхатонных саммитах простотаки пожирал весь мир заживо. Его команды выигрывали большинство игр еще до того, как падала первая свеча.

Часто дольше всего кворум собирается по Стартовой ситуации каждой игры. Здесь у Господа, как и у многих статистических светочей, проявляется ахиллесова пята воображения, но зато у него имеются добрых пять-шесть лет прецедентов Эсхатона, откуда можно черпать вдохновение. Русско-китайский пограничный спор из-за Синьцзяна перерастает в конфликт. Компьютрекер АМНАТа в Алеутах принимает косяк гусей за три УР-20 °CОВВАРа на входе в атмосферу. Израиль переходит танковыми дивизиями Иордан на севере и востоке после того, как группировка, близкая к обоим Хуссейнам, сбивает в небе аэробус El Al. Чокнутые Черные альбертанцы проникают в закрытые пусковые шахты Форта Чимо и проводят два РГЧИНа через ПВО ЮЖАФРа. Северная Корея вторгается в Южную Корею. И наоборот. АМНАТ в течение 72 часов запускает неуязвимые противоракетные спутники, и безжалостная логика теории игр вынуждает СОВВАР пойти на УГРАН, пока еще есть шанс.

В День Взаимозависимости, 8.11, в воскресенье, Стартовая ситуация гейм-мастера Господа, с точки зрения Пемулиса, разворачивается славненько. Взрывы подозрительного происхождения прогремели на станциях спутникового слежения АМНАТа от Турции до Лабрадора, тогда как три важных канадских министра обороны исчезли, а затем спустя пару дней всплыли их фотографии в волгоградском бистро со стопками «Столичной» и славянскими красотками на коленях 126. Затем два траулера СОВВАРа, чуть чиркнув по внутренним водам у Вашингтона, получают ракету с бреющего полета от патрулирующих границу F-16 с военно-морской базы «Кейп-Флеттери». И АМНАТ, и СОВВАР переходят от DEFCON 2 к DEFCON 4. КРАСКИТ переходит к DEFCON 3, в ответ на что авиабазы и противоракетные сети СОВВАРа от Иркутска до Джугджурских гор переходят на DEFCON 5, в ответ на что бомбардировщики и противоракетные-ракетные шахты Стратегического авиационного командования АМНАТа в Небраске и Южной Дакоте объявляют Максимальную готовность. Лысый премьер СОВВАРА с винным пятном звонит морщинистому президенту АМНАТа 127 и спрашивает, не квартира ли это Зайцевых. Очередной довольно таинственный взрыв стирает с лица земли станцию РЛС СОВВАРа на Сахалине. Газодиффузионная установка по обогащению урана «Дженерал Атомик Инк.» в Портсмуте, Огайо, сообщает о пропаже четырех килограммов обогащенного гексафторида урана, а потом гибнет в катастрофическом пожаре, который приводит к эвакуации шести подветренных штатов. Минный тральщик АМНАТа из Шестого флота на учениях в Красном море подбит и затоплен торпедами «Морской орел» КРАСКИТа с Мигов-25 ЛИВСИРа. Италия, из-за какого-то каприза EndStat, на вопросы о котором Отис П. Господ только загадочно улыбается, вторгается в Албанию. СОВВАР слетает с катушек. Апоплексический премьер звонит посреди ночи президенту АМНАТа, только чтобы спросить, не стадион ли это. ЛИВСИР шокирует христианский мир, взорвав в атмосфере полумегатонную бомбу в двух километрах от Тель-Авива, жертвы среди населения достигают шестизначных чисел. На DEFCON 5 теперь переключаются все кому не лень. Борт номер один покидает аэропорт. ЮЖАФР и КРАСКИТ объявляют нейтралитет и умоляют охладить пыл. Танковые колонны Израиля под прикрытием тяжелой тактической артиллерии за двенадцать часов входят в Сирию по самый Абу-Кемаль: в Дамаске пылают огненные бури; ЭнНабка, по сообщениям, вообще больше нет. Несколько правых тоталитарных режимов в Третьем мире после военных переворотов сменяются на левые тоталитарные режимы. Тегеран и Багдад объявляют полную дипломатически-военную поддержку ЛИВСИРа, таким образом превратив ЛИВСИР в ИРЛИВСИР. АМНАТ и СОВВАР активизируют все силы гражданской обороны и армейские резервы и объявляют эвакуацию некоторых МЕТРО. ИРЛИВСИР сегодня представляет Эван Ингерсолл, при взгляде на которого Аксфорд, как слышит Хэл, даже сейчас рычит себе под нос. Член Объединенного комитета начальника штабов с вороватым взглядом исчезает и не появляется больше ни на каких фотографиях. Албания капитулирует. По всему Израилю от Хайфы до Ашкелона детонируют грубые и явно самодельные ядерные устройства малокилотонного калибра. Триполи перестает отвечать на вызовы после по меньшей мере четырех термоядерных взрывов, вызвавших ожоги второй степени до самого Меденина в Тунисе. Артиллерийская тактическая ракета с 10-килотонной боеголовкой взрывается над командным центром 3-й чешской армии в Остраве, что приводит, по комментарию одного из аналитиков Пентагона, к «большому барбекю с жареными сосисками». Несмотря на то, что никто, кроме самого СОВВАРа, не мог ударить по Остраве с дальности гаубицы, СОВВАР хранит мертвое молчание в ответ на сожаления и заявления о невиновности АМНАТа. Президент АМНАТа пытается дозвониться до премьера СОВВАРа с самолета, но все время попадает на автоответчик. АМНАТ не может решить, стратегической или тактической была череда подрывов радарных установок вдоль Арктического круга. ЦРУ/АНБ докладывают, что 64 % гражданского населения МЕТРО СОВВАРа успешно передислоцированы под землю в укрепленные бомбоубежища. АМНАТ отдает приказ об эвакуации всех МЕТРО. МиГи-25 СОВВАРА вступают в бой с авианосцем КРАСКИТА у Тяньцзиня. Самолет вице-президента идет на взлет, но сдувается одна из покрышек. Одна-единственная мегатонная УР-200 избегает противоракетных ракет и детонирует ровно над Прово, штат Юта, с которым тут же обрывается связь. Гейм-мастер Эсхатона предполагает – но не берет на себя смелость открыто настаивать, – что игровое дерево решений EndStat теперь предписывает СПАЗОБ от АМНАТа.

Непосвященные взрослые, которые паркуют поблизости мятно-зеленый «форд»-седан с рекламой на боку или случайно прогуливаются у четырех восточных теннисных кортов ЭТА и видят, как у загорелых и энергичных детишек разворачивается атавистический глобальный ядерный конфликт, и оттого, естественно, ожидают увидеть, как лысые зеленые боеголовки без разбора шинкуют небо, пока все присутствующие упиваются черной танатической яростью на свежем ноябрьском воздухе, – эти взрослые к своему удивлению обнаружат, что настоящий сеанс Эсхатона до странного тих, почти как под транквилизаторами. Стандартный раунд Эсхатона проходит на скорости шахматного матча гроссмейстеров. Ибо игроки на корте становятся почти пародийно взрослыми – степенными, трезвомыслящими, гуманными и рассудительными двенадцатилетними мировыми лидерами, которые стараются не дать неподъемному весу ответственности – ответственности перед нацией, планетой, здравым смыслом, идеологией, совестью и историей, перед живыми и еще не рожденными, – не дать мучительному страху, который они почувствовали, когда настал сей день – сей черный день, о котором они молились, чтобы он не настал, и предприняли всевозможные меры, рационально соотносимые со стратегическими интересами, чтобы избежать его, предотвратить, – не дать страшному весу ответственности сломить их решимость пойти на все, что потребуется, лишь бы сохранить строй жизни своего народа. И они играют – логически, осмотрительно, такие искренние и взвешенные в своих расчетах, что кажутся совсем и странно взрослыми, почти как раввины над

Талмудом, издали. Над головой проносится пара чаек. Под забранной решеткой ворот проехал мятно-зеленый «форд-седан», который теперь пытается параллельно припарковаться между двумя помойками на круговой дорожке за Западным корпусом, который за и до хруста в шее слева от павильона «Гаторейда». В небе осенний привкус и хрупкая серая шелуха облачности, плюс постоянный далекий гул линии вентиляторов ATHSCME о Санстренд-плазы.

Стратегическая проницательность и погружение, разумеется, у всех детей разные. Когда Эван Ингерсолл из ИРЛИВСИРА начинает фигачить боеголовками по поясу резервных шахт Третьей волны в Казахстане и становится очевидно, что АМНАТ переманил ИРЛИВСИР на свою сторону зловещими обещаниями сравнять с землей Израиль, последний – хотя за него сегодня никто и не играет, – похоже, с досады какимто образом убедил ЮЖАФР, за который сегодня маленький твердолобый Джош Гопник из Бруклина, Нью-Йорк, – тот самый Джош Гопник, который, кстати говоря, подписан на «Комментарий» [103],– потратить все свои шестнадцать зеленых пушистых боеголовок на продольный истощающий удар по дамбам, мостам и базам АМНАТа от Флориды до Бахи. Все заинтересованные стороны отдают приказ о полном выводе населения из МЕТРО. Затем, без всяких расчетов, ИНДПАК, который сегодня Джей Джей Пенн – топовый тринадцатилетний игрок, но, прямо скажем, не самое искристое полешко в рождественском камельке, – сбрасывает три перевязанных ракушки РГЧИНов на Израиль, причем большая часть мегатоннажа уходит в пустынные районы под Беэр-Шевой, которые и до взрывов выглядели примерно так же. Под плотным огнем стеба от Трельча, Аксфорда и Инканденцы из тени павильона «Гаторейда» под вышкой Штитта Пенн визгливо вопит им, что Пакистан – мусульманское государство и заклятый враг всех кафирных противников ислама, но только молча дергает струны своего пускового устройства, когда Пемулис радостно напоминает, что за Израиль сегодня никто не играет, а потому на его территории корта нет даже завалящего носка. В Эсхатоне не бывает дела принципа.

Не считая шквала ЮЖАФРа и косяка ИНДПАКа, игра 8.11 проходит правильно и с холодной осмотрительностью – сегодня пауз и тихих совещаний с поглаживаниями подбородков даже больше нормы. Единственный человек с затравленным видом на карте в 1300 кв. м – Отис П. Господ, которому приходится носиться с одного континента на другой, толкая тележку для еды из нержавейки с двумя полками, свистнутую из больницы Святого Иоанна Божьего, с мигающим портативным «Юситю» на одной полке и на две трети заполненным ящиком с 256 дискетами на второй, бока обеих обвешаны лязгающими планшетами: Господу нужно вручную драматизировать предписания реальной логики и необходимости, подтверждая, что решения команд – допустимые производные от ситуации и возможностей (на ЮЖАФР и ИНДПАК он лишь пожал плечами в нейтральном «Пофиг»), находя нужную информацию для подземных премьеров, диктаторов и президентов с воздушной болезнью, удаляя выжженные предметы одежды с мест прямых попаданий и только взбучивая или складывая их в местах близких ударов или взрывных волн, триангулируя ЭМИ от подтвержденных попаданий для проверки на обрыв связи, – это выматывающая работа, он более-менее играет в Бога, ведет учет соотношений поражения, уровней радиоактивности и параметров осадков, уровней стронция-90 и йода, вероятности воспламенений и пожаров в МЕТРО с различными средними высотами небоскребов и индексами возгораемости. Несмотря на потрескавшуюся кожу на руках и сопливый нос, время реагирования Господа на запросы информации впечатляет – в основном благодаря тайному подключению к DEC и продуманным файлам с алгоритмами принятия решений, которые Пемулис написал три года назад. Отис П. Господ сообщает СОВВАРу и АМНАТу, что топографическая плоскость Пеории, штат Иллинойс, повышает эффективный радиус поражения 5-мегатонного прямого попадания СОВВАРа до 10,1 километра – т. е. в эвакуационных пробках у шоссе 74 сгорает дотла пол НАС МЕТРО. «Минитмен» АМНАТа может нести максимум восемь РГЧИНов, вне зависимости от того, что в титаническую ракушку, которые Ламонт Чу добыл из сумки Тедди Шахта в пятницу вечером, влезает тринадцать тухлых мячей. Учитывая климатические условия, зона пожара от атмосферного взрыва будет в 2п раза больше, чем район ЯВ. В Торонто достаточно учитываемых небоскребов, чтобы гарантировать пожар от минимум двух ударов в пределах 2п (1 / общая площадь Торонто в м2) от эпицентра попадания. В ходе термоядерной реакции пяти мегатонн тяжелого водорода выделяется по меньшей мере на 1 400 000 кюри стронция-90,– т. е. в Монреале еще двадцать два поколения будут рождаться микроцефалы, и да, остряк Маккенна из АМНАТ, мир наверняка заметит разницу. Сбит и Тревор Аксфорд громко болеют из-под зеленого навеса с надписью «Скорая помощь при жажде от «Гаторейд» у открытого павильона за ограждением южной стороны Восточных кортов, где (в смысле, у павильона) они с Майклом Пемулисом, Джимом Трельчем и Хэлом Инканденцой раскинулись на сетчатых летних стульях в уличной одежде, закинув уличные кроссы на сетчатые подставки для ног, Сбит и Аксфорд – с подозрительно бодрящими «Гаторейдами» и чем-то подозрительно напоминающим вручную свернутую психохимическую сигарету, которая идет по кругу. 8.11 – день обязательного тотального отдыха в ЭТА, хотя интоксиканты на людях – это уже перебор. У Пемулиса пакетик с красным арахисом, который он почти не ест. Тревору Аксфорду дым попал не в то горло и он сломался в кашле пополам, с багровым лбом. Хэл Инканденца сжимает теннисный мяч и наклоняется далеко вправо, сплевывая в стакан НАСА на земле, и переживает внутреннюю борьбу между мощным желанием кайфануть второй раз после завтрака и сильной неприязнью к курению с/перед другими, особенно перед Младшими товарищами, – ему кажется, это выходит за рамки хорошего вкуса, хотя он и затрудняется внятно себе объяснить, за какие. Во рту сверху слева электрически гудит на холодном воздухе зуб. Пемулис – хотя по его дергающемуся правому глазу и видно, что он уже прибег к Тенуату (что объясняет и несъеденные орешки), – в данный момент воздерживается и сидит на руках, чтобы те не замерзали, орешки – на земле, как можно дальше от стакана НАСА. Павильон, подарок корпорации «Стоукли Ван Кэмп», открыт со всех сторон и являет собой всего лишь большой пышный навес из зеленого войлока над настоящей травой и кованой мебелью с пластмассовой сеткой; обычно в нем во время выставок на Восточных шоу-кортах 7, 8, 9 рассаживаются приглашенные зрители; иногда на летних тренировках в самую жару во время перерывов под ним кучкуются эташники. Зеленую покрышку снимают, когда на зиму ставят Легкое. Эсхатон традиционно занимает корты 6–9 – очень хорошие Восточные корты – если только там не играют в настоящий теннис. Все зрители-старшеклассники, кроме Джима Сбита, – бывшие любители Эсхатона, хотя Хэл и Трельч – не сказать, чтобы большие. Трельч, который тоже, очевидно, на Тенуате, поражен нистагмом левого глаза и комментирует действие в неподключенный головной микрофон, но Эсхатон трудно оживить, вербально, даже под воздействием стимуляторов. Он же в целом медленный и умозрительный.

Сбит советует Аксфорду заложить руки за голову, а Пемулис советует Аксфорду задержать дыхание. А теперь звенящим от стресса голосом Отис П. Господ говорит, что ему очень нужно, чтобы Пемулис реально быстренько заскочил в ворота, вырезанные в рабице «Циклон» на юге корта 12 и прошел по четырехкортовой карте театра мира, чтобы показать Господу, как включить формулу EndStat, по которой каждая тысяча рентген обычного рентгеновского и гамма-излучений приводят к 6,36 смертям на сто НАС, а для 93,64 значат сокращение продолжительности жизни на (Общее количество Р – 100) (.0636(Общее количество Р – 100)2) лет, т. е. в Минске, так сказать, еще долго не будет роста цен на вставные челюсти. И тому подобное.

После того, как было потрачено где-то пол оставшегося мегатоннажа планеты, стало ясно, что пока на коне АМНАТ. Хотя они с СОВВАРом и СПАЗОБаются туда-сюда с пугающей точностью – ответственным ракетчиком СОВВАРА сегодня играет мужеподобная и подозрительно мускулистая Энн Киттенплан (которая в двенадцать с половиной похожа на белорусскую толкательницу ядра, и покупает мочу чаще чем раз в квартал, и может похвастаться куда более пышными и впечатляющими усами, чем, к примеру, мог бы отрастить Хэл, и известна жуткими припадками гнева), но, в общем, Киттенплан за весь день не выбила ничего меньше непрямого попадания, а пусковик АМНАТа – Тодд («Полтергейст») Потлергетс, тринадцатитлетний эндоморф из Эдины, штат Миннесота, весь раздражающий игровой стиль которого состоит исключительно из кик-подач и свеч с верхней подкруткой и который последние два года был СЦС 128 Эсхатона с такой точностью, что это просто надо видеть, – все же обе стороны пока искусно избегали эскалации конфликта до УГРАНов, которые обычно тут же выводят обоих сверхкомбатантов из игры; и президент АМНАТа Ламонт Чу под предлогом эмоциональных ударов Гопника по Югу США плюс арациональных свечей Пенна по Израилю – тот на саммите недвусмысленно включили в договор взаимной обороны АМНАТа, – под этими тактическими золотыми жилами предлогов набил серьезные очки ПРИСРАВИСа по ЮЖАФРу и ИНДПАКу, скоропалительный оборонный альянс и неверная рука которых пока не достигли ничего серьезнее косяков облученной трески у Глостера. Когда случается прямое попадание, Трельч подскакивает и пользуется шансом вставить восклицание, которое считает своей визитной карточкой как ведущего: «Вот-те-НА!» Но СОВВАР, обложенный по двум направлениям АМНАТом и ИРЛИВСИРом (чьи периодические свечи в сторону Израиля АМНАТ, вызывая бурю дипломатических протестов от ЮЖАФРа и ИНДПАКа, убеждает Господа вводить как «прискорбные промахи»), бедный старый СОВВАР даже с передовой гражданской обороной и ЭМИ-устойчивыми коммуникациями наловил такой серьезный побочный ПОСРАВИС, что логика теории игр неумолимо подталкивает его к позиции, где у него в целом нет выбора, кроме как начать УГРАНы по АМНАТу.

Теперь премьер СОВВАРА Тимми («Сонный ТиПи») Питерсон подает петицию О. П. Господу на возможность/разрешение сделать зашифрованный звонок на борт номер один. «Зашифрованный звонок» означает, что им не надо кричать друг другу через всю карту кортов; Господу приходится доставлять сообщения с одного края в другой, с точностью вплоть до наклонов головы, приглушенных тонов и т. д. Премьер и президент обмениваются стандартными формальностями. Премьер просит прощения за шутку про стадион. Хэл, который, как он твердо решил, говорит «нет» химии на публике, подсмотрел в черновые подсчеты Пемулиса по ПОСРАВИС/ПРИСРАВИС Комбатантов на данный момент и соглашается биться с Аксфордом об заклад на пятюню американских гринов, что АМНАТ ни за что не согласится на предложения СОВВАРа. В такие бессобытийные дипломатические затишья Трельчу остается только снова и снова повторять «Какой чудесный день для Эсхатона» и просить окружающих озвучить мысли по игре, пока Пемулис не говорит, что кое-кто напрашивается на поджопник. Вокруг практически никого: Тэвис и Штитт уехали давать, по сути, рекламные речи в закрытых клубах западного пригорода; Пемулис одолжил Шпале Полу Шоу изгербованный тягач, чтобы свозить Марио в Городской сад посмотреть с «Болексом Н64» на народные гуляния на День В.; местные ребята на выходной часто разъезжаются по домам; большинство оставшихся предпочитает неподвижно валяться в Комнатах отдыха весь День В. до самого вечернего банкета. Господ носится туда-сюда между кортами 6 и 8, дребезжа тележкой. Пемулис с Аксфордом приобрели ее у жуликоватого санитара из больницы СИБ, которого Пемулис знал с Оллстона, классическое безумное левое переднее колесико, такое, например, в супермаркетах всегда оказывается именно на твоей тележке, и на большой скорости дребезжит отчаянно), доставляя сообщения, в которые, как понимают парни до-18, АМНАТ и СОВВАР намеренно напускают мраку и туману, чтобы Господ побольше побегал: Бог никогда не был особенно популярной ролью в игре, и этой осенью Господ уже стал жертвой нескольких злых розыгрышей в интернат-стиле, даже слишком ребяческих, чтобы пересказывать. Дж. А. Л. Сбит-младший как обычно нажрался подозрительно бодрящими стаканчиками «Гаторейда», резко блюет на колени, а потом как бы сползает набок в кресле, с обмякшим и белым лицом, и не слышит блиц-анализ Пемулиса, что Хэл уже сейчас может отслюнявить $ Аксанутому, ведь Ламонт Чу умеет прокачивать дерево решений лучше их всех вместе взятых, а деревцето демонстрирует в своем эквиваленте древесных ярких неоновых букв неминуемый мирный договор, потому что главный приоритет АМНАТа сейчас, на 15:15, избежать УГРАНов с СОВВАРом, ведь если игра остановится прямо сейчас, то АМНАТ наверняка победил, тогда как если они начнут УГРАНиться с СОВВАРом, разменивая огромное причинение ПРИСРАВИСа на огромные количества ПОСРАВИСа по всей территории, более-менее оставаясь наравне, АМНАТ, конечно, все равно останется на то же количество очков впереди СОВВАРа, но нарвется на такой дебет ПОСРАВИСа, что ИРЛИВСИР – никогда не списывайте со счетов ИРЛИВСИР, сегодня он, под великолепным, хотя и дерзким имамством Эвана Ингерсолла из Бингхэмптона, Нью-Нью-Йорк, – не влезая в УГРАНуху и спорадически отбамбливаясь по СОВВАРу достаточно часто, чтобы поднять серьезный такой ПРИСРАВИС, но при этом не выбесить СОВВАР и не вызвать себе на голову волну возмездия из УР-200, которая приведет к значительному ПОСРАВИС, получит серьезный шанс обогнать АМНАТ по итогам Эсхатона, особенно если учесть в f(x) преимущество по воинственной политике и отсутствующей гражданской обороне. В какой-то момент Аксфорд передал окурок сигареты Сбиту, не оглянувшись посмотреть, что того в кресле уже нет, и Хэл обнаруживает, что взял предложенный дюбуа и курит дурь на людях, даже не обдумав это и не приняв сознательное решение. И правда, дребезжание бедного раскрасневшегося сопливого Господа между кортами 6 и 8 уже слишком затянулось, виднеется явный пакт о ненападении. Эван Ингерсолл в усиленных темпах разрабатывает недра правой ноздри. Наконец Господ прекращает гонять туда-сюда, занимает позицию на правом квадрате корта 7 и загружает в «Юситю» новую дискету. Сбит что-то стонет, кажется, на иностранном языке. Остальные старшеклассники отодвинули кресла подальше от него. Трельч протягивает ладонь с кровавыми мозолями и трет кончики пальцев перед Хэлом, и Хэл отдает Аксфорду пятерку, но почему-то не тонкую сигарету. Пемулис напряженно наклонился вперед, положив острый подбородок на ладони; он кажется полностью поглощенным игрой.

Эсхатон на День Взаимозависимости ГВБВД входит в свою, наверное, самую важную фазу. Господ, за тележкой и портативным ТП, надевает белую шапочку (NB: не черную или красную), которая обозначает временное прекращение СПАЗОБов между двумя Комбатантами, но позволяет остальным Комбатантам преследовать свои стратегические цели, как они посчитают нужным. СОВВАР и АМНАТ теперь, т. о., довольно уязвимы. СОВВАРовские премьер Питерсон и маршал авиации Киттенплан, со своим белым уборщицким арсеналом-ведром в руках, шагают через Европу и Атлантику на переговоры с АМНАТовскими президентом Чу и верховным главнокомандующим Потлергетсом приблизительно в районе, кажется, Сьерра-Леоне. Тихо тлеют разные территории. Остальные игроки стоят и колотят руками по груди, чтобы не замерзнуть. Появляются и кружат несколько несмелых белых снежинок, и тают темными звездами, как только касаются корта. Пара мнимых мировых лидеров крайне непредставительно бегают туда-сюда с открытыми ртами, стараясь поймать первый осенний снег. Вчера было теплее и шел дождь. Аксфорд рассуждает, означает ли снег, что Штитт уступит и надует Легкое до фандрайзера через две недели. Сбит грозит выпасть из кресла. Пемулис, напряженно наклонившись вперед в своей фуражке мистера Хауэла, игнорирует всех. Он ненавидит печатать и ведет подсчеты при помощи карандаша и планшета а ля Делинт. «Форд»-седан на холостом ходу бросается в глаза болезненной цветной рекламой аспирина от «Нунхаген» на зелени правой передней дверцы. Хэл и Аксфорд, и иногда Трельч, обмениваются тем, что издали кажется Комбатантам некурящейся конфетой «Тутси-Ролл». У Тревора («Аксанутого») Аксфорда на правой руке всего лишь три с половиной пальца. Из Западного корпуса слышно, как миссис Кларк и кухонный персонал в сокращенный праздничный день готовятся к банкету Дня Взаимозависимости, где всегда подают десерт.

Теперь КРАСКИТ, в поисках, где бы тайком поднять безответный ПРИСРАВИС, шлет в квадрант ИНДПАКа высокую свечу с верхней подкруткой, выбивая, как утверждает КРАСКИТ, прямое попадание по Карачи, а как утверждает расстрелявший все боеголовки ИНДПАК, только непрямое попадание по Карачи. Опасный момент: в реальном мире реального Бога подобных прений не бывает, потому как правда проявилась бы в настоящем виде настоящих жареных сосисок в настоящем Карачи. Но здесь Бога играет Отис П. Господ, а Господ так яростно стучит по клавиатуре «Юситю» в попытках подтвердить правдоподобие мирного договора АМНАТа и СОВВАРа, что не может даже притвориться, будто видел, куда КРАСКИТ попал по ИНДПАКу относительно футболки Карачи – которая, между прочим, действительно сдвинута и взбучена, хотя, вполне возможно, по большей части ветром и ногами, – и из-за этого пробела во всеведении встает в тупик, как распределять соответствующие очки ПОСРАВИС и ПРИСРАВИС. Трельч не знает, говорить «Вот те НА!» или нет. Господ, в досаде из-за пробела, которого на самом деле не мог избежать ни один смертный, обращается за независимым мнением к Майклу Пемулису; и когда Пемулис тяжело качает головой в белой фуражке, подразумевая, что Господ – Бог, и он либо видит, либо нет, в Эсхатоне, у Господа случается кратковременная истерика, которая резко усиливается, когда Джей Джей Пенн из ИНДПАКа ни с того ни с сего заявляет, что снег по-любому влияет на зону поражения, пожара и интенсивность ЭМИ, а то и, кто знает, на ядерные осадки, и говорит, что Господу теперь надо полностью переделать коэффициенты ущерба, прежде чем игроки начнут формировать реалистичные стратегии.

Ножки стула Пемулиса визжат и рассыпают красный арахис в конической форме, как из рога изобилия, и он входит в роль этакого серого кардинала Эсхатона, и звенит сеткой-рабицей театра, отвечая Джей Джей Пенну в самых отборных выражениях. Вдобавок к тому, что он весьма чувствителен к любым угрозам цельности карты – угрозам, которые возникали и раньше и которые, на взгляд Пемулиса, угрожают захватывающему реализму игры (каковой зависит от того, веришь ли ты в иллюзию, что 1300 кв. м покрытия теннисных кортов представляют прямоугольную проекцию планеты Земля), – Пемулис также заклятый враг всех Пеннов во все времена: старший брат Джей Джей Пенна Майлс Пенн – теперь двадцатиоднолетний профи, он пыхтит в безысходном сателлитном турнире Третьего мира, играя в мрачных дизентерийных краях за оплату расходов на поездки, – когда Пемулис впервые попал в ЭТА в одиннадцать лет, окрестил его Майклом Хренулисом и почти на год убедил в том, что если нажать на пупок, у Пемулиса отвалится задница 129.

– Снег идет на гребаной карте, а не на самой территории, дебил! – орет Пемулис Пенну, у которого уже дрожит нижняя губа. У Пемулиса лицо человека, которому однажды понадобятся лекарства от давления, – его конституции Тенуат вообше не идет на пользу. Трельч выпрямился и очень тихо и быстро тараторит в микрофон. Хэл, который в свое время ни разу не носил шапочку и обычно отыгрывал какую-нибудь маргинальную страну в глубине ядерных трущоб, обнаруживает, что пенновская путаница карты и территории его больше заинтриговала, чем расстроила, а то и позабавила.

Пемулис оборачивается к павильону и всем своим видом как бы говорит Хэлу: «Хоспади!»

– Только считается ли территория реальным миром, вот вопрос! – окликает Аксфорд Пемулиса, который мечется так, будто завидел за забором добычу. Аксфорд прекрасно знает, что в таком состоянии Пемулису вполне можно трахать мозг: он всегда потом отходит и во всем раскаивается.

Сбит пытается крикнуть Пемулису «Облом», но не может попасть ртом в мегафон из сложенных рук.

– Реальный мир – то, что обозначает в игре карта! – поднимает голову от «Юситю» и кричит Аксанутому Господ, стараясь угодить Пемулису.

– А как по мне, снег тут у нас вполне реальный, ЭмПэ, – отвечает Аксфорд. Лоб у него все еще багровый от кашля. Трельч пытается описать разницу между символической картой усеянных экипировкой кортов и глобальным стратегическим театром военных действий, который она обозначает, используя только клише спортивных комментаторов. Хэл переводит взгляд с Аксанутого на Пемулиса, потом на Господа.

Сбит наконец со стуком вываливается из кресла, но его ноги запутались в ножках. Снег идет все сильнее, и темные звезды таяния множатся и покрывают все корты. Отис Господ пытается одновременно печатать и вытирать нос рукавом. Дж. Гопник и К. Маккенна бегают по своим квадрантам, высунув языки.

– Снег реального мира не считается, если он падает на сраную карту!

Из совещающегося кружка глав АМНАТа и СОВВАРа вокруг компьютерной тележки Господа высовывается коротко стриженная голова Энн Киттенплан.

– Твою мать, отвали ты от нас! – вопит она Пемулису. Трельч выдыхает в микрофон «Ого». О. Господ возится с защитным зонтиком тележки, на поднимающемся ветру вращается маленький белый пропеллер на шапочке. Волосы игроков запорашивает снежком.

– Снег идет в реальном мире, только если он уже учитывается в сценарии! – Пемулис по-прежнему обращается только к Пенну, который все это время не говорил ни слова и теперь как бы небрежно пинает футболку Карачи в Арабское море, очевидно, надеясь, что в метатеоретических спорах забудется изначальная детонация. Пемулис бушует у западного ограждения Восточных кортов. Комбинация нескольких спансул Тенуата и эсхатонового адреналина пробудила в нем синеворотничкового ирландца. Он мускулистый, но физически фундаментально узкий парень: голова, руки, острый хрящ на кончике носа, – Хэлу кажется, что все в нем заостряется и сходится в одну точку, как на плохом Эль Греко. Хэл наклоняется сплюнуть и смотрит, как Пемулис мечется зверем в клетке, пока Господ лихорадочно трудится над матрицей решений мирных переговоров EndStat. Хэл задумывается, и не в первый раз, может, он в глубине души тайный сноб, когда дело касается цвета воротничков и Пемулиса, а затем над тем, уменьшает ли ту вероятность, что он действительно сноб, факт того, что он способен над этим задумываться. Хотя Хэл сделал не больше четырех-пяти затяжечек дюбуа на людях, это уже яркий пример так называемого марихуанового мышления. Все видно по тому, как Хэл наклонился, чтобы сплюнуть, но так запутался в парализующей мысленной спирали, что до сих пор не плюнул, хотя и находится в позиции для бомбежки ровно над стаканом НАСА. Еще он замечает, что загвоздка с реальным/ нереальным снегом в Эсхатоне крайне абстрактная, но почему-то куда интереснее, чем сам Эсхатон, пока что.

Между тем боец ИРЛИВСИРа Эван Ингерсолл, 1,3 м роста, согретый детским жирком и энергозатратными упражнениями для ума, сидел на корточках, как бейсбольный кэтчер, к западу от Дамаска, рассеяно крутил в руках пусковую установку «Россиньоль», наблюдая за односторонним спором между Пемулисом и соседом Ингерсолла по комнате Джей Джей Пенном, который теперь угрожает все бросить и пойти пить какао, если они хоть раз не поиграют в Эсхатон без старших над душой. Мысленные шестеренки Ингерсолла вертятся с тонким жужжаньем. По длительности саммита в Сьерра-Леоне и задумчивым пустым выражениям лиц участников довольно очевидно, что СОВВАР и АМНАТ договорятся: СОВВАР согласится не УГРАНить АМНАТ в обмен на то, что АМНАТ даст СОВВАРу поУГРАНить ингерсолловский ИРЛИВСИР, ведь если СОВВАР будет УГРАНить ИРЛИВСИР, у которого в старом ведре осталась всего пара боеголовок (Ингерсолл знает, что они знают), то СОВВАР набьет кучу ПРИСРАВИСа, не рискнув ПОСРАВИСом, при этом причинив ИРЛИВСИРу столько ПОСРАВИСа, что тот больше не будет угрозой для лидирующего положения АМНАТа по очкам и для них на данный момент в старой матрице теории игр это выгодней всего. Конкретные соотношения выгод для Ингерсолла – что филькина грамота, он еще дроби никак не выучит, но все же четко понимает, что это самый безжалостно логичный сценарий, благоприятный и для Ламонта Чу, и особенно для Сони – Питерсона, который и так без всяких причин и смысла несколько месяцев лютой ненавистью ненавидит Ингерсолла, Ингерсолл нутром чует.

Хэл, парализованный и поглощенный игрой, наблюдает, как Ингерсолл качается на корточках, и перекладывает палку из руки в руку, и яростно соображает, и, наконец, логически заключает, что главная стратегическая выгода ИРЛИВСИРА – расстроить договор АМНАТа и СОВВАРа.

Хэл так и видит, как над головой Ингерсолла загорается мрачная лампочка. Пемулис втолковывает Пенну, что стоять над душой и позволять мелким говнюкам вроде Джеффри Джозефа Пенна попирать шипастыми бутсами границы правил, которые суть сама плоть и кровь Эсхатона, – две большие разницы. Чу и Питерсон рассудительно кивают друг другу, пока Киттенплан хрустит костяшками, а Потлергетс рассеянно чеканит боеголовку на струнах.

И вот Эван Ингерсолл поднимается с корточек, только чтобы снова согнуться и достать из хозведра ИРЛИВСИРа боеголовку, и Хэл как будто единственный видит, как Ингерсолл очень аккуратно выверяет вектор по тощему пальцу, со вкусом замахивается и выстреливает мяч точно в кружок лидеров-сверхкомбатантов в Западной Африке. Это не свеча. Мяч летит прямо, словно из винтовки, и с громким «тук» бьет Энн Киттенплан точно в затылок. Она разворачивается на восток, с рукой на ежике, ведет глазами и останавливает взгляд на Дамаске, ее лицо – каменная маска смерти тольтеков.

Пемулис, Пенн, Господ и все остальные застывают, безмолвные и сраженные, так что слышны только странное блестящее шуршанье снега и карканье парочки ворон, беседующих на соснах у ДР. Вентиляторы ATHSCME молчат, а над трубами «Санстренда» висят четыре облака дыма в виде шерстяных носков. Все замерло. Ни один Комбатант Эсхатона ни разу намеренно не запускал в другого Комбатанта – физического человека 5-мегатонный термоядерный аппарат. Как бы ни психовали игроки, в этом никогда не было ни капли смысла. Тратить ограниченный мегатоннаж Комбатантов на личные атаки вне карты – дорогое удовольствие. Это всегда было таким негласным, но всем понятным правилом.

Энн Киттенплан охвачена шоком и яростью, стоит, как громом пораженная, и дрожит, не спуская глаз с Ингерсолла и его дымящегося «Россиньоля». Отис П. Господ чешет шапочку.

Ингерсолл теперь неторопливо изучает миниатюрные ноготки на левой руке и между прочим замечает, что ИРЛИВСИР только что в прямом 5-мегатонном наземном взрыве уничтожил всю ракетную мощь ОВВАРа, а именно маршала авиации Энн Киттенплан, а также ракетную мощь АМНАТа, плюс артиллерию и глав государств обоих Комбатантов, так удобно устроившихся в радиусе поражения взрыва, – который, по приблизительным расчетам Ингерсолла, пролегает от Берега Слоновой Кости до Сенегала в парном коридоре корта. Если только, конечно, на этот радиус каким-то образом не влияет возможное наличие климатического снега, добавляет он с лучезарной улыбкой.

Пемулис и Киттенплан одновременно выдают линейные залпы антиингерсолловой брани, которые заглушают друг друга и спугивают ворон на деревьях.

Но Отис Господ – который, потемнев, наблюдал за произошедшим, и ввел что-то релевантное в субдиректорию метарешений TREEMASTER программы EndStat, – вдруг, ко всеобщему ужасу, снимает с шеи шнурок с ключиком цвета никеля, нагибается к маленькой запертой шкатулке Соландера [104] на нижней полке тележки, и, пока все наблюдают в ужасе, открывает шкатулку и с почти торжественной аккуратностью заменяет белую кепочку на красную кепочку, которая обозначает «Полный глобальный кризис». В наводящую страх красную кепочку ПГК доселе гейм-мастер Эсхатона облачался лишь раз, и это было больше трех лет назад, когда человеческий фактор при вводе данных в EndStat по совокупному ПРИСРАВИСу во время трехстороннего УГРАНа вызвал возгорание атмосферы Земли.

Теперь на заметенный тонкими белыми узорами ландшафт театра ядерной войны опускается холод реального мира.

Пемулис говорит Господу, что глазам своим поверить, сука, не может. Говорит Господу, как смел он облачиться в наводящую страх красную шапочку по столь очевидному случаю картотерриториальной эквивокационной херни, которую пытается протащить Ингерсолл.