Бесконечная шутка
Часть 98 из 123 Информация о книге
значение. 269. Сапрогенные Открытки* КОГДА ЧУВСТВА ПЕРЕПОЛНЯЮТ ТАК, ЧТО ПЕРЕДАТЬ ИХ ВЫ ДОВЕРЯЕТЕ ПРОФЕССИОНАЛУ *гордый член Семейства «АКМЭ» Шуток ‘N Приколов, заранее упакованных эмоций, масок, безделушек и прочих игрушек Мисс Елене Стипли И т. д. Ноябрь, ГВБВД (1) Вместе с Орином Инкаденцей мы играли, тренировались и в целом тусили большую часть наших, как нам тогда казалось, лет становления. Познакомиться нам довелось потому, что я не раз оппонировал ему из-за сетки на местных теннисных турнирах в метрополии Бостона, для мальчиков 10 лет. Вдвоем мы были лучшими 10-летними в юношеском разряде в Бостоне. Скоро мы стали партнерами по тренировке, матери по будням возили нас на юниорскую программу развития в теннисном клубе Оберндейла в Западном Ньютоне. После того как одним утром мои родители погибли в ужасной аварии на пригородной дороге Джамайка-Вэй из-за падения вертолета дорожных репортеров, можно сказать, я стал приживалой в доме семейства Инканденц в Уэстоне. Когда Дж. О. И. основал академию, я был одним из первых студентов. Мы с Орином были закадычными друзьями примерно до 15 лет, когда я достиг собственного зенита в ранней пубертатности и спортивных ожиданиях и начал одолевать его на корте. Он тяжело это перенес. С тех пор мы уже не столь закадычны. В следующем году мы снова ненадолго сблизились, когда оба увлеченно экспериментировали с рекреационными веществами. Оба потеряли всякий интерес к веществам спустя всего пару лет: Орин – поскольку наконец достиг пубертатности и открыл для себя слабый пол, а также что для нового хобби ему необходимы все силы и смекалка, я же – поскольку после нескольких весьма плачевных метокси-психоделических опытов остался с некоторыми Травмами, которые по сей день превращают повседневную жизнь в исключительное испытание, в чем я склонен винить употребление чертовски серьезных галлюциногенов на той зародышевой психической стадии, во время которой ни одному сев. – американскому подростку нельзя позволять притрагиваться к галлюциногенам. Эти Травмы в итоге привели к отчислению из Энфилдской теннисной академии в 17 лет, прежде выпуска, а также к уходу из юниорского тенниса и современной жизни, как мы ее понимаем. Орин к 17 годам тоже по большей части выгорел как теннисный игрок, хотя никто в здравом уме не мог тогда предвидеть его приход в официальный американский футбол. Пыхтящий, хрустящий балет подавленного гомоэротизма – вот что такое, на мой взгляд, футбол, мисс Стипли. Преувеличенная ширина плеч, стирание масками индивидуальных черт лица, упор на контакт и избегание контакта. Победа и поражение отсчитываются в категориях проникновения и сопротивления. Облегающие штаны, которые акцентируют ягодицы и поджилки и более всего напоминают гульфики. Постепенный медленный переход спортивных полей к «искусственной поверхности», «искусственной траве». Неужели спереди штаны не кажутся оснащенными гульфиками? А извольте взглянуть, как после игры игроки хлопают друг друга по заднице. Словно сам Суинберн изобрел этот вид спорта в недобрый час. И не слушайте Ориновскую апологию футбола как ритуализированного эрзаца вооруженного конфликта. Вооруженный конфликт достаточно ритуализирован и сам по себе, а раз у нас на руках достаточно и подлинных вооруженных конфликтов (прокатитесь вечерком по бостонским районам Роксбери и Маттапан), то нет нужды и в их эрзаце. Футбол – чистейшей воды гомофобски подавленная голубизна, и не позволяйте Орину запудрить вам мозги. …(3в) Я не имею возможности помочь вам с подробностями, окружающими суицид д-ра Инканденцы. Мне известно, что он ликвидировал свою картографию самым жестоким образом. Мне передавали, что в год до смерти д-р Инканденца злоупотреблял этиловым алкоголем на ежедневной основе и работал над новейшим жанром кинокартриджей, который, по словам Орина в то время, сводил д-ра Инка с ума. …(3д) Предположительная причина их расставания заключается в том, что д-р Инканденца стал использовать ее в своем творчестве все чаще и в конце концов попросил сыграть в вышеупомянутом радикально новом типе киноразвлечения, который, предположительно, и послужил причиной его срыва. Предположительно, они стали близки – Джеймс и Джо-Эллен, – хотя Орин, по моему мнению, не самый надежный источник сведений об их отношениях. Единственный уместный здесь факт, которым я могу с чистой совестью поделиться, – и мне он стал известен не благодаря Орину, но благодаря моей невинной родственнице, которой выпала (ненадолго) возможность так близко и открыто пообщаться с нашим пантером, как это недоступно гетеросексуальным мужчинам, – что в «вольво» Инканденц произошел некий инцидент с участием одного из окон и так называемым словом: все, что мне известно, – по словам Орина, в дни перед сведением счетов с жизнью д-ра Инканденцы на «затуманенном» «окне» бледно-желтого «вольво» миссис Инк появилось некое «слово», и слово это бросило зловещую тень на взаимоотношения всех заинтересованных сторон. На этом все. (5) «Завуалированное предупреждение» (опечатка?), которое вы нашли в моем ответе вам, – всего лишь напоминание о том, что все слова Орина следует делить на немаленькое круглое число. Не уверен, что я бы прямо назвал Орина образцом классического патологического лжеца, но только понаблюдайте за ним некоторое время и сами поймете, что существует такое явление, как корыстная искренность. Понятия не имею о природе ваших с Орином отношений или ваших к нему чувств – а если того пожелает Орин, боюсь, могу предсказать, что чувства ваши будут сильными, – так что попросту расскажу вам примера ради, что в ЭТА я был свидетелем тому, как Орин в барах или на послетурнирных танцах подходил к молодым девушкам, которые ему нравились, и применял свою безотказную Стратегию пикапа «поперечного сечения» с приветственными словами вроде: «Скажи мне, какой тип мужчины ты предпочитаешь, и я сымитирую его поведение для тебя». Конечно, в каком-то смысле в категориях пикапа это почти патологическая открытость и искренность, но не забывайте и о налете некоего «Посмотри, – какой-я-совершенно-открытый-иискренний-,-даже-выше-лицемерного-процесса-прельщения-,-и-превосхожуобычное-для-барного-люда-лицемерие-с-особенными-остроумием-исамоосознанием-,-и-если-ты-выберешь-меня-,-я-не-только-буду-столь-жеостроумно-,-превосходно-открытым-,-но-и-тебя-введу-в-мир-превосходстванад-пошлостью-и-ложью-социума», чего он сделать, разумеется, не может, поскольку все это его открытое поведение и есть плоть от плоти намеренная социальная ложь; это поза «человека без позы»; Орин Инканденца – наименее открытый из известных мне людей. Пообщайтесь с дядей Орина, Чарльзом Тэвисом, он же «Поперечный Срез Молочной Коровки Гретель», если вам интересно увидеть настоящую открытость в действии, и вы поймете, что подлинная патологическая открытость не более привлекательна, чем синдром Туретта. Не то чтобы Орин Инканденца лжец, но, на мой взгляд, он привык видеть правду как конструкт, а не как реалию. Все, что я могу к этому добавить, – пришел он к этому представлению под многоопытным руководством. Почти восемнадцать лет он брал уроки у самого совершенного мозготраха, что я встречал, и посейчас Орин не преодолел заблуждений и уверен, что единственный способ избежать влияния этого человека – через отречение и ненависть к нему. Однако определять себя через противоположность чему-либо значит по-прежнему оставаться в анаклитической зависимости, не правда ли? Лично я в этом уверен. И нахожу людей, которые уверены, что ненавидят то, что им на самом деле необходимо, довольно малоинтересными. …И снова воспользуюсь моментом напомнить, что мы с Орином на данный момент находимся в разладе, так что временно некоторые мои суждения могут показаться особенно беспощадными. Одна из причин, почему Орин не законченный лжец, в том, что Орин лжец не особенно умелый. Те его попытки лгать, что разворачивались у меня перед глазами, запомнились как жалкие и никчемные. Это также одна из причин, почему его юношеская рекреационно-химическая фаза окончилась так скоро по сравнению с некоторыми нашими однокашниками по ЭТА. Если хочешь употреблять серьезные наркотики, будучи несовершеннолетним и все еще под родительским кровом, врать придется часто и компетентно. Орин же был до странного глупым лжецом. Припоминается, однажды в выходной миссис Кларк, когда миссис Инк потребовалось куда-то уйти и, как обычно, работать внеурочно, Орину выпало присматривать за Марио и Хэлом, которые пребывали в том возрасте ненормальных младенцев, когда без глазу они бы обязательно поранились, и я был в гостях, и мы с Орином решили метнуться в лофт над гаражом уэстонского дома для понюшки Боба Хоупа, другими словами – высококачественной марихуаны, и в лофте, под кайфом, мы на свою голову забрели в псевдофилософский мысленный лабиринт, в который свойственно забредать, а затем плутать и тратить огромное количество времени,[256] чтобы выбраться из некоего интеллектуального чертога, из которого подчас непросто отыскать выход любителям Боба Хоупа, и к моменту, когда мы – хотя и не разрешили абстрактную проблему, заведшую в лабиринт, но, как обычно, так проголодались, что забыли о ней, – проковыляли по деревянной лестнице вниз, солнце уже висело на другой половине неба над Уэйлендом и Садбери, и весь день Хэл с Марио провели без оберегающего присмотра; и Хэл с Марио каким-то чудом пережили тот день, но когда вечером вернулась миссис Инканденца, она спросила Орина, чем мы и младенцы под присмотром занимались весь день, и Орин соврал, что мы были здесь, соответственно играли и присматривали, а миссис Инканденца выразила недоумение, поскольку, по ее словам, она несколько раз звонила домой, но дозвониться не смогла, на что Орин отвечал, что во время присмотра он аккуратно завел младенцев в комнаты с телефонными розетками и звонил сам и по тем или иным причинам несколько раз проводил на телефоне длительные интервалы времени, вот почему она не могла дозвониться, в ответ на что миссис Инканденца (крайне высокая женщина, кстати говоря) несколько раз моргнула, бросила озадаченный взгляд и заметила, что но слышалато она на проводе не короткие, а раз за разом длинные гудки. В подобный момент истины, признаю, мужи и мальчики в категориях увиливания отличаются. И все, что сумел придумать Орин, – твердый взгляд и тон, словно на интервью в Роуз Гарден: «На это у меня ответа нет». И над этим невероятно глупым ответом мы с ним еще неделями покатывались со смеху, особенно потому, что миссис Инканденца никогда никого не наказывала и вела себя так, будто отказывается верить, что ложь возможна даже теоретически, когда речь заходит о ее детях, и относилась к разоблаченной лжи скорее как к неразрешимой вселенской тайне, нежели как к разоблаченной лжи. Худший же случай и криводушного идиотизма Орина, и нежелания миссис Инканденцы признавать идиотскую ложь произошел одним жутким днем вскоре после того, как Орин наконец получил права на управление автотранспортом. О. и я вдруг обнаружили, что в будний августовский день после быстрого поражения в турнире на искусственной траве в Лонгвуде нам совершенно нечем заняться, а Хэл еще выживал в своем тогдашнем разряде мальчиков 10 лет, и оттого немалая доля летнего населения ЭТА пока не вернулась из Лонгвуда, в том числе Марио и миссис Инканденца, которых туда отвез, припоминаю, смугло-иностранный на вид монилиальный терапевт и клинический ординатор, – миссис Инк представила его как так называемого близкого и заветного друга, хотя не объяснила, как они познакомились, – а доктор Инканденца, припоминаю, недужил и был не в состоянии кого-либо потревожить, и практически вся ЭТА оказалось в нашем с Орином распоряжении, даже опускная решетка была оставлена поднятой и без присмотра, и поскольку в то время наш интерес к подобному времяпрепровождению достиг пика, мы употребили небольшое количество рекреационного вещества – не припомню, какого именно, но запомнилось оно мне как особенно сильно изменяющее сознание, – и решили, однако, что сознание изменено недостаточно сильно, и решили съехать с холма до одного из алкогольных магазинов дурной репутации вдоль авеню Содружества, где подтверждением возраста служит одно честное слово, и заскочили в «вольво» и рванули по холму вниз, на авеню Содружества, с серьезно измененным сознанием, и отрешенно удивлялись, почему люди на тротуарах вдоль Содружества словно бы нам машут, хватаются за головы, на что-то показывают и дико подпрыгивают, и Орин приветливо махал в ответ или в дружелюбной пародии тоже хватался за голову, но только когда мы добрались до перекрестка Содружества и Брайтон-авеню, на нас снизошло ужасное осознание: в летние дни миссис Инканденца часто привязывала любимую собаку Инканденц С. Джонсона к заднему бамперу своего «вольво» в шаговой доступности от мисок с водой и «Научной Диетой», а мы с Орином сорвались на машине с места, даже не подумав проверить, не привязан ли еще к ней С. Джонсон. Постараюсь не вдаваться в подробности того, что мы обнаружили, когда остановились на парковке и опасливо подошли к багажнику. Назовем это огрызком. Скажем, мы нашли только поводок и ошейник, и огрызок. Согласно утверждениям пары свидетелей, которые вновь обрели дар речи, по меньшей мере пару кварталов по Содружества С. Джонсон отважно не оставлял попыток угнаться за машиной, но в какой-то момент то ли сбился с шага, то ли перебрал свою собачью жизнь и принял решение, что это не самый плохой день, чтобы уйти, и сдался, и пал на асфальт, последствия чего свидетели называли невыразимыми. Посередине внутренней полосы на восток в течение пяти-шести кварталов были размазаны шерсть и, скажем так, остатки. Все, с чем мы понуро вернулись на холм академии, – поводок, ошейник с жетонами с описанием аллергий на препараты и пищу и, скажем так, присовокупленные остатки. Суть в том, что вы решительно не можете себе представить, каково позже тем днем было стоять вместе с Орином в гостиной ДР перед сраженной горем и заливающейся горючими слезами миссис Инканденцой и слушать, как Орин пытается сконструировать версию событий, по которой мы с ним каким-то образом почувствовали, что С. Джонсон умирал от желания прогуляться под теплым августовским солнышком, и выгуливали его по Содружества [257], и вот, по его словам, когда мы мирно выгуливали себе старого доброго С. Джонсона по тротуару, вдруг некий лихач не просто вывернул на тротуар и сбил пса, но затем сдал назад и переехал его еще раз, и сдал назад, и переехал еще, и еще, и еще, – так что это скорее был не лихач, а какой-то палач, – тогда как мы с Орином стояли, парализованные ужасом и охваченные горем, чтобы даже подумать о том, как бы запомнить модель и цвет машины, не говоря уже о номерах негодяя. Миссис Инканденца на коленях (есть что-то сюрреалистическое в очень высокой женщине, стоящей на коленях) рыдала и прижимала руку к ключице, но кивала каждому слогу наглой и жалкой лжи Орина, О. держал поводок и ошейник (и огрызок), словно Улику А, тогда как я стоял подле него, вытирал лоб и всем сердцем желал, чтобы вся эта сцена целиком провалилась под безупречно отполированный и стерилизованный паркет. … (7) Мисс Стиплс, на мой вкус термин «жестокое обращение» давно стал выхолощенным. Как определить «жестокое обращение»? Трудность с действительно интересными случаями жестокого обращения в том, что неоднозначность такого обращения сама по себе становится частью жестокости. Благодаря десятилетиям энергичных усилий представителей вашей профессии, мисс Стили, мы видели, как ACOA, Алатин, ACONA, ACOG [258] и НЮНИ приводят свои очевидные примеры жестокого обращения: избиения, растления, изнасилования, лишения, доминаж, унижения, рабство, пытки, избыточная критика или даже попросту крайнее равнодушие. Но жертвы подобного обращения могут хотя бы, собравшись с силами после тяжелого детства, уверенно назвать это «жестоким обращением». Существуют, однако же, более неоднозначные случаи. Так сказать, не поддающиеся профилированию. Как назвать родителя, который столь неврастеничен и подвержен депрессиям, что любое неповиновение его родительской воле вызывает у него психотическую депрессию, при которой он не покидает постель целыми днями и лежит в кровати, начищая револьвер, отчего приходит в ужас при одной мысли не повиноваться его воле, вызвать депрессию и послужить причиной для суицида? Можно ли считать этого ребенка жертвой «жестокого обращения»? Или отца, который так увлечен математикой, что увлекается, когда помогает ребенку делать домашнюю работу по алгебре, и в итоге забывает о ребенке и выполняет ее сам, отчего ребенок получает пятерку за дроби, но сам дроби не понимает? Или даже, скажем, отца, который необычайно мастеровит и может наладить по дому что угодно, и зовет сына помогать, но так увлекается своими прожектами (отец), что даже не думает объяснить сыну, как воплощать эти прожекты в жизнь, так что вся сыновняя «помощь» ограничивается одним подай-принеси: определенный ключ, лимонад или винты с крестообразной головкой, – пока однажды отец не превращается в заливное в ужасной аварии на Джамайка-Вэй, и все возможности межпоколенческой передачи опыта утрачиваются навеки, и сын так и не узнает, как же самому стать мастером по дому, и, когда в его однокомнатном доме что-то выходит из строя, ему приходится платить презренным мужикам с грязью под ногтями, и чувствует себя ужасно неполноценным (сын), не только потому, что не мастеровит, но и потому, что эта мастеровитость представляла для него в отце все самое независимое, мужественное и неущербное, что только может быть у американского мужчины. Закричали бы вы «Караул! Жестокое обращение!», если бы сами были немастеровитым сыном, который оглядывается назад? Хуже того, смогли бы вы произнести слова «жестокое обращение», не почувствовав себя притом никчемной эгоистичной тряпкой, памятуя о настоящих случаях леденящего кровь физического и эмоционального жестокого обращения, которые ежедневно усердно публикуют и анализируют добросовестные журналисты (и профилируют?)? Не знаю, можно ли назвать это жестоким обращением, но, когда я (давнымдавно) еще жил в мире черствых людей, я видел родителей, обычно обеспеченных, образованных, талантливых, благополучных и белых, терпеливых и любящих, заботливых и внимательных, и активно участвующих в жизни своих детей, не жалеющих комплиментов или дипломатичных с конструктивной критикой, красноречивых в выражении беззаветной любви и одобрения своих детей, отвечающих каждому словарному определению хорошего родителя добуквенно/-знаково, я встречал безукоризненного родителя за родителем, чьи дети вырастали А) эмоционально отсталыми, или Б) смертельно эгоистичными, или В) в хронической депрессии, или Г) на грани психоза, или Д) поглощенными нарциссической ненавистью к себе, или Е) невротически одержимыми/зависимыми, или Ж) какими-либо психосоматически ущербными, или З) какая-либо сослагательная пермутация пп. А) – Ж). Что бы это значило? Почему же у стольких родителей, которые неустанно трудятся, чтобы их дети чувствовали себя хорошими людьми, достойными любви, вырастают дети, которые чувствуют, что они отвратительные люди, недостойные любви, и что им просто повезло, что у них такие чудесные родители, любящие их вопреки отвратительности? Считать ли признаком жестокого обращения, если мать растит ребенка, который уверен не в том, что он от рождения прекрасен и заслуживает любви и каждой йоты чудесного материнского тепла, но отчего-то в том, что он гадкий ребенок, не заслуживающий любви, но которому как-то повезло с действительно чудесной матерью? Наверное, нет. Но можно ли считать такую мать чудесной, если ребенок воспринимает себя подобным образом? Я говорю не о своей матери, обезглавленной отлетевшей лопастью задолго до того, как ей представился случай произвести какое-либо влияние на моих старшего брата, невинную младшую сестру и меня. Мне кажется, миссис Старкли, что говорю я о миссис Аврил М.-Т. Инканденце, женщине притом столь глубокой и непогрешимой, что чувствуешь себя попросту неловко, без обиняков в чем-либо ее обвиняя. Но что-то просто было не так, иначе и не скажешь. Было что-то жуткое, даже на культурно великолепной поверхности. К примеру, после того, как Орин, довольно очевидно, убил ее любимого пса С. Джонсона, поистине зверски, хотя и по случайности, а затем приложил все силы, чтобы избежать ответственности, да с такой ложью, которую родитель куда менее светлого ума, чем Аврил, раскусил бы вмиг, реакция миссис Инк не только не укладывалась в традиционные рамки определения жестокого обращения, но, напротив, казалась почти чересчур беззаветно любящей, сострадательной и самоотверженной, чтобы быть искренней. Ее реакцией на жалкую ложь Орина о лихаче-палаче стало не полное доверие, а вид, словно она и не слышала этой абсурдной выдумки. А реакция на саму гибель пса стала до странного раздвоенной. С одной стороны, она приняла смерть С. Джонсона очень близко к сердцу, мягко приняла поводок, ошейник и собачий огрызок и организовала расточительные мемориальные и погребальные службы, включающие душераздирающе маленький гробик из вишни, громко проплакала в уединении несколько недель и т. д. Но, с другой стороны, не меньше половины ее эмоциональной энергии ушло на то, чтобы быть с Орином чрезмерно заботливой и вежливой, повысить ежедневную дозировку комплиментов и ободрений, договориться о подаче его любимых блюд в столовой ЭТА, материализовать как по мановению волшебной палочки его любимые теннисные принадлежности в постели или шкафчике с приложенными теплыми записками, – короче говоря, исполнить тысячу жестов, которыми технически великолепный родитель показывает ребенку, как он его ценит [259], лишь бы Орин ни за что не почувствовал, будто она обижена на него за гибель С. Джонсона, или винит его, или стала меньше любить после этого инцидента. Мы не только не дождались наказания или хотя бы какой-нибудь заметной досады – но и резко участилась бомбардировка любовью и поддержкой. И все это в пандане с хитрыми махинациями, чтобы скрыть от Орина скорбь, подготовку к похоронам и моменты тоски по усопшему псу из страха, что он увидит, как тяжело его Маман, и почувствует себя виноватым, так что в его присутствии миссис Инк становилась еще веселей, красноречивей, остроумней, теплей и добрей, даже каким-то образом подспудно намекая, будто жизнь без собаки стала внезапно лучше, что с ее души свалился какой-то прежде не замечаемый камень, и так далее и тому подобное. Какие выводы здесь сделает такой профессиональный аналитик мягких контуров нашего культурного профиля, как вы, миссис Старксадл? Это поведение до безумия заботливое, и любящее, и поддерживающее, или же в нем есть что-то. жуткое? Пожалуй, вот более прозрачный вопрос: почти патологическая широта души, с которой миссис Инк отреагировала на то, что ее сын в нетрезвом состоянии управлял ее машиной и проволочил ее любимого пса, чем обрек на абсурдную гибель, а затем выгораживался ложью, – так вот, эта широта души была ради Орина – или ради Аврил? Оберегала она «самооценку» Орина – или свое собственное представление о себе как о такой великолепной Маман, которую ни один смертный сын даже не смеет надеяться заслужить? Когда Орин пародирует Аврил – впрочем, сомневаюсь, что вы или кто-либо еще сможет теперь уговорить его повторить пародию, хотя она и была гвоздем любой вечеринки в наши дни в академии, – он цепляет чрезвычайно теплую и любящую улыбку и медленно движется на вас, пока не придвигается так близко, что его лицо прижимается к вашему и вы дышите едва ли не нос в нос. Если вам доведется ее видеть, – пародию, – что вам покажется хуже: удушающая близость или безукоризненные тепло и любовь, которые ее сопровождают? По какой-то причине теперь я представляю себе некоего филантропа, который с человеческой точки зрения кажется отвратительным не вопреки его щедрости, но как раз из-за нее: на каком-то уровне угадывается, что он воспринимает благоприобретателей его щедрости не столько как людей, сколько как различные тренажеры и снаряды, на которых он может тренировать и демонстрировать собственную добродетель. Что здесь жутко и отвратительно – такому филантропу обязательно нужно, чтобы нужда и страдания никогда не прекращались, ведь ценит он в первую очередь свою добродетель, а не благие цели, на которые эта добродетель якобы направлена. За что бы ни бралась мать Орина, то всегда упорядоченно и поливалентно. Подозреваю, в детстве с ней жестоко обращались. Ничем конкретным это предположение я подкрепить не могу. Но если, мисс Бейнбридж, вы поддались очарованию Орина, и если Орин кажется вам одаренным и щедрым любовником – а по различным сообщениям, так и есть, – не просто умелым и чувственным, но и чудесно благородным, сострадающим, внимательным, любящим – если вам кажется, что он поистине черпает удовольствие из того, что дарит удовольствие вам, вам не помешало бы трезво порефлексировать на тему пародии Орина на его дорогую Маман как филантропа: как он надвигается, широко раскинув руки, с улыбкой. 270. ®Корпорация «Емкая тара „Радость"», Зейнсвилль, Огайо. 271. (включая К. Маккену, который заявляет, что у него ушиб черепа, хотя на самом деле у него нет ушиба черепа) 272. Вот почему Энн Киттенплан, на которой лежит самая большая ответственность за травмы на Эсхатоне по сравнению с любым другим участником, не оказалась в команде отрабатывающих наказание уборщиков, – все предприятие де-факто стало операцией Туннельного клуба. Ламонту Чу было поручено сообщить ей, чтобы она отвалила, а они тогда отметят ее как присутствующую, что Энн Киттенплан устраивало целиком и полностью, потому как даже у самых мужиковатых девочек не бывает протомаскулинного фетиша на исследования подземелий. 273. = Звезды, падающие звезды, падучие звезды. 274. Путринкур употребляет канашковую идиому reflechis вместо более общепринятого reflexes и в этот момент кажется истой канашкой до мозга костей, хоть в ее акценте и нет протяжных заунывных суффиксов Марата, но, короче говоря, и так уже понятно, что одна «журналистка» теперь будет запрашивать в Фоллс-Черч, Вирджиния, по закрытой от перехвата электронной почте ДНС досье без купюр на «Путринкур, Тьерри Т.». 275. Употребив s'annuler вместо более квебекского se detruire. 276. Употребив узусное квебекское transpergant, и у Путринкур не было оснований думать, что парижеговорящая Стипли поймет идиоматическую коннотацию со словом «рок», и это выдает, что Путринкур поняла, что Стипли – не гражданский специалист по мягким профилям, ни даже женщина, о чем Путринкур, вероятно, догадалась в тот же миг, когда Стипли закурил свой «Фландерфьюм», выставив зажигающий локоть, а не прижав, как закуривают только мужчины или радикальные лесбиянки-бутч, что вкупе с сыпью от электролиза представляет единственную брешь в женской легенде оперативника, значимость которой может определить только человек почти профессиональной гипербдительности и подозрительности. 277. Идиома региона Труа-Ривьер означает, по сути, «причину подниматься по утрам». 278. Где же все это время была миссис Пемулис, по ночам, пока старый добрый папка П. «будил» Мэтти так, что у него зубы звенели, а малыш Микки прижимался к дальней стенке, едва дыша, тихий как смерть, хотел бы я знать. 279. Опять тот бывший эташник, имя которого все время выскальзывает из памяти и изводит Хэла, который уже с год не проживал и двадцати четырех часов без того, чтобы втайне не курнуть, и чувствует себя очень не очень, и находит ускользание имени мальчика крайне раздражающим. 280. Термин «ангедония», судя по всему, был введен Рибо, континентальным французом, который в своем труде «Psychologie des Sentiments» 19 века пишет, что желает обозначить им психоэквивалент анальгезии – неврологического подавления боли. 281. Это одна из самих глубоких и содержательных абстракций Хэла, пришедшая ему на ум, когда он втайне накуривался в насосной. Что все мы одиноки без чего-то, о чем мы даже не знаем. А как еще объяснить это любопытное чувство, будто ему не хватает кого-то, кого он даже никогда не встречал? Без универсальной абстракции тут не разберешься. 282. (важная причина, почему те, кому плохо, так зациклены на себе и почему рядом с ними неприятно находиться) 283. СИОЗС, предками которых были Золофт и злополучный Прозак. 284. Грубая и дешевая форма горючего метедрина, излюбленного тем же классом наркоманов, которые нюхают пары бензина или покрывают изнутри пакет клеем для моделей, надевают пакет на голову и дышат, пока не рухнут в конвульсиях. 285. Наверняка оговорка или катахрезис со стороны Р. в. К., ведь Клонидин – 2-(2,-дихлоранилино)-2-имидазолин – определенно антигипертоническое средство для взрослых; младенцу, чтобы его выдержать, надо быть НФЛовского размера. 286. Кейт Г. ни разу не пробовала Лед, или крэк/бейс/пещерный, и даже кокаин и легкие дрины. Наркоманы вообще делятся на разные классы: те, кто любит расслабляться и мистера Хоупа, редко получают удовольствие от стимуляторов, тогда как кокаинщики и дринщики, как правило, питают отвращение к марихуане. Это непаханое поле для исследований аддиктологов. Отметим при этом, что пьет практически любой класс наркоманов. 287. С прошлой зимы, когда спертый запах, россыпь межзубных стимуляторов и один-единственный тонкий и влажный от слюны окурок указали, что некий старшеклассник смолил допоздна в Комнате отдыха панателлы. 288. The continent's best yoghurt – «Лучший йогурт континента»®. 289. На самом совершенно неизвестном Хэлу деле «КС: КМ» со стороны Самого была на самом деле очень печальным праздником ненависти к себе, завуалированной аллегорией наставничества и собственной несчастной неприязни Самого к пустым улыбкам и утрированным банальностям бостонских АА, куда его без конца отсылали врачи и психологи. 290. Являются ли уродливые ожоги на лице девчушки результатом несчастного случая при употреблении фрибейса, в фильме так и не объясняется. Бернадетт Лонгли говорит, что почти даже на это надеется, потому что тогда шрамы послужат символами какой-то более глубокой и более духовной раны/ущербности, и идея о символическом равенстве лицевого и морального уродства тут же кажется всем в комнате старше тринадцати ужасно сопливым, лобовым и ходульным приемом. 291. После расцвета в домиллениумный ажиотаж вокруг селф-хелпа АК сдулось до масштаба отколовшейся фракции все еще могучих Анонимных Наркоманов; и Пэт Монтесян, и сотрудники Эннет-Хауса, хотя и не имеют ничего против того, чтобы жилец с кокаиновыми проблемами посещал собрания АК, настоятельно рекомендуют, чтобы жильцы держались АА или АК и не считали фракции АК, или Анонимных Зависимых от Дизайнерских Наркотиков, или Анонимных Зависимых от Транквилизаторов Рецептурного Отпуска своим главным содружеством для реабилитации, в основном потому, что у фракций куда меньше Групп и собраний – а в некоторых частях США их вообще нет, – и потому, что их чрезвычайно узкий фокус Вещества, как правило, сужает охват действия реабилитации и излишне сосредотачивает на воздержании от только одного Вещества, а не полной трезвости и вообще новом духовном образе жизни. 292. Робким отчасти потому, что сотрудники Эннет-Хауса настоятельно не рекомендуют жильцам во время девятимесячного проживания вступать в какиелибо чувственные отношения с членами противоположного полаа, не говоря уже о привязанности к самим сотрудникам. а. Это естественное следствие из совета бостонских АА, что новичкам-одиночкам не стоит заводить романтических отношений на первый год трезвости. Главная тому причина, как объяснит прижатый к стенке бостонский АА с трезвой жизнью, что внезапный отказ от Веществ оставляет в психике новичка огромную рваную дыру, боль от которой новичку полагается чувствовать, чтобы исправно падать на колени и молиться, и чтобы ее заполнили бостонские АА и старая добрая Высшая Сила, а серьезные романтические отношения предлагают обманчивый анальгетик от боли дыры и подталкивают отношенцев бросаться друг на друга, как голодные до ковалентности изотопы, и подменять друг друга на собраниях, в Активности в Группе и Смирении, а потом, если отношения не удаются (а как думаешь, у скольких новичков вообще удаются), оба отношенца оказываются растоптаны и наедине с еще большей болью от дыры, чем раньше, и теперь остаются без сил для серьезной работы в АА, чтобы восстановиться от растоптанности, не вернувшись к Веществам. Здесь релевантные сентенции: «У наркоманов не бывает отношений – они берут заложников» (sic) и «Алкоголик – боеголовка с наведением на облегчение». И т. п. Безотношенческий пункт часто оказывается Ватерлоо всех советов для новичков, и целибат – часто тот камень преткновения, что делит АА на тех, кто держится, и тех, кто Возвращается Туда. 293. Оказывается, общеупотребимое актуальное слово цветных для обозначения других цветных. Джоэль ван Дайн, кстати говоря, была взращена в той части США, где вербальное отношение к черным было устаревшим и неосознанно насмешливым, и теперь старается наверстать изо всех сил – ну, «цветные» и все такое прочее, – да и вообще парагон расовой сознательности в сравнении с культурой, в которой воспитывался Дон Гейтли. 294. Это особая повадка цветных бостонцев – на Служениях все речи превращать в продолжительные апострофы, обращенные к некоему отсутствующему «Джиму», нейтрально заметила Джоэль чисто из социологического интереса. 295. Бостонское управление жилищного хозяйства. 296. Смешивается 5/1 с хлоридом железа для «Группы крови 2 + 3», визитная спецэффектовая карточка малобюджетных сплаттеров. 297. Неустанное подчеркивание в картридже желания матери-настоятельницы заставить послушницу замолчать провоцирует Б. Бун – ленивую ученицу, но при этом большую умницу – высказаться, что молчаливые трапписты в коричневых капюшонах, которые чересчур навязчиво отсвечивали на окраинах фильма, смахивают на какой-то немой греческий хор, который служит скорее символической, нежели нарративной функции, что Хэлу кажется очень проницательным замечанием. 298. Еще это, понятно, незаметный междусобойный камешек в огород Штитта, предполагающий нечто типа «Мы то, что мы ненавидим» или «Мы то, что мы торопимся, спотыкаясь, обойти, отворачивая глаза», хотя когда девиз произносит Штитт, он не подразумевает моральных коннотаций, да и вообще, если на то пошло, не переводит, позволяя проректорам и Старшим товарищам переводить так, как того требуют педагогические обстоятельства. 299. © Лотерея Содружества Массачусетс. 300. Легко обнаруженного в попытке заложить беспроводную кофеварку M. Cafe® Cafe-au-Lait Maker в заведении закладывания Бруклайна, ибо Фортье, Марат и AFR были хорошо осведомленными о пристрастии мсье Дюплесси к кофе с молоком на завтрак. 301. Усвоив в магистерской программе уроки о правовых тяжбах музыкальных продюсеров против производителей кассет, а также кинокомпаний против видеопрокатных сетей, Норин Лейс-Форше защитила права на золотоносную курицу «ИнтерЛейса», обозначив, что все совместимые с ТП лазерные картриджи для потребителей будут производиться как «только для чтения» – доступные для копирования мастер-картриджи требовали особых ОС-кодов и специального оборудованияа, и как на коды, так и на оборудование еще нужны лицензии, и потому большинство потребителей не лезут в бизнес картриджей, хотя это все не так уж трудно преодолеть стимул (т. е. спиратить Мастер), если имеются политические ресурсы и политический. а. Н. Л.-Ф. даже устроила так, что Мастера надо проигрывать на 585 об./ мин., в отличие от 450 об./мин. проигрывателей потребительских ТП. 302. Эта цель чистейшего зложелательства известна Департаменту неопределенных служб благодаря предательству Марата, хотя и вполне возможно, как известно Марату, что Фортье намеренно позволил Марату передать эту информацию, в надеждах вселить еще более холодящий озноб страха внутрь SansChriste Джентла и его онанских chiens-courants. Подозреваемо, но неизвестно Марату, что Фортье планирует заставить Марата силой посмотреть Развлечение прежде, чем привести в силу планы о распространении копий Мастера фильма. Это не потому, что Фортье хотя бы на мгновение ока подозревает, что любовь к здоровью жены Марата понукает того предать Leur Rai Pays: Фортье лично надзирал jeux du prochain train11, где были сбиты и впоследствии убиты старшие братья Марата, и Фортье давно таит подозрение, что Марат таит за это мечты о сатисфакции. а. См. ниже примечание 304. 303. Хотя компас жизни на Земле – это надежда, эти новости были ожидаемы Брюйимом и Фортье с мгновения, когда они увидели братьев лавки активными и деятельными. Ибо они верили, что Мастер-картридж не мог покоиться в сумке или сырой коробке: даже не очень далекие братья Антитуа, заметив уникальный футляр и больший размер Мастера, отложили бы его в особую сторону, и обеспечили бы особое оборудование о 585 оборотах, чтобы изучить его на особую ценность, и уже были бы утеряны. 304. Например, 20:30, 11 ноября. Года ВБВД, ком. 308 общ. Б, Энфилдская теннисная академия, где сидит, сгорбившись, Джеймс Албрехт Локли Сбит-сын.: подбородок на ладони, лоб замазан (C2H5CO)2O2 [260], локти на единственных расчищенных пятачках на столе, компактно жужжит ТП, в его подсвеченный зеленым порт подключен текстовый процессор, HD-экран установлен на корпусе картридж-плеера на раскладной подставке, как фотография любимой, клавиатура выдернута из макдживского [261] хаоса чулана и настроена на «низкую чувствительность», курсор мягко мигает в верхнем левом углу экрана перед глазами Сбита, чахнущего над, как начинает выясняться, неусвояемыми количествами матчасти для контрольного реферата второй четверти для этой темы с «Историей канадских злоключений» мисс Путринкур. Сбит все выбранные предметы мысленно называет «этими темами». Первоначальные надежды хотя бы на оригинальность реферата давно угасли, в эмоциональном плане. Оказывается, чем более дикую тему для написания выберешь, тем больше народу на ней потоптались и тем больше невнятных статей из научных журналов приходится читать, усваивать и как бы компилировать. Сбит сидит уже час, и его первоначальные ожидания значительно снизились. Ему и без того весь день было так себе – в носу тяжесть и заложенность такого как бы непогрешимого предощущения грядущей бури, вратарская маска головной боли, пульсирующая в ритм сердцу, – а теперь ему еще раскапывать в поисках нового источника горы хлама – достаточно невнятного и любительского, чтобы копипастить и полуплагиатить, не переживая, что Путринкур это уже читала или почует подставу. «Об одиозных сепаратистских „Убийцах-колясочниках" (Les Assassins des Fauteuils Rollents, или AFR) из юго-западного Квебека с безукоризненной научной точностью известно не больше, чем общепринято как аксиоматичное о стаях „Диких детей" – переростков, населяющих, по разным слухам, периодически перенаселяемые лесистые регионы восточной Реконфигурации».