Будет кровь

— Чувствую, у этой женщины есть план, — говорит Джером и обхватывает себя руками. — Господи, как холодно.

— Это шок. Тебе надо выпить что-то горячее. Я бы заварила чай, но нет времени. — Внезапно ей в голову приходит ужасная мысль: если бы Джером поехал на лифте, весь ее план — каким бы сомнительным он ни был — развалился бы. — Почему ты поднялся по лестнице?

— Не хотел, чтобы он заранее услышал меня. Несмотря на раскалывающуюся голову, я знал, где его найти. В здании была только ты. — Пауза. — Не Козловски. Ондовски!

Барбара возвращается с ворохом чистой одежды в руках. Она снова плачет.

— Холли… Я видела, как он менялся. Его голова превратилась в желе. Оно… оно…

— О чем она говорит? — спрашивает Джером.

— Не важно. Может, позже. — Холли коротко обнимает Барбару. — Помойся. Переоденься. И вот что еще, Барбара. Чем бы это ни было, оно мертво. Понимаешь?

— Понимаю, — шепчет она и уходит в женский туалет.

Холли поворачивается к Джерому:

— Ты отслеживал мой телефон, Джером Робинсон? Или Барбара? Или вы оба?

Стоящий перед ней окровавленный молодой человек широко улыбается.

— Если я пообещаю никогда, никогда больше не называть тебя Холлиберри, ты позволишь не отвечать на эти вопросы?





18


Пятнадцать минут спустя они в вестибюле Фредерик-билдинг.

Штаны Холли Барбаре тесноваты и коротки, но ей удается их застегнуть. Пепельный оттенок уходит со лба и щек. Она это переживет, думает Холли. Да, ее ждут кошмарные сны, но она это переживет.

Кровь на лице Джерома засыхает в потрескавшуюся глазурь. Он говорит, что голова болит, но не кружится. И тошноты нет. Головная боль Холли не удивляет. У нее в сумке «Тайленол», но давать лекарство Джерому она не решается. В больнице ему наложат швы и сделают рентген, но сейчас ей нужно убедиться, что с легендой у них полный порядок. Покончив с этим, она сможет заняться своими бедами.

— Вы приехали сюда, потому что не застали меня дома. Решили, что я скорее всего в офисе, поскольку провела несколько дней с матерью и накопились дела. Так?

Они кивают, роль ведомых вполне устраивает обоих.

— Вы подошли к двери черного хода в служебном проулке.

— Потому что мы знали код, — вставляет Барбара.

— Да. И там вас поджидал грабитель. Так?

Снова кивки.

— Он ударил тебя, Джером, и попытался схватить Барбару. Она успела вытащить из сумки баллончик с перечным спреем. Пустила струю прямо ему в лицо. Джером, ты поднялся и схватился с ним. Он убежал. Вы оба прошли в вестибюль и вызвали девять-один-один.

— А почему мы пришли к тебе? — спрашивает Джером.

Этот вопрос ставит Холли в тупик. Она вновь изменила программу управления лифтом — сделала это, пока Барбара приводила себя в порядок в туалете, — и вернула револьвер Билла в сумку (на всякий случай), но действительно, с какой стати Барбара и Джером заявились к ней на работу?

— Рождественский шопинг, — предлагает свой вариант Барбара. — Мы хотели вытащить тебя из офиса и пригласить пройтись по магазинам. Правда, Джером?

— Да, именно так, — соглашается Джером. — Собрались тебя удивить. Ты была здесь, Холли?

— Нет, — говорит она. — Меня здесь не было. И сейчас нет. Я занимаюсь рождественским шопингом в другой части города. В этот самый момент я там. Вы не позвонили мне сразу после нападения, потому что… потому что…

— Потому что не хотели тебя расстраивать, — говорит Барбара. — Так, Джером?

— Именно так.

— Хорошо, — кивает Холли. — Сможете запомнить эту легенду?

Они заверяют ее, что смогут.

— Тогда Джерому пора звонить девять-один-один.

— А что будешь делать ты, Холс? — спрашивает Барбара.

— Заметать следы. — Холли указывает на лифт.


— Господи, — выдыхает Джером. — Я и забыл, что там тело. Совершенно забыл.

— Я — нет, — говорит Барбара и вздрагивает. — Холли, а как ты объяснишь наличие трупа на дне лифтовой шахты?

Холли помнит, что произошло с другим чужаком.

— Не думаю, что с этим возникнут проблемы.

— А если он жив?

— Он пролетел пять этажей, Барб. Шесть, с учетом подвала. А потом кабина… — Холли поворачивает одну руку ладонью вверх и накрывает другой рукой, изображая сэндвич.

— Ох, — выдыхает Барбара. Едва слышно добавляет: — Понятно.

— Звони девять-один-один, Джером. Думаю, у тебя все в порядке, но я не врач.

Пока он звонит, Холли идет к лифту и нажимает кнопку вызова. Кабина поднимается из подвала на первый этаж. С программным обновлением лифт работает как и положено.

Когда двери расходятся, Холли замечает в кабине меховую шапку, которую русские называют ушанкой. Вспоминает мужчину, который прошел мимо нее, когда она открывала парадную дверь.

Она возвращается к друзьям, держа шапку в руке.

— Еще раз расскажите мне вашу историю.

— Ограбление, — отвечает Барбара, и Холли решает, что этого достаточно. Они умные, а история простая. Если все получится, как она предполагает, копов не должно заинтересовать, где в это время находилась она.





19


Холли оставляет их и по лестнице спускается в подвал, который воняет затхлым сигаретным дымом и, похоже, плесенью. Свет не горит, поэтому она включает мобильник, чтобы отыскать выключатель. Тени мечутся, и легко представить себе затаившегося в темноте Ондовски, готового прыгнуть на нее и стиснуть руками шею. Кожа Холли покрывается пленкой пота, но лицу холодно. Ей приходится крепко сжать зубы, чтобы они не стучали. Я сама в шоке, думает Холли.

Наконец она находит двойной ряд выключателей. Щелкает всеми, и с пчелиным гудением зажигаются потолочные флуоресцентные лампы. Подвал — грязный лабиринт поставленных друг на друга коробок и ящиков. Холли снова думает, что техник-смотритель, которому они платят жалованье, — лентяй и неряха.

Сориентировавшись, Холли идет к лифту. Двери (здесь они грязные и с облупленной краской) плотно закрыты. Холли ставит сумку на пол и достает револьвер Билла. Потом снимает с крюка аварийный ключ и вставляет в отверстие в левой створке. Ключом давно не пользовались, и он не хочет поворачиваться. Холли приходится сунуть револьвер под резинку брюк и взяться за ключ обеими руками. Вновь с револьвером в руке, она толкает створку. Двери расходятся.

Ей в нос ударяет запах машинного масла и пыли. По центру шахты — что-то похожее на поршень. Потом она узнает, что это плунжер. Вокруг него, среди множества бычков и пакетов от еды, раскидана одежда, которая была на Ондовски, когда тот отправился в свое последнее путешествие. Короткое, но смертельное.

Что касается самого Ондовски, известного также как Чет-Начеку, то никаких его следов нет.

Флуоресцентные лампы светят ярко, но на дне шахты, по мнению Холли, темновато. Она находит фонарь на захламленном верстаке Эла Джордана и тщательно водит лучом по дну шахты, не забывая заглянуть и за плунжер. Она ищет не Ондовски — его уже нет, — но необычных, экзотических жуков. Опасных жуков, которым очень нужен новый хозяин. Не видит ни одного. То, что населяло тело Ондовски, может, и пережило его, но ненадолго. В углу грязного, замусоренного подвала Холли находит джутовый мешок и кладет в него одежду Ондовски, включая ушанку. Последними в мешок отправляются его трусы. Холли берет их двумя пальцами, морща нос от отвращения. Бросает в мешок, выдыхает: «Фу-у-у» — и вздрагивает. Потом ладонями сдвигает створки лифта и запирает аварийным ключом, который вешает на крюк.

После этого садится и ждет. Когда убеждается, что Джером, Барбара и прибывшие на вызов спасатели отбыли, вешает сумку на плечо и несет мешок с одеждой Ондовски наверх. Выходит из Фредерик-билдинг через черный ход. Думает о том, чтобы бросить мешок в мусорный контейнер, но решает, что это плохой вариант. Поэтому уносит мешок с собой. Это нормально. Выйдя на улицу, она уже ничем не отличается от других прохожих с покупками.

Холли едва успевает завести двигатель, когда звонит Джером, чтобы сообщить, что они с Барбарой стали жертвами ограбления у черного хода Фредерик-билдинг. И сейчас они в Мемориальной больнице Кайнера, говорит он.

— Господи, какой ужас! — восклицает Холли. — Тебе следовало сразу мне позвонить.

— Не хотели тебя тревожить, — отвечает Джером. — По большому счету мы в порядке, и он ничего не украл.

— Я уже еду.

По пути в Мемориальную больницу Джона М. Кайнера она бросает джутовый мешок с одеждой Ондовски в один из мусорных баков. Начинается снег.

Холли включает радио. Берл Айвз орет «Holly Jolly Christmas», и она выключает радио. Она ненавидит эту песню больше других. По понятным причинам.

Не бывает, чтобы все было в шоколаде, думает она. В реальной жизни без ложки дегтя не обойтись. Но иногда ты получаешь то, что тебе необходимо. А о чем еще может мечтать здравомыслящий человек?

А она такая.

Здравомыслящая.





22 декабря 2020 г