Чейзер. Крутой вираж

– Надо! Я хочу любоваться твоим лицом и на телефоне!

– Оно уйдет в сеть!

– Не уйдет!

– Лайза!

– А зачем, скажи мне, вам в отряде Логан? Вот пусть и сделает так, чтобы с моего телефона твое лицо и не ушло в сеть. Пусть напишет программу, барьер, пусть создаст для тебя «кодовую клетку», куда я тебя, пушистого, посажу.

Мак долго силился найти логичные доводы для отказа. Кряхтел, смотрел раздраженно, но доводов всё не находил. А вечером сдался и позвонил Логану, попросил того написать программу.

Лайза ликовала; на следующий день у нее появилось первое изображение – то самое, которое впоследствии и встало на заставку: на нем Мак смотрел хитро, прикрыв половину лица рукой; ему на щеку падал свет, другую покрывала тень, а глаза глядели так лукаво, что, казалось, собеседник говорит: «Возьми трубку, принцесса! Я все равно тебя вижу, где бы ты ни находилась…»

Глядя на то фото, она всегда улыбалась.



Теперь фото не было.

Был лишь знакомый порядок цифр и старый мобильник. Но номер был тот же; звонил Мак.

Зачем?

По какой-то странной причине, завороженная, Лайза никак не могла заставить себя нажать кнопку «Ответить». Что она услышит там? Какие слова скажет в ответ? Нужен ли ей еще один пустой и напряженный разговор ни о чем, еще одно пластиковое извинение? Да, извинение – другой причины для звонка нет.

Телефон обиженно надрывался, исправно гудел, массировал ладонь мелкой дрожью – не унимался и звонивший.

Он звонит ей.

На душе весело и грустно, на душе странно.

Начало положено – так сказал Дрейк? Начало или конец? Процесс, где каждое слово, каждый жест, каждое слово способны изменить направление течения судьбы.

Звонок, и тучи в душе разошлись совсем – поспешили убраться прочь за горизонт, потому что резво и решительно вдруг разогнал их налетевший порыв свежего ветра. Смена погоды, надвигающийся ураган, и пахнет дождем, пахнет чем-то свежим.

Телефон исходил трелями еще две минуты. Две долгие минуты, в течение которых синие глаза не отрывались от экрана, а сердце замирало всякий раз, стоило трели замереть. Замереть, чтобы начаться вновь, чтобы радостно стукнуло следом и сердце.

Нет, обида еще осталась, не унялась после вчерашнего, да и как себя вести – она придумать не успела, – а значит, не время.

Лайза положила телефон на стол и отошла вглубь комнаты, чтобы спустя несколько секунд почувствовать второе «касание» охотника – от его сканирования вновь защекотало затылок.

Еще через полминуты телефон умолк; на звонок она так и не ответила.





* * *


– Так, гордая мисс отвечать не захотела, – пробубнил себе под нос Мак, задумчиво посмотрел на надпись «Звонок завершен. Продолжительность разговора 0 минут 0 секунд» и почесал подбородок.

Она ведь дома? По крайней мере, по тому адресу, который числится в досье-файле ее домом. Тогда почему? Поставила телефон на виброрежим? Слишком громко включила музыку? Спит? Занята?

«Выпендривается».

Последняя мысль показалась Чейзеру наиболее вероятной версией – гордая Лайза попросту обиделась и теперь не берет трубку. Проще говоря, дуется.

– Так, ладно.

А ведь он всего лишь хотел договориться о встрече, подъехать, уладить проблему с извинениями, а также узнать, когда можно забрать «Мираж». Придется ехать без договоренности. Не ждать ведь, пока у капризной мисс появится настроение для общения? Важно, что оно есть у него, равно как и свободное время и даже некоторое желание этот визит осуществить.

– Что ж, жди в гости, вредная дама. – Куда Чейзеру не проложит путь телефон, его проложит пинок в дверь.

Аллертон пригладил волосы, отложил телефон, подошел к окну, откуда открывался вид на идеально подстриженный газон (этим утром его «выбрил» Дэйн – сделал ставку в гонке на Мака и проиграл), и задумался.

Что взять с собой? Цветы-конфеты? Ну уж нет, он идет не на свидание. Плюшевого медведя? Еще чего – такой подарок даст странную надежду на романтические отношения, в которых Мак совершенно не нуждался (уж точно не с мисс Вздернутый Подбородок). Не брать с собой ничего?

Наверное, этот вариант являлся самым лучшим, ведь он едет для разговора и, кроме слов (и починки «Миража»), никому ничего не задолжал.

«Надеть на грудь медальку с номером два?»

От этой мысли Чейзер едва не поперхнулся сам.


«Не дождетесь. Не бывать этому».

А спустя секунду ему в голову пришла странная идея – кое-что взять с собой все-таки придется, да-да, придется. Диалог с Лайзой, вероятно, сложная вещь и в спокойном состоянии собеседницы, а уж если та на взводе…

Мак хмыкнул, еще раз почесал подбородок и задумался: действительно ли ему может пригодиться то, о чем он подумал?

Сегодняшний вечер покажет.





* * *


Музыку Лайза действительно слушала – громкую, веселую, подходящую к ее прекрасному настроению, – и делала это не первый час подряд. Довольно подскакивали на полке приземистые колонки, динамики подхрипывали сексуальным голосом Рики Мартинсона, приплясывали в такт три фарфоровые статуэтки, стоявшие тут же на полке. На столе красовалась обрамленная бахромой из фольги надкусанная плитка шоколада, с ноутбуком соседствовало кунжутное печенье и пустая чашка из-под чая.

Время от времени одетая в короткие шорты и ситцевый синий топ на бретельках хозяйка квартиры поднималась с дивана, чтобы, виляя бедрами и пританцовывая, прогарцевать на кухню и вскипятить чайник. Иногда она возвращалась к компьютеру не сразу, а какое-то время, мурлыча вместе с певцом «Жизнь ходит по кругу, а я и не знал, что такое бывает…», стояла у балконной двери, кусала колпачок ручки, о чем-то думала, затем ловила нужную идею и возвращалась к кофейному столику.

За два с половиной часа ей удалось отыскать почти все необходимые файлы в количестве тридцати шести штук – примеры работ, лучшие из лучших, все те, на которые почти моментально западали заказчики.

«Иногда хорошо прожить одну и ту же жизнь дважды – заранее знаешь, что нравится клиентам».

Все изображения она завтра распечатает в «Фильм&Фото Бутик», купит широкоформатный альбом (уже нашла в интернет-магазине и уточнила стоимость), закажет матовую ламинацию страниц, попросит оформить тиснение золотыми буквами.

– Все у меня будет по высшему разряду, – шептала она сама себе в те моменты, когда не пела или не жевала ручку. – Все получится идеально!

К пяти часам вечера, когда кунжутное печенье закончилось, а шоколад уже не лез в горло, Лайза вдруг страстно возжелала поесть ирашийской лапши – той самой, жаренной на глубокой крутобокой сковороде вместе с овощами и соевым соусом – горячей, хорошо бы даже шипящей, насквозь пропитанной острыми специями.

А почему нет? Да, да и да! Она сейчас же закажет себе доставку на дом из лучшего ресторана ирашийской кухни, а через час, сглатывая слюнки, будет цеплять длинные и скользкие рисовые макароны палочками и изнывать от удовольствия.

Музыка в квартире утихла лишь временно – на ту короткую минуту, пока диспетчер принимал заказ.

– Записал. Две порции острой лапши – одна с овощами, другая с морепродуктами, два соуса хиццу, картайская лепешка, зелень и, вы сказали, десерт бабоу? – вежливо, но монотонно вопрошала трубка.

– Все верно.

От сладостного предвкушения вкусного ужина на ступнях Лайзы поджались пальчики. Сегодня она не будет готовить, сегодня праздник.

– Записал. Ориентировочное время доставки – восемнадцать ноль-ноль. Вас устроит?

Конечно, ее устроит! Выждать-то осталось всего каких-то пятьдесят минут – она продержится, никуда не денется и даже не перебьет себе аппетит сочным фруктом монга, манившим взгляд всякий раз, стоило заглянуть в холодильник.

– Спасибо, буду ждать. Очень-очень ждать!

Пикнула кнопка отбоя; через минуту квартира вновь наполнилась музыкой.



Дверной звонок раздался в семнадцать пятьдесят три. Ей везет! Ужин прибыл на семь минут раньше означенного срока – чем не повод для радости?

Сглотнув слюну, которая при мысли о теплой картонной упаковке в руках не замедлила наполнить рот в объемах маленького водоема, Лайза издала победное «ура-а-а!», отодвинула столик и понеслась к двери.

«Грудь! Этот топик очерчивает грудь и соски, – успела подумать она на бегу, но отмахнулась от этой мысли. – Ничего с посыльным не сделается – максимум покраснеет мальчишка, подумаешь, женская грудь?»

И с радостной улыбкой, босая, возбужденная и крайне довольная, распахнула входную дверь.



За дверью был не посыльный.

Вместо него, зацепив пальцы за ремень, в коридоре стоял совсем другой человек – не тощий узкоглазый мальчишка из тех, что всегда доставляют на дом ирашийскую еду, а совсем-совсем другой человек! Высокий, широкоплечий, с сильными ногами и совершенно не вписывающийся в представления о том, какими на вид должны быть разносчики лапши, – за дверью ее квартиры стоял Мак.

Тот самый, один-единственный на белом свете человек, при виде которого у нее полностью отключался мыслительный процесс и безвольно приоткрывался рот.

Распахнулся он и на этот раз; тело обдало жаркой волной, состоящей из смеси паники, радости и стыда (она почти голая!), а сердце вдруг дробно застучало боем копыт перепуганного коня. И пока распахнутые до предела от неожиданности синие глаза (она не готова к такому визиту! Совершенно!) метались по широкой фигуре: легкой ветровке, буграм мускулов, упавшей на лоб темной пряди и висящей через плечо раздувшейся от ноши тканевой сумке, – зеленовато-коричневые глаза не отрываясь смотрели… куда? Куда! На ее грудь, конечно же! Откровенно разглядывали ее, оценивали, взвешивали и, кажется, очень даже радовались увиденному. Ну еще бы!

Да как же так можно?! Наглец! Хам! Без звонка!

«Он звонил».

Плевать! Без разрешения!

От пристального мужского взгляда ее соски под синей тканью возмущенно встали дыбом – дерзко и напряженно, будто пытаясь проткнуть ситец, – а рот Мака Аллертона тем временем издал невнятный странноватый, но явно довольный чавкающий звук.