Черно-белый цветок

– Детский сад номер сто семь, воспитатель. Скажите, вы ведь больничный выдаете? Мне очень нужно, я там недавно работаю и прогуливать не могу, сами понимаете.

– Выдаю, но только в поликлинике, когда придете ко мне на прием, – кивнула я. – Полное имя родителей?

Едва задав этот вопрос, я тотчас же осознала его абсурдность – с каких пор врачи стали интересоваться сведениями о родителях пациентов? Однако девушка то ли по наивности, то ли из-за измучившей ее простуды не усмотрела в повышенном интересе к ее анкетным данным ничего особенного

– Отца я не знаю, – Кристина закашлялась. – Я в детском доме выросла… Мать – Зоя Викторовна… Фамилия – Климова…

– Климова?! – Я не смогла скрыть удивления. Выходит, что Кристина – дочь заведующей детским садиком? Да быть такого не может!

– Ну да, – пожала плечами Люшакова. – А что тут такого?

– Во-первых, у вас фамилия не Климова, а Люшакова, – я попыталась замаскировать свои эмоции. – Вы замужем?

– Нет, – покачала головой Кристина. – Тут долгая история, неохота рассказывать. Вам же для документации нужно?

– Не только. – Я с улыбкой покачала головой. – Понимаете ли, какое дело, Кристина Павловна… Вам необходимо рассказать мне вашу длинную историю, в противном случае, боюсь, вам придется долечиваться в местах лишения свободы. И предупреждаю, говорите правду, у меня имеется на вас подробное досье, и если вы попытаетесь солгать, за вами приедет наряд полиции.

Кристина открыла рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого стала хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Я видела, что для Люшаковой мои слова прозвучали неожиданно, собственно, я и делала ставку на внезапность. Не давая девчонке опомниться от шока, я проговорила:

– Советую вам сказать всю правду. Я знаю, что вы похитили Юлю, и знаю, где вы ее скрываете. Я даю вам последний шанс, иначе будете разговаривать в полицейском участке!

– Какая Юля, о чем вы говорите? – наконец обрела дар речи Кристина. – Я ничего не понимаю… Вы не врач, верно? Тогда кто вы и чего от меня хотите?

– Кто я, вам пока знать необязательно. А хочу я услышать от вас правду. Итак, отвечайте на мои вопросы. Вас подослали похитить Юлю Мещерякову?

– Да не знаю я никакую Юлю! – В голосе Кристины слышалось искреннее недоумение. – Почему вы обвиняете меня не пойми в чем?

– А я говорю, знаете! – резко возразила я. – И не пытайтесь отвертеться! Юля ходит в детский сад, где вы работаете, и после этого вы говорите, что не знаете ее?

– В моей группе нет никакой Юли Мещеряковой! – заявила Люшакова. – Я это точно помню, скорее всего, вы имеете в виду ребенка из другой группы!

– Но вы не отрицаете, что Юля ходит в тот детский сад, где вы работаете, – заметила я. – Кто вам заплатил за похищение девочки – Марина Константиновна или Зоя Викторовна?

– Я не знаю никакой Марины Константиновны! – истерично вскрикнула Кристина. – Уходите, иначе я вызову полицию!

– Скорее, полицию вызову я, если вы не скажете правду. – Я вытащила свое удостоверение частного детектива. – Я вас предупредила, меня не нужно пытаться обмануть. Мне все известно, я хочу, чтобы вы сами во всем призналась.

– Да в чем мне признаваться? Я не знаю никакую Марину Константиновну, не понимаю, чего вы от меня хотите!

– И о похищении Юли, стало быть, вы тоже не знаете? – прищурилась я. – Несмотря на то что в день исчезновения девочки вы работали в детском саду и не могли не заметить, как родители ребенка вместе с воспитателями искали ее! Глупо отпираться, вы сами доказываете свою вину!

– Да не виновата я ни в чем, – устало покачала головой Кристина. – Да, я поняла, о какой девочке вы говорите… Из-за болезни я плохо соображаю, к тому же я ожидала, что ко мне придет врач, а не частный детектив… Я вспомнила эту Юлю, но она не в моей группе, а я всех своих воспитанников помню, хотя работаю в садике недавно. Несмотря на то что мне помогли туда устроиться, я хорошо выполняю свою работу, и у меня из группы никто бы не смог исчезнуть. Я очень внимательна и всегда присматриваю за детьми. Слежу, чтобы они не баловались, во время обеда тоже смотрю за ними… Мне очень важна эта работа, и я все делаю, чтобы ко мне не было никаких претензий!

– И кто же вам помог устроиться на работу? Вы получили образование, более подходящее для работы школьным психологом, почему вас взяли на место воспитателя?

– Потому что! – вскрикнула та. – Потому что заведующая – моя мать! Она бросила меня, когда я была маленькой, а потом сама разыскала! Я не знаю, как, но она выяснила, где я живу, и стала лезть ко мне со своей запоздалой любовью! Вот только где она была, когда я в детском доме жила?

– Зоя Викторовна Климова, стало быть, ваша родная мать? – повторила я.

Кристина кивнула.

– Нет смысла скрывать это. Да, она меня родила, но ей, знаете ли, не нужен был ребенок. Я выросла в детдоме, сначала сама хотела найти своих родителей. А потом перегорела. Поняла, что могу прожить и без них. Сначала я работала в школе, туда смогла устроиться. Зарплата была маленькая, но я не жаловалась – по крайней мере, работа по специальности лучше, чем ничего. А тут она заявилась, мать моя, Зоя Викторовна. Сказала, что она в молодости залетела по глупости, бросила меня, но сейчас раскаивается. Я не хотела даже разговаривать с ней, но она стала предлагать мне деньги, квартиру… Я отказалась – сказала, что и без нее справлюсь. Зоя Викторовна оставила мне свой номер телефона, чтобы я всегда могла обратиться к ней. Я сначала хотела вообще удалить его из памяти мобильного, но потом меня сократили, пришлось искать работу. Я делала все возможное, чтобы устроиться в какую-нибудь школу, но меня никуда не брали. Даже собеседования ни разу не назначили. Я собиралась пойти работать официанткой, но потом вспомнила про мать. Не хотела звонить ей до последнего, но мне нужно было за квартиру платить, а денег не было. Да и официанткой много не заработаешь… Вот и пришлось забыть о гордости и просить ее о помощи. Она мне и квартиру эту сняла, и в садик к ней предложила пойти, хоть у меня и не было нужного образования. Сказала, что со временем, если мне работа понравится, поможет мне и с курсами по повышению квалификации… Вот так и вышло, что я у нее стала работать. Работа мне очень нравится, но Зоя Викторовна попросила меня не говорить, что я – ее дочь, чтобы коллеги не стали мне жизнь портить. Ну сами понимаете, когда начальница родственников на работу берет, к ним отношение неважное, поэтому и пришлось скрывать правду. Я не хотела долго оставаться в садике, не думала, что мне там понравится… А потом поняла, что это мое призвание, я очень люблю с детьми возиться, и они тоже меня любят. И мать свою готова простить, мало ли что в жизни бывает. В конце концов, кто я такая, чтобы осуждать ее? И потом, она старается искупить свою вину, а как говорят, лучше поздно, чем никогда…

– А с Мариной Константиновной Федорчук вы знакомы? – спросила я.

Кристина отрицательно покачала головой.

– Я не знаю, кто это. И, честно говоря, не представляю, как из детского садика мог исчезнуть ребенок. Ведь кроме воспитателей, уборщицы и повара, там никого не бывает, родителей мы всех знаем, отдаем детей только им. У нас есть номера телефонов родителей, и если отец или мать ребенка не могут забрать его, нам звонят и говорят, кто придет вечером, и дают его номер телефона! Воспитатели все хорошие, ну, некому было забрать Юлю! Это просто мистика какая-то!

– В день исчезновения Юли было что-нибудь странное в детском саду? – задала я наводящий вопрос.

– В принципе, все было, как обычно, но в четыре часа приехала театральная студия со спектаклем, – вспомнила Кристина. – Моя мать часто заказывает у них выступления, ей нравится эта студия. И дети любят спектакли… Вот, в принципе, и все, больше ничего не происходило…

– Вы можете сказать, сколько актеров было на выступлении? Как они выглядели?

– В принципе, могу, – кивнула головой Кристина. – Одна девушка полненькая, светленькая, другая – высокая и худенькая. Ну и парень симпатичный, мне он сразу понравился. Жаль только, что после спектакля они все уехали, я даже не знаю, как его зовут.

– Вспомните, пожалуйста, как выглядели девушки, точнее, как выглядела худенькая актриса, – попросила я.

Кристина нахмурила лоб.

– Мне она показалась некрасивой, – наконец произнесла она. – Знаете, очень уж худая. Вот я тоже худенькая, но с моим ростом это выглядит нормально. А она – как каланча, и лицо какое-то невзрачное. Нос длинный, а губы узкие. Страшненькая, в общем. Вторая тоже не красотка, слишком толстая. А вот парень – симпатяга… Зато играли они хорошо, мне понравилось. Да и дети были в восторге…


– После спектакля актеры сразу уехали? – задала я новый вопрос. Кристина пожала плечами.

– Наверное. Людмила Федоровна с ними расплачивалась, вы лучше у нее спросите. Я же повела детей в игровую комнату, в актовый зал больше не приходила. Не могу ничего сказать.

– И Юля оставалась в актовом зале, пока воспитательница ее группы разговаривала с аниматорами?

– Не знаю, я не обратила внимания, – покачала головой Люшакова. – Ведь если я предположу что-то, а окажется, что это неправда, вы же снова меня станете подозревать? Я действительно не знаю, где была Юля и пошла ли она куда-нибудь. Меня больше интересуют ребята из моей группы, я ведь несу за них ответственность и обязана следить за ними. Я помню только, что, когда все родители забирали детей, Людмилу Федоровну вызвали к отцу Юли, а потом они стали искать девочку. Меня спрашивали, но я же не воспитатель Юли, у меня своя группа… Хотя знаете, мне кажется, что Юля сама сбежала из детского садика, вот только как это ей удалось, представления не имею.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Да Юля просто очень капризная, – пояснила Люшакова. – Вы себе представить не можете, какая она избалованная. Мне вот Людмилу Федоровну искренне жаль было – каждый обед превращался в садике в концерт Юлечки. То не буду, это не хочу, домой хочу… С другими ребятами играть она не любит, а Людмила Федоровна носится с ней, как не знаю с кем. Если бы моя дочь так не хотела ходить в садик, я бы дома ее оставила, с бабушкой, например. Ну зачем портить жизнь и себе, и ребенку? А раз бабушек нет, к примеру, то няню можно нанять, в конце концов! По-моему, это неправильно – заставлять детей с самого раннего возраста делать то, что им не хочется. Юля ведь не в первый раз в садик пришла, ну не хочет она там находиться, так оставьте ее дома… Ведь можно найти способ, придумать что-то! У Юли вроде и мама есть, она могла бы с ней сидеть, найти работу на дому, например…

Кристина замолчала, после недолгой паузы добавила:

– Конечно, не мне судить, я ведь вообще в детском доме выросла. Может, поэтому мне и жаль всех детей, к которым несправедливо относятся. А Юлю сперва избаловали по самое не хочу, а потом в садик отправили. Не дело это, я же возрастную психологию детей в институте изучала и знаю, что такое поведение родителей приводит к большим проблемам. Когда ребенок вырастет, он может испытывать сложности с созданием собственной семьи! Сделать ребенка легко, а вот воспитать его нормально непросто, я бы всех родителей в специальную школу отдавала, чтоб им там мозги на место поставили. Вот если у меня будет своя семья и дети, я не допущу, чтобы они выросли эгоистами или неуверенными в себе людьми. Буду сама их воспитывать и образование им хорошее дам, по себе знаю, каково это – когда тебя бросают…

– Не сомневаюсь, – заметила я. – Все это, конечно, хорошо, но вы точно не видели никого постороннего в детском саду? Кроме актеров?

– Я же говорила, что во время спектакля мы все были в актовом зале. Я не знаю, но думаю, никто не мог зайти в детский садик, у нас же звонок, домофон. И дверь всегда закрывают, это точно…

– И идей по поводу того, кто мог похитить Юлю, у вас тоже нет, – подытожила я. Кристина пожала плечами.

– Почему вы так уверены, что девочку похитили? Учитывая ее нелюбовь к детскому саду, мне кажется, она сама как-то сбежала. Может, когда актеры выходили из садика, спряталась, а потом как-нибудь прошмыгнула в дверь… Дети бывают очень изобретательны, когда им чего-то хочется. Потом, если Юлю похитили, то должны выкуп требовать. Ее родителям кто-нибудь звонил, угрожал?

– Пока нет, – покачала я головой. Внезапно мы услышали звонок в дверь, и Кристина встала с кресла.

– Похоже, это врач, – произнесла она. – Вы не против, если я открою дверь?

Я молча кивнула, и девушка вышла.

Через минуту в комнату вновь вошла Люшакова, а за ней – худенькая женщина, видимо, это и была участковый врач. Я поздоровалась с незнакомкой, а потом обратилась к Кристине:

– Что ж, не буду вам мешать. Спасибо за беседу, выздоравливайте.

Потом вышла в коридор. Кристина подождала, пока я надену куртку, а потом закрыла за мной дверь.



Итак, если Кристина Люшакова не имеет к исчезновению Юли никакого отношения, у меня остаются двое подозреваемых – Марина Константиновна Федорчук и незнакомая мне Катерина Иванова. В принципе, я почти составила ясную картину преступления: Федорчук платит актрисе ТЮЗа, которая подрабатывает в «Цветике-семицветике», а та за деньги похищает Юлю Мещерякову во время или после спектакля. С этим все понятно. Вопрос только – зачем? Что собирается делать Марина Константиновна с девочкой? Деньги ей не нужны, выкуп с родителей Юли она не требует. Мне известно, что в прошлом Федорчук была замешана в каких-то темных аферах, связанных с туристическим бизнесом, хотя ей самой и удалось выйти сухой из воды. И самое главное, у Марины была дочь, которая умерла в том же возрасте, которого достигла пропавшая Юля, и звали ее точно так же. А что, если Федорчук из-за смерти своего ребенка тронулась умом и теперь разыскивает всех девочек возраста ее дочери, которых зовут Юлями? Сомнительная идея, но все может быть. Мало ли, какие психические расстройства бывают у убитых горем матерей… Мне надо покопаться в архиве, чтобы выяснить побольше о турфирме «Мир путешествий», а заодно узнать, наблюдалась ли Марина Константиновна у психиатра. А может, она лежала в клинике? Тогда имеются врачебные базы данных, в которых можно найти информацию о пациентке, насколько я знаю, эти записи никогда не стираются. Что-то мне подсказывало, что «Мир путешествий» и гибель Юли Федорчук каким-то образом связаны между собой. Официальный диагноз девочки можно запросто подделать, но что на самом деле произошло с ребенком Марины Константиновны?..

За ответами на эти вопросы я решила направиться в отделение Кирьянова. У подполковника имеется доступ к электронным архивам, в которых должно быть дело о прогоревшей турфирме. К сожалению, найти информацию можно лишь из отдела Кири, поэтому я позвонила приятелю.

– О, да ты исправляешься! – вместо приветствий заметил подполковник. – Очень рад говорить с тобой днем, а не среди ночи!

– Володь, мне снова нужна твоя помощь! – проговорила я. – Скажи, можно ли раздобыть информацию о туристической фирме «Мир путешествий»? Она была закрыта из-за незаконных махинаций, и мне нужен доступ в архив!

– Сама хочешь покопаться или мне кого из людей поднапрячь? – осведомился приятель.

– Я могу сейчас приехать, – проговорила я.

– Ладно, давай, только ненадолго. Компьютер будет свободен в обеденный перерыв, в остальное время он нужен моим сотрудникам…

В назначенное время я уже была в отделении подполковника, и за час работы мне удалось узнать, что Марина Федорчук и в самом деле несколько лет проработала в «Мире путешествий». Однако к бухгалтерии она никакого отношения не имела, в обязанности женщины входило общение с клиентами по поводу туров, а также информирование путешественников об услугах, предоставляемых туристической фирмой. Никакими сборами и медицинскими страховками она не занималась, только рассказывала о наиболее интересных курортах да заключала соглашения с клиентами. Далее те отправлялись в бухгалтерию, оплачивали сумму за тур, в которую входила фальшивая страховка. Удивительно, как только мошенникам удалось обмануть столько людей, у меня создалось впечатление, что бумаги клиенты подписывали не глядя и не интересовались, почему цена такая высокая. Конечно, в «Мир путешествий» могли приходить очень обеспеченные люди, для которых главное – поскорее купить путевку да отправиться на курорт, желательно без лишних проволочек. Вот аферисты и обнаглели донельзя. Виновными в мошенничестве признали руководителя организации и бухгалтера, который пробивал счета за путевки. Остальные сотрудники турфирмы, как гласило заключение по делу, даже не представляли, что работают в преступной организации. У меня не было никаких фактов, свидетельствующих против Федорчук, поэтому я с сожалением закрыла архив.

Пользуясь возможностью, я залезла в другую базу данных, чтобы подробно узнать о смерти дочери Марины Константиновны. Но и здесь мне не удалось выяснить ничего интересного. Ребенок умер от болезни, а мать не наблюдалась у психиатра, это было ясно. Мне оставалось только догадываться о деталях жизни Федорчук, но теории без доказательств не значат ровным счетом ничего. Я вздохнула и принялась изучать фотографию, которую нашла в рабочем столе Марины Константиновны и пересняла на свой смартфон. Маленькая девочка с белыми бантами, обычный ребенок, ничего особенного… Придется за подробностями обращаться к самой Федорчук – нужно только придумать, какой предлог подойдет для того, чтоб вызвать женщину на откровенность.

Я поблагодарила Кирьянова за возможность использовать рабочий компьютер и покинула отделение. Уже на улице позвонила по стационарному телефону в офис «Цветика-семицветика». Трубку взяла администратор, я услышала обычное приветствие:

– Здравствуйте, театральная студия «Цветик-семицветик», администратор Екатерина.

– Добрый день, могу ли я поговорить с Мариной Константиновной Федорчук? – я попыталась донельзя изменить свой голос.

– К сожалению, Марины Константиновны сегодня в офисе не будет, – вежливо произнесла Катя. – Позвоните завтра с девяти утра до двенадцати дня.

И, не попрощавшись со мной, администратор повесила трубку. Я задумалась.

У меня был домашний адрес Марины Федорчук – я нашла его в базе данных. Если у женщины нет другой работы, кроме студии, есть шанс застать ее дома. Хотя вряд ли мне так повезет – Марина Константиновна вполне могла в свободное от работы время наводить красоту в салоне или отправиться за покупками в магазин. В конце концов, я могу сейчас приехать к дому организатора «Цветика-семицветика» и подождать ее там. Если мне удастся вытянуть у Федорчук признание в том, что по ее поручению похитили Юлю, то Катю Иванову искать не будет смысла. Федорчук сама скажет, где находится девочка, а я не собиралась тратить время зря, если можно сразу решить головоломку, минуя окольные пути.

Я подъехала на улицу Шимановскую, где жила Марина Константиновна, затем надела свой парик, чтобы женщина меня не узнала. На шею повесила черный фотоаппарат, в сумку кинула увесистый блокнот. После этих предварительных приготовлений я вышла из машины и подошла к подъезду.

К моему удивлению, Федорчук была дома – она сразу сняла трубку домофона и поинтересовалась, кто к ней пожаловал.

– Добрый день, меня зовут Вероника Степанова, я корреспондент газеты «Тарасовские вести», веду рубрику «Культура города». Я хотела бы поговорить с организатором театральной студии «Цветик-семицветик» Мариной Константиновной Федорчук.

– Странно, меня никто не предупреждал о том, что журналисты наконец-то решили написать о студии, – заметила та. – Ну проходите…