Чужой своим не станет

– Изучали экономику и внутреннюю политику иностранных государств. В основном нам враждебных… Лично моя группа занималась Францией, Югославией, Польшей.

– Кто возглавлял ваш отдел?

– Адмирал Бюркнер. Он хороший товарищ Канариса по совместной службе на флоте.

– Нам это известно… Вы были допущены к разработкам операций против Советского Союза?

Майор уверенно выдержал режущий взгляд и отрицательно покачал головой:

– Нет. Эти работы находятся за пределами моей деятельности. Диверсиями и террором на территории противника занимается организация «Цеппелин».

– Но ведь именно вы поставляете им данные для проведения террористической деятельности?

– Все наши обобщения и наблюдения уходят в центральный аппарат, а там, в свою очередь, решают, кому распоряжаться полученным материалом и как правильнее это сделать.

– Почему вы перешли на нашу сторону? Вам что-то угрожало?

Майор слегка приподнял густые брови, его лицо выглядело напряженным. В какой-то момент оно потеряло свою прежнюю живость. Сделав короткий выдох, майор Шрадер произнес:

– У меня не было выбора, меня должны были устранить… Физически.

– Вот как… И кто же именно?

Подбородок развит, взгляд оживленный. Такого человека сломить непросто. Что же такое должно было с ним произойти, чтобы он решился на предательство?

– Гауптштурмфюрер Вильфрид Штольце. Вчера днем мне сообщили из штаба дивизии, что к нам в расположение должна прибыть группа под командованием Штольце… Мне было приказано проводить ее через линию фронта. По-моему, его группа имела очень серьезное задание.

– С чего вы так решили?

– Как только я перевел группу в тыл к русским, в наиболее безопасное место, Штольце попытался меня устранить как ненужного свидетеля… Вы можете поспрашивать своих наблюдателей, во время нашего перехода на соседней позиции шла усиленная перестрелка. В овраге вы обнаружите наши следы.

– Мы проверим эту информацию. Сколько их было?

– Пятеро. Трое русских и двое немцев.

– Вам удалось уйти после нападения?

– Уцелел чудом! Я почувствовал перемену в его голосе и где-то даже был готов к нападению… Штольце хотел меня зарезать, но мне удалось выбить из его рук нож и скрыться в зарослях. До рассвета оставалось немного времени. – Шрадер смотрел прямо, глаза не прятал. Похоже, что не лжет. – Я вернулся в расположение батальона. Никто из личного состава не знал, что произошло… Взял из блиндажа полевую сумку с картами и принес ее вам.

– Что за карта?

– Расположение наших позиций. На карте отражены все действия маскировочного характера, которые мы провели в последнее время в подразделениях дивизии. Указаны нумерация частей, их состав, рубежи, а также вооружение. Этого достаточно, чтобы вы мне сохранили жизнь?

– Вы пока не сказали, с какой целью и куда именно направляется группа Штольце.

– Мне не сообщили. Все, что связано с группой Штольце, покрыто завесой секретности.

– Сами что об этом думаете?

– Думаю, что он выполняет какое-то особое задание высшего командования. По пустякам такие люди, как гауптштурмфюрер Штольце, не привлекаются.

– Что он за человек?

– Весьма подготовленный диверсант. Входит в число самых лучших агентов. В подразделении «Бранденбург-800» с первого дня, потом его отправили в полк «Курфюрст». Предполагаю, для усиления… Волевой, энергичный, быстро принимает правильные решения в самых сложных ситуациях, что весьма ценно для разведчика.

– Куда он мог отправиться?

– Мне сложно судить… Сейчас наиболее сложная оперативная обстановка – западнее Минска. Думаю, его нужно искать где-то там.

– Что вам известно об операции «Фридрих»? – спросил Тимофей Романцев, не отрывая пристального взгляда от майора Шрадера.

На какое-то мгновение лицо пленного окаменело, потом он заговорил:

– Я слышал об этом только краем уха. Это из последней директивы Кальтенбруннера. Знаю, что военным руководством допускается ситуация, что нам придется оставить Белоруссию. И сейчас в глубоком советском тылу готовятся группы, которые прошли обучение в разведшколах Абвера. Их задача – совершать диверсии против советских военачальников.

– Что это за люди?

Задумавшись на секунду, майор продолжил:

– Все они по разным причинам люто ненавидят Советскую власть и большевиков. При создании разветвленной диверсионной сети служба имперской безопасности будет опираться именно на них. Мне известно, что многие из них служили в карательных подразделениях, в зондеркомандах, шуцкомандах, были полицаями. Их подготовка осуществлялась еще задолго до наступления русских армий на Белоруссию. Знаю, что в Белоруссии уже создана целая агентурная сеть. У них имеются конспиративные квартиры, есть склады с боеприпасами и продовольствием. В случае опасности они могут укрыться в блиндажах в глухих лесных массивах. Главная их задача – дестабилизировать обстановку в тылу русских, атаковать тыловое охранение и оттянуть подразделения с линии фронта на себя. А в случае благоприятного исхода операции – поднять мятеж среди местного населения. Для этой цели имеются специально подготовленные кадры.

– Вы привлекались к этой работе?


– Я написал две аналитические записки по требованию Канариса. Знаю, что они пошли в работу.

– Что конкретно вы написали в этих записках?

– Отметил территории, которые, с моей точки зрения, можно наиболее продуктивно использовать для агентурной работы и где следует создавать базы для развертывания диверсионных групп.

– Какие это районы?

– Это западные территории Белоруссии, которые были присоединены к Советскому Союзу сравнительно недавно. Восточные территории слишком связаны с Россией, и поднять их на мятеж не удастся.

– Вы выезжали в эти области для проведения более точной аналитической работы?

– Выезжал, – после некоторой паузы признался майор. – Мне важно было узнать настроение людей, на которых мы можем опереться, так ли они надежны.

– И каковы ваши выводы? – не без интереса спросил Романцев.

– В подавляющем большинстве местное население настроено резко отрицательно к оккупационным властям. Хочу вас заверить, что в первые дни войны белорусы встречали немецкие части с цветами и хлебом-солью. На мой взгляд, Гитлер недооценил психологию русского человека и игнорировал наши исследования, он почему-то считал, что они бесконечно долго будут сносить насилия и унижения. Потом ситуация вышла из-под контроля, и через какое-то время в Белоруссии возникли партизанские отряды, поддерживаемые местным населением. Единственной нашей опорой оставались батальоны вспомогательной и охранной полиции.

– Сколько может быть таких групп в Белоруссии?

– Сказать очень трудно. Мне пришлось участвовать во внедрении только одной группы. Многие агенты будут дожидаться своего часа в глухих деревнях, а как только русские войска пойдут дальше на запад, они активизируются.

– И все-таки не совсем понимаю, почему он хотел вас убить?

– Меры безопасности… Во главе всех групп стоит человек, напрямую связанный с Центром. Он внедрен в одно из воинских подразделений. Кто он такой, я не знаю. Теперь я вне игры, руководство решило избавиться от меня как от ненужного свидетеля. Есть тут еще один момент… В настоящее время вице-адмирал Канарис находится в опале, его подозревают в связях с английской разведкой и заговоре против Гитлера. Меня могли убрать как человека, находившегося в его ближайшем окружении.

Повернувшись к Русовому, Романцев сказал:

– Для меня многое прояснилось.

– Ты будешь еще спрашивать?

– На сегодня хватит.

– Ничего, что я к тебе так, по-простому, без всяких этих манер?

– Все в порядке, товарищ полковник, – улыбнулся Романцев.

– Уведите пленного, – приказал полковник Русовой.

Полковник Русовой аккуратно сложил разложенные на столе папки в одну стопку.

– Потом напишешь подробный отчет о допросе и положишь мне на стол, а сейчас расскажи вкратце, о чем шла речь. Может, он что-то новое поведал?

Романцев пересказал состоявшийся разговор с немцем. Внимательно выслушав, полковник Русовой закурил махорку и, пыхнув, окружил себя густым облаком дыма.

– Примерно так я и понял. Учу понемногу немецкий. Думаю, пригодится. К сожалению, война закончится не завтра. Знаешь, что я скажу: у немцев хорошо поставлена аналитическая работа. Прежде чем что-то предпринять, они рассматривают с десяток возможных вариантов. А потом выбирают наиболее подходящий. Не хотелось бы, чтобы у нас было так же, как на Украине. Хотя нет, не будет… На белорусской земле ни одна бандеровская гадина не приживется! Я ведь сам родом из Белоруссии… Так мне земляки рассказывали, что местное население убивали и сжигали пригнанные с Украины вспомогательные украинские отряды. Выслуживаются, сволочи, перед своими хозяевами, чтобы те их с собой забрали. Ведь если они здесь останутся, их на куски разорвут! А всех они взять не смогут, много здесь сволочи останется! Так что впереди у нас большая работа по их выявлению… Мы ничего не забудем, ничего не простим, найдем каждую гадину и на суку, как Иуду, повесим!

Спешат они! Раньше агенты тройную фильтрацию проходили, а последние полтора года торопятся, и подготовку агентуры возложили на абверкоманды. Направляют их сначала в предварительные лагеря, где им основательно промывают мозги, а уже оттуда переводят в подразделения «СС» при главных командах Абвера, там их активно привлекают к карательным мероприятиям против партизан и местного населения. А уже потом, когда у каждого холуя руки по локоть в крови будут, когда ему не останется пути назад, вот тогда ими занимаются в диверсионной школе, а после ее окончания забрасывают к нам в тыл. Так что все они, как один, отчаянные головорезы, которым нечего терять. – Рука полковника дрогнула, нечаянно стряхнув пепел на выцветшее зеленое сукно, покрывавшее стол. Лицо его вдруг потемнело, губы плотно сжались в прямую линию, обозначив носогубные складки.

Сдунув пепел, Русовой продолжал все тем же ровным, невозмутимым голосом. – Поэтому жалеть их не следует. Я это тебе как армейский контрразведчик говорю. Насмотрелся я тут на них. С ними так нужно поступать: допросил, вытряс из него все, что знает, а потом – в расход! Ладно, что-то накатило… Что ты предлагаешь по делу?

– И Кох, и Шрадер говорят одно и то же: группа Штольце должна быть где-то западнее Минска. Значит, там и нужно их искать, – произнес Романцев. – Я возглавлю оперативно-разыскную группу. Они не могли проскочить незамеченными, где-то их видели, или как-то они себя проявили, может, прокололись.

– Все так… Можешь возглавить одну из групп, полномочия у тебя большие, – согласился полковник. – Только одной группы будет недостаточно. Могу выделить еще две. Людей подберем боевых, с опытом разведки, так что будут полезны. – Русовой подошел к карте: – Зону поисков возьмем пошире: запад и юго-восток. Но, на мой взгляд, наиболее благоприятное место для перехода линии фронта – все-таки Несвиж. Боевая ситуация там неспокойная, много болот, место залесенное. Этот участок и прилегающие районы будут главным местом розыска. Применяем самые строгие охранные меры: в оперативных тылах усилим проверочно-пропускные службы; поставим дополнительные посты; в лесу, в местах возможного прохождения диверсантов, установим дозорные секреты. – Так что никуда они от нас не денутся.

– А если не выявятся?

– Если в течение суток не обнаружится никаких следов, придется расширить район поисков. Начнем прочесывать местность. Подключим запасные полки, увеличим количество оперативных групп и установим строжайший контрольно-проверочный режим. Надеюсь, что до этого все-таки не дойдет. Такие широкомасштабные оперативные мероприятия не могут пройти незамеченными, а диверсанты к нам пожаловали опытные. Они могут затаиться и переждать, чего нам бы очень не хотелось. В этом случае поиски затруднятся. Когда ты планируешь выходить?

– Прямо сейчас, – отвечал капитан Романцев.

Полковник Русовой довольно улыбнулся:

– Чувствуется школа Георгия Валентиновича. Хорошо! Подберу команду разыскников. Разведчики не подведут! – И, посмотрев на часы, добавил: – Через полчаса они будут здесь!





Глава 8

Нападение на дозорных