Чужой своим не станет

Рассвет подступил крадучись, с первым кукованием кукушки, напоминавшим незамысловатые позывные в радиоэфире, отправленные куда-то в чащу леса. А вот когда туман поднялся едва различимой дымкой над травой, неожиданно звонко и голосисто запел соловей, растревожив воспоминания о довоенной жизни.

– Товарищ капитан, – неожиданно подступил радист, оторвав Тимофея от дум.

По его взволнованному голосу Романцев догадался: произошло что-то важное.

– Что там у тебя? – прозвучало немного резче, чем следовало.

– Только что сообщили из передвижного пункта: немецкий радист вышел на связь. Вот его координаты, – он протянул офицеру листок бумаги.

– Понятно.

Тимофей вытащил из планшета карту, присел на бугорок и аккуратно обвел карандашом место выхода рации в эфир.

– Остальные группы уже вышли на место. Угол ошибки – до одного градуса.

– Это уже не страшно. Значит, мы ближе всех?

– Так точно!

– Теперь постараемся его не упустить! Отсюда до места километра три будет. Пока он передаст сообщение, пока получит ответ, пройдет еще как минимум полчаса. Думаю, если поторопимся, успеем застать их на месте.

Через несколько минут легким бегом отряд устремился к указанной точке. Все подвязано, все заправлено, в вещевых мешках не звякнет даже ложка. Двигались бесшумно, стараясь не наступать на сухие сучья.

Метров за тридцать до указанного места Тимофей распознал в гуще деревьев какое-то малозаметное движение. Поднял руку, давая сигнал остановиться. Разведчики дружно присели, в ожидании глядя на капитана, продолжавшего внимательно наблюдать за людьми, затаившимися среди деревьев.

Поманив к себе пальцем старшего сержанта, Романцев объявил:

– Там их двое. Больше никого не вижу. Радист в немецкой форме сидит у рации и записывает в блокнот. Рядом с ним в обмундировании бойца Красной армии – охраняющий. Ходит туда-сюда. Нам нужен радист, охраняющий вряд ли что знает. Убери его! А мы радиста возьмем.

– Понял, – охотно откликнулся Коваленко и, напоминая проворную ящерицу, скользнул по траве.

Романцев подал знак двигаться следом. Переползли через небольшой луг с высокой травой. Вползли в колючий орешник и замерли в ожидании. Немного сбоку за деревом расположился старший сержант, вытащил кинжал, примерился.

Капитан видел, как связист упаковывает рацию, прячет в нагрудный карман блокнот, а охраняющий, решивший, что его миссия завершена, закинув за плечо автомат, по-деловому скручивает цигарку.

Нож угодил ему точно в сердце. Табак просыпался в стоптанную траву, а клочок бумаги, уже послюнявленный, не успев долететь до земли, был подхвачен ветром и унесен в густо разросшийся куст малины. Диверсант завалился на бок и затих.

Прежде чем радист успел поднять голову, Тимофей сбил его с ног сильным ударом, повалил на живот и, завернув за спину руки, принялся стягивать запястья ремнем. Двое подскочивших разведчиков подхватили немца под руки, заставив его невольно крякнуть, и посадили на землю.

Старший сержант Коваленко подошел к убитому и резким движением вытащил из его груди нож; с видом брезгливости на губах вытер лезвие о его гимнастерку, оставив на бледно-зеленой ткани влажный бурый след. Уверенно похлопал по карманам диверсанта и удовлетворенно хмыкнул, отыскав в одном из них пистолет «вальтер». Повертел в руках, оценивая на вид. Добротная машинка, немцы понимают толк в оружии, этого у них не отнимешь.

– Совсем новенький. Годный к длительному применению. Вот только с этого часа пистолет будет служить против фрицев.

Пошарил по нагрудным карманам немца и выудил документы.

– Возьмите, товарищ капитан.

Тимофей вдумчиво пролистал бумаги. В «Красноармейскую книжку» вклеено два листа, на которых одинаковым почерком вписаны места последней службы. Одного этого достаточно, чтобы задержать подозрительного красноармейца до выяснения личности. Здесь же был продовольственный аттестат, командировочное удостоверение с туманной формулировкой «Для выполнения специального задания».

Возможно, комендантский патруль и не обратит внимание на подобные мелочи, но у опытного оперативника взгляд непременно зацепится за эти детали.

Так же энергично разведчик обыскал и радиста.

– Аусвайс, – проговорил Коваленко, протянув Романцеву серую книжечку.

Капитан, глядя на задержанного, прочитал:

– Soldat Ganz Samber. Funker?[18]

– Alles ist richtig[19].

Тимофей внимательно посмотрел на радиста. Длинный, худой, нескладный, на вид лет двадцать пять. Типичный баварец с характерной горбинкой на крупном носу. Руки сильные, с широкими крестьянскими ладонями, привыкшие к тяжелому труду. Наверняка из числа первых добровольцев, рассчитывавших заполучить в черноземных местах России кусок земли пожирнее, чтобы обзавестись собственным хозяйством. Где-то в глубине Баварии его дожидается крупная рыжая деваха с толстым задом (почему-то немцы особенно падки на таких), пожелавшая стать новоявленной помещицей! Сколько таких предприимчивых фрицев встречалось капитану за годы войны! Надо им русскую землю? Вот она вам, жрите! Она вам поперек глотки станет!

По оперативному опыту Романцев знал, что лучше всего допрашивать диверсантов сразу же после задержания, в тот момент, когда они еще не справились с первоначальным шоком. Неважно, каким способом это будет сделано, с врагом все средства хороши! Главное, чтобы он заговорил.

Позже разговорить его будет труднее: пообвыкнется, справится со стрессом, будет время на обдумывание ответов. Так что «колоть» диверсанта нужно немедленно, чтобы потом у него не осталось пути к отступлению. Сейчас, глядя на радиста, Тимофей подумал, что крайняя мера будет излишней, заговорит и так. Порода крестьянская. Лукавая, с хитрецой. Первоначальные планы о собственной полесской земле растоптаны, а уж этого-то он ни за что не простит фюреру.

Тут надо как-то иначе. Подобрее, что ли…

– Развяжите ему руки, – кивнул Романцев старшему сержанту.

– Товарищ капитан…

– Ничего, проявим милосердие.


Коваленко с видимой неохотой развязал узкий кожаный ремешок.

– Danke[20], – произнес радист, растирая запястья. На коже остались красные следы. Крепко они его спеленали!

– Как звать? – спросил Романцев по-немецки.

– Фердинанд Грубер.

– Это настоящее имя или псевдоним?

– Настоящее, – уныло отвечал радист. – Просто подумал… Если вы меня расстреляете, так лучше под настоящим именем, чем под псевдонимом.

– Разумно рассуждаешь, надеюсь, поладим. А какой псевдоним?

– Ганц Замбер.

– Домой вернуться хочешь? – неожиданно спросил Романцев. – К своей Грэтхен.

– Мою жену зовут Марта.

– Хочешь к Марте вернуться?

– Да.

– У тебя есть шанс, если ты будешь с нами откровенен.

– Я постараюсь.

– Где находится блиндаж, в котором прячется Штольце?

– Вы знаете про гауптштурмфюрера Штольце? – даже не попытался скрыть своего удивления радист.

– Мы много чего знаем, но обстоятельный разговор у нас впереди. Ну? Я слушаю!

– Недалеко отсюда. В двух километрах.

– Это блиндаж?

– Да.

– Крепкий?

– Очень. Его строили для повстанцев. Руководство Абвера рассчитывает, что местное население будет воевать против Красной армии. У них должно быть надежное убежище.

– Вот оно что, – безрадостно хмыкнул Романцев. – Далеко смотрит твое начальство. Покажи на карте, где находится блиндаж.

Радист некоторое время водил пальцем по карте, потом уверенно ткнул:

– Здесь!

– Что ж, хорошо… Местность ты знаешь, а теперь давай веди нас к блиндажу! Если захочешь как-то предупредить Штольце, стреляем без предупреждения. Лично тебя пристрелю!

– Я вас понял, господин офицер.

Вырвав лист из блокнота, Романцев быстро написал радиосообщение и протянул радисту:

– Зашифруй и быстро передай в Центр. Дождись ответа.

– Есть, – сказал радист и, забрав листок, заторопился к приемнику.

Еще через пятнадцать минут он вернулся и доложил:

– Сообщение передал. Отряды выдвинулись к блиндажу. Через сорок минут квадрат замкнут в кольцо.

– Через двойное кольцо им не проскочить.

Радист под присмотром двух автоматчиков двинулся в глубину леса.

Пересекли клеверное поле, из которого грязными проплешинами торчали пожелтевшие кости в ветхом немецком обмундировании. Вышли на пригорочек, где зиял вывороченный наизнанку блиндаж. Бревна, раскинутые на десятки метров, уже затянуло полевой травой. Дальше видна неровная линия окопов, уже изрядно присыпанная землей. Совсем недавно здесь шел бой.

Немец, всматриваясь в покореженные орудия, прошел по россыпи гильз крупнокалиберного пулемета, по лесной землянике, застывшей капельками крови, и устремился через просеку прямо в направлении подорванного дота, из амбразуры которого свисала рваная ржавая пулеметная лента.

Через полчаса радист остановился возле небольшого окопчика, уже поросшего чертополохом, и уверенно повернул в сторону поломанной доски, подле которой лежал ствол полкового миномета.