Дань псам. Том 2

Мурильо поклонился еще раз, скорее, чтобы скрыть тревогу, чем из уважения.

– Очень приятно, советник Видикас.

– В самом деле? Сомневаюсь. Я тебя не сразу вспомнил. Мне тебя показали пару лет назад на празднике в одной усадьбе.

– Правда? Что ж, было время, когда я…

– Ты в списке, – перебил его Видикас.

– Где?

– Это хобби одного из моих приятелей, хотя я сомневаюсь, что он воспринимает его именно как хобби. Более того, если бы я по неосторожности упомянул это слово по отношению к его списку при нем самом, он бы, вероятно, меня вызвал.

– Прошу прощения, – сказал Мурильо, – но я, боюсь, не имею ни малейшего представления, о ком сейчас речь. Вы упомянули список?

– Предполагаемых заговорщиков, – чуть улыбнулся Горлас, – убивших Тюрбана Орра, как, впрочем, и Равида Лима – или это был какой-то другой Лим? Не помню точно, но это сейчас вряд ли важно. Значит, Тюрбан Орр и, само собой, подозрительное самоубийство госпожи Симтал – в ту же ночь, в той же усадьбе. Известно ли тебе, что и я там был? Тюрбана Орра убили прямо у меня на глазах. – Теперь он уже улыбался во весь рот, словно вспомнив что-то, окунувшее его в волны ностальгии. Однако взгляд его оставался твердым и колол Мурильо, словно два острия рапиры. – Моего приятеля, разумеется, зовут Ханут Орр, и список составил он сам.

– Припоминаю, что на празднике в усадьбе Симтал я тоже был, – сказал Мурильо, который переживал сейчас в памяти все то, что чувствовал, выйдя из спальни госпожи Симтал – и оставив в ее распоряжении оружие, пригодное для самоубийства; вспоминал свои тогдашние мысли обо всем том, от чего отказался, и о том, что это означает для его будущего. Представлялось справедливым, что прошлое теперь вернулось и присело у его ног, готовясь прыгнуть и скаля клыки, словно бешеный пес. – Увы, стать свидетелем дуэли мне…

– Это была не дуэль, Мурильо. Тюрбана Орра спровоцировали. Все было подготовлено заранее. Он был хладнокровно убит у всех на глазах. Убийство, не дуэль – понимаешь разницу?

Мастер смотрел на них, в тупом изумлении переводя взгляд с одного на другого, и чем-то сейчас напоминал вола.

– Понимаю, сударь, но, как уже сказал, сам я не был свидетелем…

– Ты что же, утверждаешь, что я лгу?

– Прошу прощения? – Нижние боги, каких-то десять лет назад он бы справился со всем этим с безупречным изяществом и насмешливым безразличием. Все, что сейчас топорщится, удалось бы загладить, кто-то просто оказался бы у кого-то в долгу, причем обещания возвратить этот долг даже не потребовалось бы озвучивать. Каких-то десять лет…

– Ты сказал, что я лгу.

– Нет, советник, не припоминаю, чтобы я говорил подобное. Если вы считаете, что Тюрбан Орр был убит, значит, так тому и быть. Что же до моего участия в заговоре, это уже само по себе весьма тяжкое обвинение. – О, он прекрасно понимал, к чему все идет. Точнее сказать, понял уже какое-то время назад. Все можно было прочитать в глазах Горласа Видикаса – и Мурильо вспомнил наконец, где он его в последний раз видел и что о нем слышал. Горлас обожал дуэли. И обожал убивать своих противников. Да, ему довелось побывать на одной из дуэлей этого ублюдка, и он видел…

– Похоже, – произнес Горлас, – у нас тут имеет место вызов чести. – Он усмехнулся. – Когда ты отозвал обвинение, я, признаться, подумал, что ты сейчас подожмешь хвост и попятишься. Возможно, я тебе и позволил бы уйти – в конце концов, этим Ханут одержим. Не я.

Мурильо ничего не ответил, понимая, что угодил в ловушку и что мастер теперь засвидетельствует – дуэли потребовал он сам, не Горлас Видикас. Но он столь же хорошо понимал – шанса, что Горлас его отпустит, не было с самого начала, ни малейшего.

– Естественным образом, – продолжил советник, – я не собираюсь отзывать своего обвинения, Мурильо, тебе остается лишь с ним согласиться или меня вызвать. Я также смутно припоминаю, что в свое время ты считался неплохим дуэлянтом. – Он бросил взгляд на дорогу в обе стороны от себя. – Место кажется мне вполне подходящим. Согласен, аудитория более чем скромная, однако…

– Прошу меня извинить, – вклинился горный мастер, – но скоро пробьет колокол, заканчивающий дневную смену. Людям все будет отлично видно, поскольку мы на гребне холма – если вы не против.

Горлас подмигнул Мурильо и ответил:

– Разумеется, в таком случае мы подождем.

Мастер заковылял по тропинке, ведущей в яму, чтобы объявить десятникам о предстоящем. После проведенного в штреках долгого дня люди будут рады развлечению.

Как только мастер удалился на достаточное расстояние, Горлас ухмыльнулся Мурильо:

– Что ж, нет ли у нас для обсуждения чего-либо, не предназначенного для свидетелей?

– Благодарю за приглашение, – сказал Мурильо, затягивая ремешок на перчатке. – Тюрбан Орр не заслуживал почетной смерти. Этот Ханут что – ваш приятель? Скажите, вам нравится жить в гнезде со змеями или вы просто идиот?

– Если это – попытка заставить меня взорваться, то она вышла довольно жалкой. Ты думаешь, мне не известны все до единой преддуэльные штучки? Нижние боги, старик! И, однако, твое признание меня порадовало – Хануту будет приятно узнать, что его подозрения оправдались. И, что более важно, он будет у меня в долгу. – Тут он склонил голову набок. – Разумеется, если оставить тебя в живых, долг будет даже больше. Дуэль до первой крови – и пусть твою судьбу решает Ханут. Да, это наилучший вариант. Так что, Мурильо – до крови?

– Как вам будет угодно, – ответил Мурильо.

– Тебе сапоги жмут?

– Нет.

– Похоже, Мурильо, тебе как-то неуютно – или ты просто занервничал?

В яме внизу раздались удары колокола. Послышались отдаленные крики, пасти штолен начали выплевывать грязные фигурки, которые на расстоянии и на людей-то не походили. Мимо тянущихся людских верениц бежали гонцы, разнося весть о дуэли.

– К слову, кто тебе этот Драсти?

Мурильо бросил на Горласа косой взгляд.

– Вы ведь женаты на дочери Эстрайсиана Д'Арле, верно? В последнее время она сделалась довольно… популярна, не так ли? И я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело – вы, Горлас, похоже, как мужчина-то не очень?

Вопреки его предшествующей браваде, в вечереющем свете было прекрасно видно, как побелел советник.

– Не правда ли, ужасно, – продолжал Мурильо, – что прискорбные подробности, сколь бы личными и приватными они ни были, с такой легкостью покидают огороженный заборами благородный мир и разносятся, словно семена по ветру, среди нас, обычных людей, среди низкорожденных. Неужели мир утратил все представления о приличиях?


Рапира с шипением покинула ножны, ее острие направилось на Мурильо.

– Доставай оружие, старик.



Круйт Тальентский ступил внутрь. Раллик Ном стоял у окна, которое, однако, было забрано ставнями. С тем же успехом он мог бы стоять лицом к стене. Странный человек, да, а сейчас сделался еще странней, чем прежде. Его молчание, это постоянное чувство, будто что-то… решительно не так. У него в голове? Возможно. Мысль, что с Ралликом Номом теперь не все в порядке, была тревожной.

– Все подтвердилось, – сказал Круйт, опуская холщовый мешок с припасами для ужина. – Один контракт отменен, заключен другой. Попахивает отчаянной ситуацией, верно? Боги, Сэба даже меня позвал обратно, а это предложение, от которого в здравом уме не отказываются. – Он сделал паузу, внимательно посмотрел на своего друга, потом продолжил: – Так что с завтрашнего дня ты меня не часто будешь видеть. Насколько я понял, сам по себе заказ несложный, но он из тех, что заставит благородных заволноваться.

– В самом деле? – безразлично спросил Раллик Ном.

– Слушай, – сказал Круйт, понимая, что нервозность скрыть не получится, – я ведь не мог отказаться, верно? Нет, жить на твои деньги тоже можно, но гордость-то у меня есть? Появился шанс снова оказаться в гуще событий. Шанс снова влиться в Гильдию. Раллик, я должен был согласиться, понимаешь?

– Это так для тебя важно, Круйт?

Круйт кивнул.

– В таком случае, – сказал Раллик, – будет лучше, если я тебя покину.

– Прости меня – просто иначе я получаюсь… как это?

– Двурушником.

– Именно. Вот если б ты раньше выступил против Сэбы, ну, тогда ведь до такого бы не дошло, да? А ты решил ждать, и вот оно как вышло.

– Никто не собирался смещать Сэбу Крафара, – сказал Раллик. – Я прошу прощения, если нечаянно создал у тебя иное впечатление. Но это не означает, что Гильдия нас не интересует. – Он поколебался. – Круйт, послушай меня внимательно. Я мог бы оставить тебе денег, которых хватило бы на какое-то время, пожалуй что, на полгода. Только не принимай предложения Сэбы. Ты даже не знаешь, во что рискуешь впутаться…

– А ты знаешь? Нет, Раллик, в том-то все и дело – если я чего-то не знаю, так это оттого, что меня ни к чему не подпускают.

– Лучше скажи за это спасибо.

– Нет уж, Раллик Ном, избавь-ка меня от своей дерьмовой опеки. Ты теперь из сплошных секретов состоишь, секреты и больше ничего. Но живешь ты здесь, у меня, ешь то, что я готовлю, – а обо мне думаешь? Меня снова отпихнули в сторону, на этот раз – ты. Ну, я так больше не могу, так что тебе и правда лучше уйти. Ничего плохого не подумай, Сэбе я про тебя не расскажу.

– Может, Круйт, я мог бы дать тебе достаточно денег, чтобы ты насовсем отошел от дел?

– Нет.

Раллик кивнул и направился к двери.

– Тогда береги себя, Круйт, и хорошенько.

– Ты тоже, Раллик.



Выйдя из узенькой задней двери доходного дома, Раллик осторожно ступил в вонючий, усеянный мусором переулок. В последний свой выход в большой мир он чуть не пал от руки Крокуса Новичка, а когда восстанавливался в таверне «Феникс», то был уверен, что никто из знавших о его присутствии не проговорился – ни Крупп, ни Колл, ни Мурильо, ни Миза, ни Ирильта; Гильдия о его бесславном возвращении так и не прознала. Даже его заблудший кузен, Торвальд, никому ничего не сказал – хотя причина, по которой он столь подчеркнуто его избегает, оставалась загадкой, обескураживающей и отчасти саднящей.

Так или иначе, Раллик в некотором смысле оставался невидимкой.

Он задержался в переулке. Еще светло, над головой горит яркая полоса. Находиться снаружи при свете дня было непривычно, он был уверен, что скоро кто-нибудь его заметит, узнает в лицо, вытаращив глаза от изумления – и весть об этом быстро достигнет Сэбы Крафара. И что тогда?

Вероятно, магистр отправит одного из своих лейтенантов, чтобы тот выслушал Раллика – чего он хочет? Чего ожидает от Гильдии? Затем, наверное, последует приглашение – смертельное во всех смыслах. Прими его – угодишь в засаду. Отклони – и на тебя начнется охота. Таких, что способны справиться с Ралликом один на один, найдется немного, но эту тактику в любом случае никто использовать не станет. Обойдутся стрелой в спину.

Есть и другие места, где он мог бы укрыться – вероятно, даже попросту войти обратно в Дом Финнэста. Вот только не один Круйт начал терять терпение. И потом, Раллик не слишком-то любил скрываться. В конце концов, он никогда так не поступал, работая на Гильдию – если, конечно, не считать собственно работы.

Нет, похоже, пришло время разворошить муравейник. И если уверенность Сэбы Крафара сумели поколебать полдюжины разозлившихся малазанцев, то сейчас ей настала пора обрушиться напрочь.

При этой мысли губы Раллика тронула улыбка. Да, я вернулся.

Он направился к таверне «Феникс».

Я вернулся, так что же – приступим?



В районе не слишком-то четкой границы между Даруджийским и Озерным кварталами слышались отголоски тревожных выкриков, но они уже были в полудюжине улиц оттуда. Баратол, сжимая руку Чаура, словно тот был ребенком, тащил громадину сквозь дневную толпу. Они миновали несколько патрулей, но весть о случившемся обогнать двух беглецов пока не успела, хотя в конечном итоге скрытным их побег вряд ли окажется – ни стражникам, ни зевакам не составит труда вспомнить двух верзил-чужеземцев, одного с кожей ониксового цвета, другого цвета выделанной шкуры, что пронеслись мимо.

Так что выбора у Баратола не было, и он оставил любые попытки двигаться скрытно и неприметно. Чаур громко завывал с гневным возмущением несправедливо наказанного трехлетнего ребенка, который только что с изумлением обнаружил, что не все в мире замечательно, и ожидает, что любящие опекуны немедленно его утешат. При этом следует заметить, что столкнуть с утеса собственного брата – поведение не сказать чтобы вполне приемлемое.

Баратол пытался его успокоить, но при всей своей простоте Чаур прекрасно чувствовал, когда его действия не встречают одобрения, а Баратол по недомыслию и невнимательности это неодобрение высказал – вернее сказать, он был шокирован настолько, что ему было не до внимательности. Теперь огромное дитя будет завывать, пока его наконец не покинут силы, а до этого еще далеко.

За две улицы от бухты троица стражников в тридцати шагах от них вдруг разразилась криками, и пошла уже настоящая погоня.