Дарующий звезды

– Погиб… в шахте?

– Нет. Его застрелили. Он просто шел по своим делам. Возвращался домой с работы.

– Ой, София, мне так жаль!

Лицо Софии оставалось непроницаемым. За многие годы она научилась скрывать свои чувства.

– Долгое время я не могла жить здесь, в Бейливилле. Уехала в Луисвилл и вложила всю душу в работу тамошней библиотеки для цветных. Выстроила себе некое подобие жизни, хотя не было дня, чтобы я по нему не тосковала. И когда узнала, что с Уильямом произошел несчастный случай, то молила Бога, чтобы мне не пришлось возвращаться. Но ты же знаешь, пути Господни неисповедимы.

– Неужели по-прежнему так тяжело?

– Поначалу было очень нелегко. Но… все меняется. Бен умер четырнадцать лет назад. Жизнь тем не менее идет вперед.

– А ты надеешься встретить… кого-нибудь еще?

– Ой нет. Мой поезд уже ушел. К тому же я теперь неподходящая партия. Чересчур образованная для местных мужчин. Мой брат говорит, я слишком много о себе понимаю, – рассмеялась София.

– Знакомо до боли, – вздохнула Элис.

– Теперь Уильям скрашивает мне одиночество. Мы с ним ладим. И я не теряю надежды. Все идет хорошо, – улыбнулась София. – Вашими молитвами. Мне нравится моя работа. И у меня появились друзья.

– Что ж, я чувствую примерно то же.

София импульсивно протянула тонкую руку, сжав ладонь Элис. Элис ответила на рукопожатие. Она не ожидала, что простой человеческий жест может принести такое успокоение.

– Я действительно считаю его очень добрым, – неохотно отпустив руку Софии, сказала Элис. – И… довольно красивым.

– Детка, все, что тебе нужно, – сказать слово. С тех пор как я здесь, этот мужчина ходит вокруг тебя, как кот вокруг сметаны.

– Но я не могу. Разве нет? – (София удивленно подняла на нее глаза.) – Полгорода считает нашу библиотеку гнездом разврата, а меня – центром этого непотребства. Ты представляешь, что́ о нас будут говорить, если я закручу с другим мужчиной? С мужчиной, который мне не муж.

– Она по-своему права, – уже после сказала София Уильяму. – Просто стыд и позор, что два хороших человека не могут быть вместе!

– Ну, никто и не обещал, что этот мир будет справедливым.

– И то правда. – София вернулась к своему шитью, погрузившись в воспоминания о мужчине с беззаботным смехом, который всегда умел заставить ее улыбнуться, и о давным-давно забытом ощущении его руки у нее на талии.





* * *


– Наша старушка Спирит ну точь-в-точь школьная директриса, – сказал Фред, когда они возвращались домой в сгущающихся сумерках. Фред надел толстую клеенчатую куртку для защиты от моросящего дождя, а шею обмотал зеленым шарфом, который не снимал с того самого дня, как получил его от девушек из библиотеки в подарок на Рождество. – Вы это видели? Каждый раз, как ее кто-то пугает, она бросает на него такой взгляд, точно хочет сказать: «Держи себя в руках». А когда он ее не слушает, она прижимает уши назад. Словно отчитывает.

Элис смотрела, как две лошади трусят бок о бок, удивляясь способности Фреда подмечать столь тонкие различия. Он мог определить соответствие лошади принятым стандартам, свислый круп, иксообразные ноги, горбатую спину, тогда как Элис видела перед собой всего лишь милую лошадку. Фред умел оценивать и характер лошади, который, как правило, мало менялся с рождения, если, конечно, люди потом не прикладывали руку, чтобы его испортить. «К сожалению, большинство людей просто ничего не могут с собой поделать». И у Элис создалось стойкое впечатление, что он говорит о ком-то совсем другом.

Фред взял себе за правило сопровождать Элис на молодом чистокровном жеребце со шрамом на ухе по кличке Пират, объяснив это тем, что жеребцу полезно находиться рядом со Спирит, с ее очень спокойным нравом. И хотя Элис подозревала, что у Фреда имелись несколько иные мотивы, она отнюдь не возражала. Ей было очень тяжело целый день находиться наедине со своими мыслями.

– Вы закончили читать Томаса Харди?

Фред чуть-чуть скривился:

– Ну да. Хотя этот его персонаж по имени Энджел мне совсем не понравился.

– А почему?

– У меня постоянно возникало желание дать ему хорошего пинка под зад. Она, эта бедная девушка, просто хотела любить его. А он, словно какой-то проповедник, ее осуждал. А ведь она ни в чем не виновата. И в конце концов он женится на ее сестре!

Элис с трудом сдержала смех:

– Ой, этот кусок я вообще как-то забыла!

Они обсуждали книги, которые рекомендовали друг другу. Элис пришла в восторг от Марка Твена и нашла стихи Джорджа Герберта неожиданно трогательными. В последнее время им, казалось, было легче разговаривать о книгах, чем о реальной жизни.

– Итак… я могу отвезти вас домой? – Подъехав к библиотеке, они отвели на ночь лошадей в конюшню Фреда. – Вам будет тяжело идти пешком под дождем до дома Марджери. Я могу подбросить вас на машине до старого дуба.

Предложение было крайне заманчивым. Обратная дорога в темноте была самой неприятной частью дня, когда Элис умирала от голода, чувствовала боль во всем теле и неуемную тревогу в душе. Иногда она возвращалась домой верхом на Спирит, однако сейчас они старались придерживаться негласной договоренности не оставлять возле хижины других животных.

Фред запер конюшню и выжидательно посмотрел на Элис. Она подумала о тихой радости сидеть возле него на пассажирском сиденье, смотреть на его сильные руки, лежащие на руле, видеть его улыбку, сопровождающую скупые фразы: маленькие секреты, которые он, словно раскрытые раковины, протягивал ей на ладони.

– Фред, я не знаю… Я не могу позволить, чтобы меня видели с другим…


– Ну, я тут подумал… – Фред смущенно переминался с ноги на ногу. – Вы ведь хотите дать Марджери со Свеном больше возможности побыть вдвоем… Особенно сейчас…

Что-то странное происходило между Марджери и Свеном. Элис потребовалась неделя-другая, чтобы понять, что маленькую хижину больше не наполняют сдавленные сладострастные крики. Свен уезжал с первыми петухами, и Элис до вечера его не видела, да и вообще она больше не слышала ни сказанных игривым шепотом шуток, ни нечаянных слов любви. Нет, лишь напряженное молчание и тяжелые взгляды. Марджери, казалось, полностью ушла в себя. Ее лицо стало угрюмым, а манеры резкими. Правда, предыдущим вечером, когда Элис сказала, что, быть может, ей стоит подыскать себе другое жилье, Марджери отреагировала в несвойственной ей манере: не ответила безапелляционно, что все в порядке, не велела Элис перестать суетиться, а тихо сказала: «Нет. Пожалуйста, не уезжай». Размолвка между влюбленными? Элис не могла обсуждать личные дела подруги с Фредом, пребывая в полнейшей растерянности.

– …как насчет того, чтобы вместе поесть? Я бы с удовольствием что-нибудь приготовил. А потом мог бы… – (Стряхнув с себя непрошеные мысли, Элис посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.) – …отвезти вас к Марджери к половине девятого или около того.

– Фред, я не могу. – (Он резко замолчал, буквально проглотив слова, что собирался сказать.) – Не то чтобы я не хотела. Просто… если меня увидят… Все и так очень осложнилось. Вы же знаете, какие кривотолки ходят по городу. – (У Фреда был такой вид, будто в глубине души он именно этого и ожидал.) – Я не могу ставить под удар библиотеку. Или… себя. Быть может, когда все немного утрясется…

И, даже произнеся эти слова, Элис понимала, что тешит себя пустыми надеждами. Их маленький городок мог бесконечно обсасывать любую сплетню, сохраняя ее на века, словно насекомое в куске янтаря.

– Ну да, конечно, – ответил Фред. – Я просто хотел сказать, что мое предложение остается в силе. На случай, если вам надоест стряпня Марджери. – Он натужно рассмеялся.

Они остались смущенно стоять лицом друг к другу. Не выдержав, Фред приподнял шляпу в прощальном приветствии, развернулся и пошел по мокрой дорожке в сторону дома. Элис проводила Фреда глазами, с тоской вспоминая теплый уют его дома, синий ковер, сладкий запах натертых деревянных полов. А потом со вздохом натянула шарф до самого носа и уныло побрела вверх по холодной тропе к хижине Марджери.





* * *


Свен знал, что Марджери не из тех женщин, на которых можно давить. Но когда она уже в третий раз за неделю сказала, что ему, пожалуй, лучше остаться у себя, Свен больше не мог игнорировать сосущее чувство беспокойства. Сложив руки на груди, он, словно со стороны, смотрел оценивающим взглядом, как Марджери расседлывает Чарли, пока наконец не пробормотал то, что давно вертелось у него на языке:

– Мардж, я что-то сделал не так?

– Ты о чем?

Ну вот, снова-здорово! Марджери старательно отводила глаза.

– Похоже, последние несколько недель ты меня избегаешь.

– Не говори глупости!

– Что бы я ни сказал, тебе все не нравится. А когда мы ложимся в постель, ты закутываешься в кокон, точно шелковичный червь. Не разрешаешь мне даже до тебя дотронуться… – Свен запнулся, впервые в жизни отчаянно стараясь найти подходящие слова. – Мы никогда не были холодны друг с другом, даже когда на время расстались. Ни разу за все десять лет. Мне просто… хочется знать, может, я что-то сделал не так и ты на меня обиделась.

У Марджери слегка поникли плечи. Она расстегнула подпругу и, звякнув пряжкой, бросила ее на седло. В каждом ее движении сквозила смертельная усталость. Измученная мать, воспитывающая непослушных детей. Немного помолчав, она наконец сказала:

– Свен, ты меня абсолютно ничем не обидел. Я просто… очень устала.

– Тогда почему ты даже не разрешаешь себя обнять?

– Ну, мне не всегда хочется обниматься.

– Раньше ты вроде не возражала.

Свену самому не понравился просительный тон своего голоса. Он замолчал, взял седло и понес к дому. Марджери поставила Чарли в стойло, вытерла мула тряпкой, закрыла дверь сарая на засов и пошла назад. В последнее время они все запирали на замок и постоянно были начеку, присматриваясь и прислушиваясь к малейшим изменениям. Поперек тропинки, идущей от основной дороги, в качестве системы раннего оповещения были натянуты веревки с колокольчиками и жестянками, а по обе стороны кровати стояли два заряженных дробовика.

Свен положил седло на специальную подставку и остановился в глубокой задумчивости. После чего сделал шаг навстречу Марджери и нежно прикоснулся к ее лицу. Словно протягивая оливковую ветвь. Марджери даже не подняла глаз. Раньше она непременно прижала бы его руку к своей щеке и поцеловала бы. Но не сейчас. У Свена что-то оборвалось внутри.

– У нас ведь никогда не было друг от друга секретов, да?

– Свен…

– Я уважаю твое право жить так, как тебе хочется. И принимаю тот факт, что ты не хочешь связывать себя обязательствами. И вообще до поры до времени не заводил об этом разговоров…

Марджери устало потерла лоб:

– Свен, не начинай!

– Я просто имею в виду, что мы договорились. Мы договорились, что… если ты больше не захочешь меня видеть, то так прямо и скажешь.

– Ты опять за старое! – устало вздохнула Марджери, отвернувшись от Свена. – Ты здесь ни при чем. И я не хочу, чтобы ты уходил. Мне просто… нужно о многом подумать.

– Нам всем нужно о многом подумать. – (Она покачала головой.) – Марджери…

Но она не сдвинулась с места, упрямая, как Чарли. Не предлагая абсолютно ничего.

Нельзя сказать, что Свен Густавссон отличался тяжелым характером, но он был гордым человеком, да и любое терпение имеет свои пределы.

– Я так больше не могу. Все, больше я не стану тебя беспокоить. – Свен повернулся, явно собравшись уходить, и Марджери настороженно подняла голову. – Ты знаешь, где меня можно найти, когда будешь готова увидеть меня снова. – Он поднял руку и, не оборачиваясь, пошел по тропинке вниз.