Дарующий звезды

* * *


В пятницу София взяла выходной в честь дня рождения Уильяма. Поскольку ремонт книг шел почти с опережением графика (возможно, благодаря тому, что Элис теперь допоздна засиживалась в библиотеке), Марджери уговорила Софию провести время с братом. Уже в сумерках подъехав к Сплит-Крику, Элис обнаружила, что в библиотеке до сих пор горит свет, а так как София сегодня отсутствовала, напрашивался естественный вопрос, кто именно из девушек решил задержаться на работе. Бет в принципе всегда старалась побыстрее закруглиться. Свалив в кучу книжки, она галопом скакала домой на ферму: ей нужно было поторапливаться, ведь иначе братья подчистую съедали оставленную для нее еду. Кэтлин тоже стремилась домой, чтобы застать детей перед отходом ко сну. Лошадей у Фреда в конюшне держали только Элис с Иззи, но последняя, кажется, уже окончательно выбыла из игры.

Элис расседлала Спирит, секунду постояла в уютном тепле конюшни, потом поцеловала Спирит в сладко пахнувшие уши, прижавшись лицом к мягкой шее кобылы, тычущейся любопытным носом в карманы куртки в поисках угощения. Элис всей душой привязалась к пони, зная все достоинства и недостатки Спирит не хуже своих. Похоже, эта маленькая лошадка теперь стала самой большой привязанностью в ее жизни. Убедившись, что Спирит удобно устроена, Элис направилась к задней двери в библиотеку, откуда по-прежнему просачивалась тонкая полоска света.

– Мардж! – позвала Элис.

– Ну, вы что-то совсем не торопитесь. – (Элис удивленно заморгала при виде Фреда, сидевшего в чистой фланелевой рубашке и синих джинсах за маленьким столиком в центре комнаты.) – Насколько я понял, вы не хотите, чтобы нас видели вместе на людях. Но быть может, мы все-таки сумеем поесть вдвоем.

Закрыв за собой дверь, Элис окинула взглядом аккуратно накрытый стол, в центре которого стояла вазочка с мать-и-мачехой, предвестницей весны, два приставленных к столу стула и керосиновые лампы на письменном столе, отбрасывающие тени на корешки книг.

Фред воспринял потрясенное молчание Элис за знак согласия:

– Это просто свинина, тушенная с черной фасолью. Ничего изысканного. Ведь я не знал, когда вы вернетесь. Зеленые бобы, должно быть, немного остыли. Я и не думал, что вы будете так долго возиться с моей лошадкой.

Фред поднял крышку металлической кастрюли с толстыми стенками, и комната неожиданно наполнилась ароматом тушеного мяса. Возле кастрюли стояла сковородка с кукурузным хлебом и миска зеленых бобов.

У Элис неожиданно заурчало в желудке, довольно громко, и она, стараясь не слишком сильно краснеть, поспешно прижала руку к животу.

– Похоже, кое-кто меня одобряет, – невозмутимо произнес Фред, встав с места и отодвинув для Элис стул.

Она положила шляпу на письменный стол и развязала шарф:

– Фред, я…

– Знаю. Но мне нравится быть в вашем обществе. А мужчине в наших краях не часто доводится развлекать такую женщину, как вы, Элис. – Фред налил ей бокал вина. – Итак, я был бы вам крайне благодарен, если вы… мне не откажете.

Элис открыла было рот, чтобы возразить, но неожиданно поняла, что толком не знает, против чего возражать. Когда она наконец решилась поднять глаза, то увидела, что Фред внимательно наблюдает за ней, ожидая ответа.

– Все так аппетитно, – улыбнулась Элис.

Фред явно вздохнул с облегчением, словно до этой минуты не был уверен, что Элис не сбежит. Но затем он принялся подавать еду, улыбаясь медленной широкой улыбкой, исполненной такого довольства, что Элис не могла не улыбнуться в ответ.

За время своего существования Конная библиотека сделалась символом множества вещей и местом притяжения для многих людей, оставаясь тем не менее вследствие самого факта своего существования источником противоречий и беспокойства для определенного круга лиц. Однако в этот промозглый мартовский вечер Конная библиотека стала для двух одиноких сердец крошечным светящимся прибежищем. Двое запертых внутри людей, освободившихся от груза прошлого и бдительных взглядов местных жителей, наслаждались хорошей едой, смеялись, обсуждали поэзию и беллетристику, лошадей, совершенные ошибки, и, хотя при этом не было никаких физических контактов, разве что случайных, при передаче хлеба или бокалов с вином, Элис вновь открыла себя прежнюю, о ком, сама того не понимая, уже успела забыть: кокетливую молодую женщину, которой нравилось говорить о том, что она прочла, что видела и о чем думала, а также о своей любви к поездкам по горным тропам. Ну а Фред, в свою очередь, наслаждался вниманием прелестной женщины, готовой смеяться его шуткам и яростно спорить при любом расхождении мнений. Время шло, каждый из них наелся досыта и получил свою толику счастья благодаря яркой вспышке взаимопонимания и непередаваемого ощущения того, что на свете есть человек, который всегда будет видеть в тебе только самое хорошее.





* * *


Фред легко спустил столик с последней ступеньки, чтобы отнести его в дом, и запер дверь. Элис, чуть-чуть осовевшая от еды, с довольной улыбкой на губах завязывала шарф. Неожиданно они оказались совсем близко друг к другу, на расстоянии всего нескольких дюймов, надежно скрытые от посторонних глаз стеной библиотеки.

– Ты точно не хочешь, чтобы я отвез тебя домой? – спросил Фред. – На улице холодно, темно, а идти далеко.

– По моим ощущениям, дорога займет не более пяти минут, – покачала головой Элис.

Фред в полутьме внимательно вгляделся в ее лицо:

– А ты здорово осмелела за эти последние несколько дней. Да?

– Наверное.

– Должно быть, это влияние Марджери, – улыбнулся Фред и, немного подумав, добавил: – Подожди меня здесь. – Фред рысцой побежал в сторону дома и уже через минуту вернулся с дробовиком в руке и протянул его Элис. – Ты, может, ничего и не боишься, но я хочу спать спокойно. Вернешь завтра утром.

Элис беспрекословно взяла у Фреда дробовик, но осталась стоять на месте. Минуты тянулись бесконечно. Они понимали, что должны расстаться, но всем сердцем противились этому. И он, и она, не желая себе в этом признаться, в глубине души верили, что каждый из них чувствует то же самое.

– Ну ладно, – наконец нарушила молчание Элис. – Уже поздно. – (Фред задумчиво провел большим пальцем по столешнице, не решаясь сказать заветные слова.) – Фред, спасибо большое. Замечательный вечер. И если честно, то самый хороший с момента моего приезда сюда. Я все оценила.

Они переглянулись. И в этом взгляде отразилась целая гамма чувств. Подтверждение тайных догадок, заставляющее сердце трепетать от радости, и при этом осознание несбыточности мечты о любви, способное разбить это самое сердце.

Неожиданно все волшебство вечера куда-то исчезло.

– Ну, тогда спокойной ночи, Элис.

– Спокойной ночи, Фред, – ответила Элис.

И прежде чем Фред успел сказать нечто такое, что могло бы усугубить эту двусмысленную ситуацию, Элис, положив дробовик на плечо, повернулась и пошла по дороге, ведущей в гору.






Глава 16




Вот в чем беда нашей страны: все тут, и погода, и что ни возьми, держится слишком долго. И реки, и земля наша, неясные, медлительные, буйные, создают и кроят людскую жизнь по неумолимому и хмурому образу своему.

Уильям Фолкнер. Как я умирала. Перевод В. Голышева



Дожди пришли в конце марта. Сперва они превратили замерзшие тротуары и каменистые тропы в каток, а затем, обрушившись нескончаемым потоком, согнали снег и лед в низины, где те так и остались лежать серой пеленой. Жителям оставалось лишь радоваться незначительному повышению температуры и надеяться на лучшее. Потому что дождь все лил и лил. Через пять дней он превратил недостроенные дороги в жидкое месиво, а местами полностью смыл верхний слой, обнажив острые камни и образовав глубокие промоины на поверхности, не рассчитанной на такой удар стихии. Ждущих своих седоков лошадей привязывали снаружи, они стояли, понуро повесив головы и прижав хвосты к задним ногам, автомобили на скользких горных дорогах не слушались руля и натужно ревели. Фермеры в хранилищах сельхозпродукции недовольно ворчали, а владельцы продовольственных магазинов говорили, что только одному Богу известно, почему разверзлись хляби небесные.

Марджери, которая вернулась в библиотеку после утреннего объезда промокшая до нитки, нашла там Фреда в компании девушек, откровенно пребывавших в нервном напряжении.

– В последний раз, когда дождь лил как из ведра, река Огайо вышла из берегов. – Бет выглянула из открытой двери во двор, откуда доносилось бульканье бегущей вниз по дороге воды, сделала последнюю затяжку и раздавила окурок каблуком.

– Слишком мокро, чтобы ехать верхом. Это и к бабке не ходи, – заявила Марджери. – Лично я больше не собираюсь выгонять Чарли под дождь.

Фред, который с утра первым делом проверил погоду на дворе, предупредил Элис, что сегодня не стоит отправляться на объезды, и хотя обычно плохая погода вряд ли могла остановить Элис, сейчас она отнеслась к словам Фреда со всей серьезностью. Фред перевел собственных лошадей на более высокий участок, и они стояли, сбившись в мокрую, скользкую массу.

– Я бы отвел их на конюшню, – объяснил Фред Элис, которая помогла ему с двумя оставшимися лошадьми. – Но здесь, пожалуй, будет безопаснее.

Когда Фред был еще маленьким мальчиком, у его отца погибла целая конюшня кобыл и жеребят, оказавшихся взаперти: река вышла из берегов, пока семья Фреда крепко спала, а проснувшись, они обнаружили, что над водой остался лишь сеновал. Отец со слезами на глазах рассказал сыну о случившемся. Фред в первый и в последний раз видел, чтобы отец плакал.

Фред рассказал Элис и о разрушительном наводнении, случившемся в прошлом году. Вода уносила вниз по течению дома, много людей погибло, а когда вода схлынула, жители обнаружили застрявшую на дереве, на высоте двадцати пяти футов, корову, которую пришлось пристрелить, чтобы не мучилась, поскольку никто не знал, как спустить ее вниз.

Они уже час сидели вчетвером в библиотеке, и никто особо не рвался уходить, хотя внутри делать было практически нечего. А потому они говорили о всяких пустяках: о своих детских шалостях, о том, где выгоднее покупать корм для животных, о мужчине, умевшем насвистывать разные мелодии через дырку между зубами. По словам тех троих из них, кто его знал, это был самый настоящий человек-оркестр. Они говорили о том, что если бы Иззи оказалась сейчас здесь, то непременно спела бы им песню-другую. А тем временем дождь усилился, разговоры потихоньку утихли, и библиотекарши, терзаемые дурным предчувствием, с тревогой поглядывали на дверь.

– Фред, что ты по этому поводу думаешь? – решила нарушить молчание Марджери.

– Мне все это очень не нравится.

– Мне тоже.

И тут они услышали стук лошадиных копыт. Фред кинулся к двери, вероятно решив, что сбежала одна из его лошадей. Но это был почтальон. С полей его шляпы ручьем стекала вода.

– Река поднимается, и очень быстро. Нужно срочно предупредить людей в низовьях ручья, но в управлении шерифа никого нет.

Марджери повернулась к Бет с Элис.

– Пойду принесу поводья, – сказала Бет.





* * *


Иззи пребывала в столь глубокой задумчивости, что не сразу заметила, как мать взяла у нее с коленей вышивание и неодобрительно зацокала языком:

– Ох, Иззи! Мне придется все распороть. С образцом это и рядом не стояло. Что ты творишь?! – Миссис Брейди взяла номер журнала «Вуманс хоум компаньон» и поспешно перелистала страницы в поисках нужного образца. – Ничего похожего. Здесь нужно вышивать тамбуром, а не сметочным стежком.

Иззи заставила себя перевести глаза на образец:

– Ненавижу вышивание!

– Раньше ты вроде не возражала. Ума не приложу, какая муха тебя укусила? – Иззи оставалась спокойной как слон, что заставило миссис Брейди еще громче зацокать языком. – Ну сколько можно кукситься?!

– Ты прекрасно знаешь, какая муха меня укусила. Мне скучно, я здесь задыхаюсь, да и вообще, не могу понять, как вы с папой могли пойти на поводу у такого идиота, как Джеффри Ван Клив.

– Это не разговор. Почему бы тебе не заняться квилтингом? Тебе ведь, кажется, нравилось. В комоде наверху есть чудесные старые ткани, и я могу…

– Я скучаю по своей лошади.

– Она вовсе не твоя лошадь. – Миссис Брейди быстро закрыла рот и, сделав многозначительную паузу, открыла его снова. – Но я подумываю о том, чтобы купить тебе лошадь, если тебе действительно нравится верховая езда.

– Зачем? Чтобы ездить по манежу кругами? Заплетать ей гриву косичками, как дурацкой кукле? Мама, я скучаю по своей работе. Скучаю по своим друзьям. Впервые в жизни у меня появились настоящие друзья. Я была счастлива в библиотеке. Неужели для тебя это ничего не значит?!

– Ладно, не стоит драматизировать. – Миссис Брейди вздохнула и села рядом с дочерью. – Послушай, дорогая, я знаю, как ты любишь петь. Почему бы нам не поговорить с папой насчет уроков пения? Возможно, в Лексингтоне найдется кто-нибудь, кто сможет поставить тебе голос. Возможно, когда папочка услышит, как хорошо ты поешь, он изменит свое мнение. Господи, теперь придется ждать, когда наконец закончится этот проклятый дождь! Ты когда-нибудь видела такое? – (Иззи не ответила; она упорно смотрела на стену дождя за окном гостиной.) – Знаешь, пожалуй, мне стоит позвонить твоему папе. Я боюсь, что река выйдет из берегов. Я потеряла близких друзей во время наводнения в Луисвилле, и теперь эта река не дает мне покою. Почему бы тебе не распороть последние стежки, чтобы потом я могла показать, как нужно делать?

Миссис Брейди исчезла в коридоре. Иззи услышала, как мать набирает номер телефона отцовского офиса и тихое журчание ее голоса. Девушка снова посмотрела на серое небо, задумчиво провела пальцем по змеившейся снаружи по стеклу струйке и, прищурившись, поглядела на невидимый горизонт.