Длань мертвых

Существо делает шаг вперёд и выходит из тени. Между нами всего два метра. Слишком близко!

— Не подходи! Я больше никого не убью! — на страх от близости с живым человеком, или чем оно там является, срабатывает злость. Я всё же отскакиваю от него в сторону, утыкаясь в стену и сползаю на землю. Всё равно близко, а дальше уже некуда. Внешне существо неотличимо от обычного среднестатистического европейца лет тридцати, на что наталкивает акцент, который я никак не могу вспомнить. Но я прекрасно понимаю, что это не человек. Медленно сквозь страх до меня начинают доходить его слова и их смысл. Единение. О такой детали я никогда не рассказывал, сколько бы меня не пытали разговорами по душам. Озвучивать такое, как по мне, глупо — всё равно не поймут. Между тем, существо не может об этом знать, если нет ещё одного человека с таким же проклятием. Или не было, если вспомнить идею Беррингтона о цикличности подобных сил. Значит, я не одинок. А существо, чем бы он ни было, обладает большей информацией, чем я, и может помочь с контролем.

Существо присаживается на корточки и смотрит на меня, а у меня не хватает сил, чтобы отвести взгляд.

— Спасать, а не убивать — в этом твой путь, — нравоучительно говорит оно, будто бы продолжая слова Шейли. — Мы не враги. Мы те, кто укажет твой путь. Но независимо от твоего решения, сегодняшние смерти неизбежны. Ты можешь остаться здесь и наблюдать, как весь мир беспомощно полыхает. Или пойти с Нами и остановить катастрофу. — Я нервно вслушиваюсь в эти слова и лихорадочно обдумываю их. Катастрофа? Оно серьёзно? Судя по источаемому им спокойствию, оно серьёзно. Существо протягивает в мою сторону руку в плотной перчатке, но я лишь поджимаю колени к груди, чтобы наверняка избежать прикосновений. — Не Мы это начали, но Мы поможем тебе всё закончить. Идём с Нами. Пожалуйста. Ты нам нужен, Том.

Мольба в его голосе слаще перспектив свободы. Я смотрю на свою ладонь. Моё проклятье может служить во благо. Об этом говорила Шейли, и об этом твердит существо. Может, именно здесь мой шанс загладить вину за всё? За всех погибших. Последний кирпичик бастиона обращается в пыль. Впереди лишь голубая стена и рука помощи. Становится стыдно за вспыльчивость. Я киваю и отворачиваюсь от него. Не хватает лишь пафосной фразочки типа: «Ну, что дальше? Пойдем спасать мир?» Существо с виноватым выражением лица убирает свою руку, а затем бросает что-то мне под ноги. Освещения достаточно, чтобы узнать униформу здешней охраны. Когда я вообще её в последний раз видел? Года полтора назад, когда меня привезли сюда? Идентичная экипировка на самом существе. А я и не заметил сразу. Оно наклоняется, на что я ещё сильнее вжимаюсь в стену.

— Одевайся. Быстро.

Кивнув, раздеваюсь до трусов и надеваю маскировку. Одежда немного коротковата в росте, но слишком свободна в плечах — определённо не мой размер. Почему-то не страшно, даже нервная дрожь прошла. Существо не излучает ничего, кроме спокойствия. Видимо, оно же передаётся и мне, словно между нами есть загадочная связь, а не только его эмпатические способности. Может, потому я и ощущаю его по-другому? Но чем бы оно ни было, как бы ни проникло сюда и что бы ни наговорило, меня в любом случае не убьют, если наш побег провалится — слишком уж ценен я для Штатов по словам Кэролайн.

— За Нами, след в след, — существо направляется к единственному выходу из моей клетки. — И… не бойся. Мы тебя не тронем.

Я цокаю языком. Какое же шаблонное заявление. Сколько раз я его слышал за последние шесть лет? Вот только итог всегда один и тот же. Но надеюсь, что в этот раз всё взаправду. Лишь когда оно отходит метров на пять, я делаю шаг за ним. Первый, что приведёт к новой жизни. Надеюсь, Шейли была права. Чем дальше от существа — тем лучше. В животе опять урчит — не то от голода, не то от волнения. Видать, мой гость не все эмоции способен подавлять. Меня мучает вопрос о том, как оно собирается покинуть мою клетку. Через главные ворота? А дальше тогда как? Но я молчу. За сегодня я и так уже перевыполнил норму по устной речи. Существо идёт каким-то странным маршрутом: движется в тенях, а затем едва не ползком вдоль живой изгороди добирается до выхода. Интересно, как долго оно изучало слепые зоны камер? Когда я останавливаюсь рядом с ним на комфортной для себя дистанции, меня начинает пробивать лёгкий истеричный хохот от осознания способа, которым сбегу отсюда.

— Мы лезем первыми. Затем ты. Обвяжись как следует.

Существо, что вечно говорит о себе во множественном числе, шустро подтягивается по верёвке мимо камеры, направленной в другую сторону. Оно исчезает на крыше, и я выполняю его просьбу. По ходу завязывания узла до меня доходит, что у существа яркий британский акцент, прямо как у моего бывшего учителя физики в школе. Чтобы не показаться совсем дохляком, сам пытаюсь повторить его действия, но когда особняк остаётся позади, руки затекают, и просто переставляю ногами по стене. Мда, то ещё фиаско…

Наверху, разминая одеревеневшие суставы, смотрю на запад и подставляю лицо солнечным лучам — тепло, ярко. Я вижу горизонт, вижу лес вокруг, вижу закат, огромный мир, который давно не видел. Подойдя к краю, осматриваюсь. Раньше я считал, что за стенами стоит такой же высокий, многоэтажный комплекс, а оказывается, что это самые обычные стены вроде тех, что окружали города в средневековье. И такие же толстые — наверняка и выстрел из гаубицы их не пробьёт. Забавно, насколько сильно правительство заморочилось над тем, чтобы не дать сбежать тому, чья фишка убивать прикосновением, а не взрывать дома или типа того. С высоты двадцати метров особняк выглядит ровно так, как я его представлял — миниатюра в огромной коробке. По-началу он казался мне тюрьмой, что хуже мягкой комнаты. Утопической идиллией, слишком идеальным раем, очернённым ежедневными экспериментами, извечной слежкой и каждодневной сдачей анализов. Со временем моя ярость притупилась, а на её месте улеглось безразличие. Я схаркиваю и плюю как можно дальше. Ненавижу.

Верёвка, всё ещё обвязанная вокруг торса, тянет меня назад.

— Я не думал прыгать, — признаюсь больше сам себе и отхожу от края.

— У нас мало времени. Надевай, — существо пинает в мою сторону последний элемент экипировки охранника — бронежилет, а затем и сам надевает такой же. Рядом с ним на земле без сознания валяются двое людей в одном нижнем белье и со связанными конечностями. Теперь понятно, откуда у него одежда, но если существо раздобыло её только тут, то как само сюда попало? Это же чёртова стена внутри военной крепости посреди калифорнийского леса! Не с неба же свалился, в конце-то концов! Или?

Бронежилет тяжёлый, а после допинговой разрядки ощущается ещё тяжелее. Я следую за существом, вдоль кромки стены обходя спонсоров нашей маскировки. Мы торопливо спускаемся по внешней винтовой лестнице уже по другую сторону. Через пару пролётов, прислушиваясь к ритму шагов, мне даже удаётся подстроиться под темп ведущего, чтобы не отставать и не приближаться слишком близко. Это позволяет осмотреться по сторонам. База за пределами клетки не так огромна, как я предполагал. Все постройки находятся на некотором расстоянии от стен, словно проектировщики опасались дистанционного развития моего проклятия, и выстроены в квадратных областях, отделённых друг от друга дорогами. Такая планировка напоминает мне Чикаго, с его идеальной архитектурой улиц. Стены зданий лишены изящества — просто из сероватого бетона, а вот крыши выкрашены в зелёный цвет. Мысли о столь несуразной маскировке подтверждаются обилием деревьев на территории.

— Следуй за Нами, — говорит существо, когда сходит с лестницы. — Держи голову ниже. Перетерпи гаптофобию…

— Нет у меня гаптофобии.

— …И не остерегайся людей. Нам нужно на запад, — оно указывает в сторону, хотя из-за заката я и сам легко определяю направление. — Если мы разделимся, вот. — Я едва успеваю поймать кинутый в мою сторону пистолет. Сердце ёкает от мысли, что придётся защищаться и убивать оружием, но на деле всё просто — это банальная сигнальная ракетница. — Если что, Мы будем использовать тебя как заложника. Что бы ни происходило, не бойся.

Оно сейчас подбодрить меня так пытается? Извини, чувак, но я покидаю зону хронического дискомфорта и ступаю в неизвестность, так что твои слова сейчас пустой пшик. Но вслух не говорю, лишь киваю в спину существа, уходящего вслед за солнцем. База выглядит, как ухоженный захолустный городок: улочки, проезжая часть, машины на обочине и много деревьев. Мой загадочный проводник ведёт меня витиеватым маршрутом, то переходя дорогу, то останавливаясь для чтения информационных баннеров. Спустя пару минут на меня нисходит озарение — тот выстраивает путь так, чтобы мимо не прошёл ни один прохожий. Это вселяет облегчение и чувство благодарности. Во время очередной остановки, пока впереди о чём-то переговаривается пара типичных учёных в белых халатах, я замечаю вывеску с картой территории, в центре которой находится довольно внушительный квадрат, помеченный как «Area 87». Иронично, что цифра один в один с годом, когда я родился. И август как раз. Дойдя до даты, замираю. Сегодня двадцать третье. Мой день рождения. Шестой, встреченный в роли подопытной крысы и переставший что-либо значить для остального мира. Больше нет никого, заинтересованного в этом празднике: ни моей семьи, ни меня самого — осталась лишь выжженная проклятьем оболочка, сосуд. Толчок в плечо выводит меня из равновесия. Падая, слышу шелест бумаги и вижу, как ветер подхватывает десятки листов.

— Простите! — пожилой мужчина, засунув под мышку опустевшую папку, торопливо наклоняется ко мне с протянутой рукой. Я отползаю от него спиной вперёд куда-то на проезжую часть и прячу лицо. Лишь бы не узнали! — Томас? — теперь голос звучит без извинений, с зарождающимся страхом. Рефлекторно смотрю на него, отчего у старика моментально бледнеет лицо, по цвету сливаясь с халатом. Меня узнали. Нам конец! Учёный получает пинок в голову и отлетает на тротуар.

Прежде, чем я что-либо осознаю, надо мной нависает тень, хватает за грудь и дёргает вверх. Через мгновение я в упор смотрю в зеленоватые глаза существа. В них лишь безграничное спокойствие и немое заверение, что ситуация всё ещё под контролем. Рукой в перчатке он перехватывает меня за предплечье и тащит на запад. Подобный способ безопасен, но я предпринимаю несколько попыток вырваться из стального захвата — но куда уж там. Впереди уже виднеется стена, отделяющая базу от внешнего мира. Вот только если вспомнить карту, в той стороне нет никаких выходов — как тогда выбираться? Вряд ли нам дадут в очередной раз по очереди перебраться на верёвке. Оживает сирена, сотрясая воздух и не щадя барабанные перепонки своим воем.

— Внимание! — раздаётся голос из громкоговорителей на столбах. — Объект покинул «Куб» и находится на территории «B-8». Всему персонажу приказано следовать инструкциям. Это не учебная тревога! Повторяем: тревога не учебная!

Речь заканчивается, а вот сирена никуда не девается. Существо даже не реагирует на услышанное. Зато редкие свидетели, едва замечая наше бегство под ручку, сразу дают дёру, даже старички показывают отнюдь не старческую прыть. Раздаются выстрелы. В ту же секунду я лечу на землю и спиной влетаю в дверцу легковушки. Лёгкая боль в ободранных ладонях приводит меня в чувство и напоминает о реальности происходящего. Снова выстрелы, теперь уже раз прямо надо мной — существо достало откуда-то пистолет и не экономит патроны. По асфальту звенят осколки стёкол и стреляные гильзы. С каждым новым попаданием автомобиль вздрагивает. Какого чёрта этот недоспаситель выбрал именно такое укрытие? Он что, фильмы не смотрел?

Стараясь абстрагироваться от творящегося вокруг хаоса, таращусь в стену перед собой, но та окрашивается уродскими россыпями трещин. Надо выбираться отсюда, но куда? Стоит высунуться, как охрана тут же пристрелит меня, записав в сообщники стрелка. Я в заднице! Боже, зачем я только ввязался во всё это?!

— По команде бежишь в тот проулок и прячешься. Мы прикроем. Жди Нас там, — присев очень рядом, приказывает существо и молниеносно перезаряжает пистолет. Не имею ничего против такого предложения, если оно выступит в роли живой мишени. Чем дальше отсюда, тем лучше. — Пошёл! — существо встаёт во весь рост и открывает огонь.

За секунду до старта я замечаю, как ему в лицо влетают несколько пуль. Влетают и отскакивают, словно от долбаного терминатора, а тот даже глазом не дёргает на такое. Как бы ни было очевидно, охрана в меня всё же не стреляет, зазря тратя свинец на моего пуленепробиваемого знакомого. Игнорируя увиденное, бегу в указанном направлении — моя-то шкура ой как пулепробиваемая. Сколько же ещё сюрпризов припасено у него в рукавах? Комплекс и правда похож на город — в проулках между зданиями стоят контейнеры для мусора, вот только в разы чище, чем ожидалось. Спрятавшись в углублении в стене, я вжимаюсь в угол, когда со стороны улицы раздаётся взрыв, а земля вздрагивает.

Всё кончено. Эта авантюра и мысли о пути изначально были обречены на провал. Слишком фантастично было мечтать выбраться из охраняемой военной зоны. Сейчас меня окружит охрана, накинут на шею пару удавок и, как бешеную собаку, затащат в подходящее для неё место — в клетку. Таков мой удел, зря я поверил в бредни о спасении мира, которые несло загадочное существо — всё чушь да бред. А Шейли наверняка была запланированной подставой, чтобы обдурить меня. Дурак, дурак! Какой же ты дурак, Томас Дэдмен!

Снова выстрелы с той стороны. Опять эти чёртовы выстрелы. Затем тишина и топот. Подтягиваю ноги к груди и накрываю голову руками. Что бы сейчас ни произошло, не хочу ни видеть, ни слышать это. Достало. Лучше бы сейчас лазанью на ужин готовил.

— Живее, — знакомый голос и рывок за бронежилет вверх, к которому я начинаю привыкать. Меня опять никто не спрашивает — решение давно принято у входа в особняк. Кажется, тогда и сейчас — две совершенно разные жизни. Существо, в частично сожжённой и тлеющей одежде, бежит впереди и тащит меня за собой, как послушную куклу. При этом на его коже не видно никаких намёков на то, что он только что побывал в перестрелке и пережил взрыв малолитражки рядом с собой. Да сколько у него сверхсил, чёрт побери?

И вот перед нами возвышается периметр Зоны-87. Стена, вдоль которой проходит ещё одна дорога, не такая высокая, как вокруг клетки, но не менее неприступная и без каких-либо намёков на ворота или двери в обозримом пространстве. Заветной верёвки тоже не наблюдается. Однако наблюдая за существом, я чувствую, что некая часть него приближается к нам. Затащив меня в щель между мусорными контейнерами, существо стоит рядом, вертится и держит окружающее пространство под прицелом трофейного М4. После всего случившегося наступает слишком подозрительная тишина, даже сирена незаметно стихает. Напряжение растёт, расстояние с гипотетической подмогой становится всё меньше и меньше. И больше ничего не происходит.

Существо откидывает голову назад, как если бы в неё зарядили невидимой битой, опирается на выставленную ногу и удерживает вертикальное положение. Только после этого до меня долетает бу́хающий звук выстрела явно из крупнокалиберной снайперской винтовки и звон пули по асфальту, словно уронили монетку. Существо моментально обнаруживает стрелка и открывает по нему огонь, как всегда сохраняя спокойное выражение нетронутого лица.

Позади него со стороны стены раздаётся взрыв и грохот падающих обломков. Проулок заполняется облаком пыли. Она заполняет щель, ставшую моим укрытием, и от неё у меня начинает зудеть горло. Затыкая нос рукавом, пытаюсь откашляться. Опять оживает ненавистная сирена. Какой в ней прок, когда вся округа и так знает о происходящем? Некто появляется передо мной и берёт за руку, игнорирует попытки вырваться. Этот кто-то как точная копия уже знакомого мне существа, но с другой внешностью. Оно тащит меня за собой мимо вооружённых фигур, под которыми вертятся клубы белёсого дыма. Они такие же. Они все одинаковые внутри, едины разумом. Перебираясь через завалы, я прохожу в проделанную дыру в стене, по другую сторону которой стоит несколько двухместных багги камуфляжного цвета, позади которых начинается лес.

Меня запихивают на пассажирское кресло, пристёгивают и суют в руки шлем. Всё молча, без единого слова. А с той стороны начинается новая стрельба. Существо садится за руль и жмёт на педаль газа, увозя меня прочь от жизни, которая, я надеюсь, навсегда останется в прошлом.





Сосуды





24 августа 2010

Где-то



Какой же дурной, сумасшедший и безумный сон мне только что приснился. От него в голове адская каша, словно пока я спал, мозги миксером перемешали. С трудом, даже через силу открываю глаза. Долго пялюсь в нечто перед собой и никак не могу понять, что это. Даже название цвета вертится на языке, но… Парадокс, но заумное слово прескевю я помню, а тут словно провал в памяти. Но не проходит и пары секунд, как что-то щёлкает — передо мной бежевая спинка дивана. Видимо, я опять уснул в гостиной. Подобное часто случается. Вместе с нормальным мышлением начинают возвращаться и другие чувства, ощущения. Обилие впитываемой информации заставляет скривиться от вспышки пульсирующей головной боли. Блеск, просто блеск. Но кое что я всё же вылавливаю из этого потока — тело затекло, словно стало деревянным. Значит, уже давно лежу неудобно.

Когда голова немного прочищается, мысли возвращаются к приснившемуся бреду. В нём какое-то странное существо помогло мне сбежать из особняка. Существо чудное — даже пуля из дальнобойной снайперской винтовки ему нипочём. Что же я увидел вчера, что мне приснилось такое? Может, «Побег из Шоушенка»? Не уверен. Очередные проделки подсознания, не иначе. Надо только Кэролайн не проболтаться, что меня посещают коварные мысли, а то ужесточат и без того тотальный контроль.

Голова странно гудит, воздух тоже странный, такой знакомый, словно… Нет, не буду думать об этом. Я бы точно запомнил, если бы попал в мягкую комнату. Да и нет в ней никаких бежевых диванов, а пространство не вибрирует мелкой дрожью. Всё вместе навевает смутные воспоминания из прошлого. Ухватиться за нужную ниточку никак не получается — та вечно ускользает, как аквариумная рыбка сквозь пальцы. Забью-ка пока на это, ведь истина где-то рядом.

А ещё рядом голоса. Несколько. Близко. Среди них я узнаю то самое существо с британским акцентом. Дерьмо. Значит сон не сон, и сумбурные воспоминания не фантазия, а правда. Но не двигаюсь, притворяюсь спящим от греха подальше. Спасибо Кэролайн за уроки самоанализа и тренировки памяти — выстроить окончательный прежний порядок в этом хаосе не составляет труда. Вот теперь точно дерьмо. Я сыт по горло беготнёй под ручку по Зоне-87, перестрелками, взрывами и последующими гонками на багги по калифорнийским лесам от военных. И я определённо не под замком на очередном объекте. Тогда где же я, чёрт возьми?

Оцениваю обстановку, насколько хватает возможности в нынешней позе. Едва сдерживаю усмешку — диванчик оказывается на борту частного самолёта. Судя по всему — небольшого. Но меня тревожит совсем другое. Подобно близкому присутствию тех существ, я снова ощущаю нечто похожее и, одновременно, абсолютно иное. Пространство переполнено яростью, болью и безграничной тоскою по утраченному. Будь эти эмоции чем-то физическим, тем же газом, то сейчас бы под давлением они вырывались отсюда сквозь всевозможные щели. Вместо этого они впитываются, становятся частью меня, вырывая из прошлого воспоминания, которые вызывали те же чувства. Я хмурюсь от накатывающих подобно приливу событий последнего дня в Чикаго и шумно выдыхаю.

— Он очнулся, — раздается в затылок женский голос.

Это оказывается неожиданнее встречи с тем безымянным существом на крыльце особняка. Я вскакиваю и налетаю макушкой на полочку над собой. Не видя дороги, под звон в ушах даю деру в сторону, зацеплюсь за подлокотник и падаю, вскрикивая от боли в руке. Кажется, я умудрился сломать кость-другую.

— Не подходи! — кричу, когда что-то наваливается на меня сверху. Пытаюсь отползти и вырваться из-под туши, но никак. Некто касается сломанного предплечья. Тут же одергиваю конечность и сжимаю зубы от новой вспышки боли. Опять давящее ощущение, на теперь уже на плече.

— Не дергайся, — велит знакомый голос с британским акцентом, лапая мою руку. Мой пуленепробиваемый друг, ты ли это?

— Никто! Нельзя же так! — дипломатично протестует новый голос, старческий.

— Ушиб. Перелома нет. Трещина маловероятна, — констатирует Никто надо мною.

Давление на спину исчезает. Не мешкая, я ползу вперёд по узкому и светлому пространству. Странная, не моя привычная одежда мешается и раздражает, пока не упираюсь в стенку. Догадываюсь что меня переодели, пока был в отключке после… никак не удаётся вспомнить, что было после побега от военных по лесу. Как же бесит! И провал в памяти, и потенциально опасные процедуры надо мной. Они что, забыли, кто я? Но то, как существа грамотно контактируют со мной, запоздало наводит на мысль, что даже их неуязвимые тела всё равно бессильны передо мной. Рука ноет, пульсирует, но боль сходит на нет. Видимо, Никто всё же прав.

Внимательно осматриваюсь. Все те эмоции источают трое существ. Среди них уже знакомый мне спаситель из заточения. Он стоит ближе всех, и именно его назвали столь странным именем. Хотя на фоне всего остального это наименьшая странность. Существа расступаются и дают дорогу старичку, который с энтузиазмом идёт в мою сторону, опираясь о трость. Никто берёт его за руку и подводит к дивану, с которого мне довелось триумфально грохнуться.

Тем временем старик присаживается и смотрит на меня. А я на него и не особо верю в такую встречу. Мне уже доводилось видеть это лицо: широкое и прямоугольное, но с мягкими чертами, мясистым носом, изумрудными глазами и неухоженной седой бородой. Прическа же, как и на всех фотографиях в конце прочитанных мною книг, средней длины, темно-пепельная и с идеальным пробором ровно по центру.

— Мистер… Беррингтон?

Англичанин загадочно улыбается, отчего морщины на его лице становятся ещё глубже.

— Рад с тобой познакомиться, Томас, — говорит тот с идентичным акцентом, что и у Никто.

Руку для приветствия он не протягивает — знает, что не отвечу. Я же плотнее вжимаюсь в стенку за собой и поджимаю ноги от него подальше.

— Что Вы тут делаете? И… куда мы летим? — пожалуй, это самые острые вопросы на данный момент. Хочется побурчать про непрочитанное письмо, но для такого сейчас явно не то время и не место.

— Ох! — Беррингтон хрипловато смеётся. — Это мой самолёт. И мы летим в Чили.

— Чили? А как же Аляска? — Я запоздало захлопываю рот и слышу очередную усмешку, которую профессор пытается скрыть за сиплым кашлем. Замечаю раздражение в ауре существ, с вызовом смотрю на Никто, и в голове моментально щёлкает нужное воспоминание. — Моё проклятие. Что вам всем нужно от него?

— Ты ведь ему ничего не говорил? — Беррингтон смотрит на Никто, на что тот отрицательно машет головой. Остальные же существа безучастно сидят в дальней части самолёта с закрытыми глазами, как выключенные роботы. — Тогда позвольте мне. — Профессор подсаживается на край дивана и для удобства складывает руки на трости из тёмного дерева, а мне хочется попросить его отсесть подальше, но молчу. — Читал ли ты мои книги?

Я киваю и устраиваюсь на полу поудобнее — судя по всему, история не имеет версии «покороче», а отказаться не дают совесть и интерес. А вообще, чем длиннее будет рассказ, тем меньше будет вопросов потом.

— Все истории, что ты прочёл — скрытая на виду правда. Все описанные там проклятия существуют. Чтобы скрыть эту правду, я просто поменял героям имена, пол, национальность.Те, кто знают — увидят и поймут её. И ты прав, Томас, — твоя сила действительно проклятие, которое… хм, — Беррингтон снова смотрит на Никто, но ничего не спрашивает и чешет заросший подбородок. Меня забавляет такое взаимоотношение между ними, семейное. Только профессор общается с существом не как с потомком, а как с более старшим и мудрым. — В общем, раньше твоё проклятие, Длань Мёртвых, принадлежала другому человеку. Он умер, и проклятие стало твоим.

— Цикл, — киваю я, вспоминая не раз подчёркнутую в его книгах переходность проклятий от умершего носителя к случайному, только что родившемуся человеку. Довольный кивок Беррингтона подтверждает мои догадки. Сколько же правды он напихал всем под нос?

— И теперь настала твоя очередь быть сосудом для Длани, — сверкая довольными глазами, профессор показывает мне свою ладонь, которая заметно подрагивает. Я же удивляюсь названию своего проклятия. Длань — старое слово, и если бы не ладонь-подсказка, я бы долго вспоминал его значение. — Твоё проклятие уникально. Оно позволяет тебе чувствовать других проклятых и спасать души тех, для кого проклятие стало непосильной и опасной ношей.

— А меня оно спасти не может, да? — вопрос больше смахивает на шутку, а ответ и так очевиден.

— Мне жаль твоих родных, Томас, — говорит Беррингтон. — То, через что тебе пришлось пройти — частое явление для сосудов Длани. Мой отец убил семерых, а потом несколько лет просидел затворником в собственной комнате. Я не знаю, каково тебе. Но сочувствую твоей утрате.

Я сглатываю ком в горле и киваю, стараясь сделать лицо попроще. Получается тяжело, учитывая всё ещё сочащуюся палитру эмоций из существ. Боже, да чего они такие злые?

— А Джессика? Как Вы её во всё это втянули?

— Джессика Купер одна из проклятых, — в разговор влезает Никто. — Она согласилась помочь Нам держать с тобой контакт.

— Вот как… — Становится неприятно от такого. Выходит, она с самого начала была засланным агентом и общалась со мной только ради этого? Может и дружбы никакой тогда не было. Кажется, официальный список моих друзей только что упал до нуля — прямо как число входящих на почте. — Так чего Вы от меня хотите?

— Понимаешь… тебе нужно сжечь сосуд Ракшхита́ра. Это очень важно. Первостепенно важно…

— Понятно, — протягиваю и смеюсь. Это что, реально тот самый путь, о котором говорила Шейли? И где тогда обещание «спасать, а не убивать»? Полная подстава, если верить Беррингтону и его книгам. Ведь в них сосудами называются носители проклятий. Ясное дело, живьём я никого не буду сжигать, но вот двое британцев просят о не менее гнусном поступке. — Я поклялся никого не убивать. А они, — рукой машу в сторону Никто и его спящей компашки, — перебили кучу людей, лишь бы я убил кого-то особенного. Люди, вы серьёзно? Сами справиться не можете что ли?