Доблесть воина

– А зачем? – удивился Гудмунд. – Выгода наша в чем?

– Не хочешь, не надо, – мгновенно отреагировал Рулав. – Так я тогда…

– Как это не хочу? – взвился нурман. – Еще как хочу! Только неплохо бы знать, что на этих саксонцах взять можно.

– Да обычно, – пожал плечами Илья. – Доспех, оружие. Может, выкуп, если не до смерти убьешь. Как договоримся. Правила у них тут не те, что у нас, но, думаю, общий язык найдем.

– Пеше будем драться! – заявил Гудмунд. – По нашим обычаям!

– Договоримся, – повторил Илья. – Главное, вы согласны.

– А то! – засмеялся Рулав. – Это ж те германцы, которых мы у моста не добили. Непорядок. Доделаем дело.

Княжич хмыкнул. Кто кого не добил у моста – это спорный вопрос. В отличие от будущего поединка.

Но первым делом надо с дурнем-оруженосцем разобраться.

А тому аж поплохело, когда он увидал Илью в полном боевом: в броне, в сверкающем шлеме и в золоте, которого хватило бы, чтоб купить небольшой баронский замок…

Оруженосец даже не признал в нем того руса, которому у моста в спину копьем бил. Тогда-то Илья был исполчен попроще.

– Со мной Маттах, Малига, Рулав, Гудмунд и Миловид, – распорядился Илья. – Миловид, этот, – он кивнул на германца, – на тебе.

Отрок снял с седла аркан, накинул посланцу на шею, подтянул слегка.

– Открыть ворота!



Болеслав приветствовал Илью весьма радушно. Узнав же, что один из приспешников Оды вызвал руса на ристалище, рыкнул одобрительно и взялся быть судьей. Да еще посетовал, что сам не может стать одним из сопоединщиков. Князю, мол, невместно.

Делом же побитого оруженосца вообще не заинтересовался. Оставил на усмотрение Ильи, который решил отпустить беднягу восвояси. Счел, что ему и так досталось. Да и ответ на вызов надо было доставить, и грамотку Болеслава, обеспечивающую неприкосновенность поединщикам-саксонцам. Всё же формально Детинец находился в осаде, а рыцарь Вихман – один из военачальников Оды.

О том, что драться будут пеше, в ответном письме указали особо. Однако Болеслав предложил Илье всё же сойтись с Вихманом верхами. Потому что вызов был прислан не княжичу русов, а его, Болеслава, рыцарю. А рыцарю подобает не пеший, а конный поединок. Во всяком случае, поначалу. А уж потом они сойдутся в пешей рубке. Трое на трое или двое на трое, если после конной сшибки Илья или Вихман окажутся не в состоянии драться.

Граничные же условия рыцарских схваток были почти такими же, как у нурманов: до первой крови, до невозможности продолжать поединок или до смерти. Последний вариант был отвергнут, поскольку настоящей вражды между поединщиками не было. Так что сошлись на втором, о чем и отписали саксонскому рыцарю.

Занятый Болеславом терем одного из гнезнинских бояр находился в двух стрелищах от Детинца, так что противники ждать себя не заставили.

И сразу потребовали пересмотреть условия поединка: сражаться трое на трое, конно и до смерти.

Оказалось, что вражда все-таки имела место. Германец в черной броне, с которым Илья сошелся на мосту и которого не успел добить, помер от огневицы. Один из прибывших с Вихманом поединщиков оказался его родным братом. И он приехал мстить. И с ходу заорал, что желает биться как подобает и привычно воинам. То есть конно. И желает сразить княжича первым, потому что вдруг Вихман Илью убьет и ему, благородному Герхарту, не удастся свершить месть.

– Чего он хочет? – спросил Илья, недостаточно хорошо владевший германским, чтобы понять угрожающие вопли германца, облаченного в знакомую вороненую кольчужку, подлатанную после боя на мосту.

Илье перевели.

– Скажите ему, что я один готов сойтись со всеми тремя! – опередил Илью Маттах. – Только я тоже буду биться привычным и подобающим оружием!

– Брат, вообще-то это мой вызов! – напомнил Илья.

– Верно ли я понял: этот маленький хочет биться с тремя германцами сразу? – заинтересовался Болеслав.

– Хочет, – усмехнулся княжич. – Да только кто ему даст!

– Он храбр. Это свойственно юности, – одобрительно проговорил Болеслав, которого прозвали Храбрым примерно в возрасте Маттаха. – Но эти трое – умелые и опытные воины. Они убьют его, так что ты прав. Ему не следует выходить против троих, хотя это было бы интересно.

– Совсем не интересно, – возразил Илья. – Мой брат из благородных хузар, и его привычное оружие – лук. Можешь не сомневаться, князь, если мой брат выйдет против этих троих, то умрут они, а не он.

– Он так хорош? – усомнился Болеслав.

– Я – лучший! – хвастливо заявил Маттах. – Скажите этим, что я убью каждого стрелой в глаз, чтоб не портить доспехи. Потому что, как только они выйдут против меня, это уже будут мои доспехи!

Болеслав рассмеялся.

Германцы, которым перевели сказанное, громко возмущались. Приближенные Болеслава тоже не остались в стороне. Большинство сходились на том, что лук – оружие недостаточно благородное для рыцаря, но нашлись и те, кому было любопытно взглянуть, как один стрелок сможет противостоять трем доспешным воинам.

– А по лошадям ты стрелять не будешь? – крикнул кто-то из лехитов.

– Я похож на глупца, который убивает своих лошадей? – ухмыльнулся Маттах.

– Мы не можем с ним биться! – наконец перекричал всех Герхарт. – Если он из хазар, значит, иудей! Грязное безродное существо! Его предки распяли нашего Господа!

– Я знаю двадцать девять колен моих предков, ты, отродье свиньи и лягушки! – возмутился Маттах. – Не слыхал, чтобы кто-то из них убил Бога, а вот таких, как ты, они зашивали в мешок и топили в дерьме!


– Довольно! – рявкнул Болеслав. – Рыцарь Илия и рыцарь Вихман сойдутся конно. Потом – пешая схватка. Ты! – бросил он суровый взгляд на Маттаха. – Можешь в ней участвовать. Но без лука!

– Я эту шлюху простым ножом зарежу, – насупился Маттах.

– Ты не будешь драться! – заявил Илья. – Я, Рулав и Гудмунд!

– Ты не можешь мне запретить! – запальчиво воскликнул Маттах. – Он оскорбил меня, и я его убью!

– Прежде он оскорбил меня! – возразил Илья. – А ты – мой брат! Я вполне могу заменить тебя в мести! Не сомневайся, я всё сделаю ничуть не хуже.

– Ага! Жаль, что у тебя нет жены! Я бы вполне мог заменить тебя на ложе! И сделал бы всё ничуть не хуже, уж не сомневайся! – сердито закричал Маттах, вызвав взрыв хохота у всех, кто понимал по-словенски.

Даже германцы заухмылялись, когда им перевели.

Илья промолчал. Ему надо было подумать, как биться с Вихманом.

В конных поединках он доселе не участвовал. Только в битвах. А вот рыцарь из Остервальде в таких сшибках, скорее всего, мастак. У них это любимое развлечение. Как утверждали пражские знакомые, благородные от простых воев тем и отличаются, что умеют биться верхами, и кони у них настоящие, боевые, особой выучки. Ну, это понятно. Илья Голубя своего тоже жеребчиком взял и учил долго и кропотливо. Как друга учил. Да он друг и есть. И германским скакунам ничем не уступит.

Ладно. Может, и есть у рыцарей германских какие-то особые умения и хитрости, но Илье они неведомы. Так что будем бить по-простому. Чтоб как упал, так и не поднялся. Ишь, хитрец какой! Когда Илья ему биться предложил, так сразу: пленник, выкуп. А теперь, значит, скучно ему. Ну я тя развеселю, Вихман из Остервальде. Полгода смеяться не сможешь. Пока ребра не срастутся.

Убивать Вихмана Илья не собирался.

А вот другого, в братниных доспехах, убить придется. Иначе Маттах обидится.





Глава 7





Гнезно. Ристалище


Для поединка освободили одну из рыночных площадей. Аккурат перед Детинцем. Чтобы Ода со стены могла видеть, как ее рыцарям наваляют.

– Ты уж постарайся, Илия, – попросил Болеслав. – Под моим гербом бьёшься, не опозорь меня, Сапожок!

– Сам вызвал, вот и бьюсь, – проворчал Илья, разминая плечи. – А позор там или не позор… Я ваших правил не знаю. Как умею, так и положу.

– Меня устроит, – ответил князь. – Главное, чтоб он лежал, а не ты.

– В этом не сомневайся! – пообещал Илья, сунул Голубю морковку и без обычной лихости переместился в седло. Железа на Илье нынче многовато, чтоб прыжком на коня взлетать. Уговорили советчики на двойную кольчугу еще и панцирь надеть. Ну да ладно. Вон противник упрятался в броню, как рак двуногий. И шлем надел с наносником аж до подбородка, с нащечниками и кольчужной сеткой пониже глаз. Чисто рак в скорлупе. Ну, едали мы и раков!

Миловид подал Илье сначала большой верховой щит, потом тяжелое копье с древком саженной длины и широким железком на длинной трубке. Гудмунд Илье свой хогспьёт одолжил.

А вот у Вихмана копьецо другое. И подлинней раза в полтора, и наконечник узкий, только для колющего удара. Не копье даже – пика.

Ишь, красуется. На шеломе трубка, из трубки перья разноцветные торчат. С плеч такой же яркий плащ свисает, закрывая конский круп. Ну, плащ Илье тоже пригодится.

Гуднул рог. Вокруг заорали. Илья наклонился, сказал Голубю в ухо: «Пошел!» – и жеребец пошел. Неторопливой рысцой, как велено.

А вот Вихманов конь сразу взял с места в галоп, стремительно разгоняясь…

Только что противник был в полусотне шагов, и вот уже наконечник германского копья летит Илье прямо в лоб.

Княжич еле успел уклониться. Вернее, это Голубь отыграл влево… И страшнейший удар выбил из рук подставленный щит, который тут же развалился на две половинки. Вот же! Хотел привычный взять, а не эту… калитку. Илью непременно вынесло бы из седла, будь он полегче и не умей клещами вцепляться в конские бока.

Голубь присел на задние ноги и всхрапнул: больно! Тем не менее развернулся жеребец куда быстрее, чем пронесшийся мимо германец. И вихрем налетел на разворачивающегося для нового разбега противника. Ударил грудью в левый бок коня, притиснув ногу вскрикнувшему рыцарю, и отбросил коня и всадника прямо в шарахнувшуюся толпу.

Однако рыцарский конь оказался крепок. Устоял. И всадник его тоже оказался хорош: отшвырнул бесполезное копье, цапнул с пояса меч, разворачивая жеребца правой стороной…

Илья крутанул хогспьёт и рубанул по шлему германца. На всю площадь грохнуло. Тяжелое копье в руках княжича летало, словно франкский меч весом в три гривны. Перехватив двумя руками, привстав на стременах, вбил острие в прикрытую длинной кольчужной юбкой ляжку Вихмана. Воткнул и тут же выдернул, откинувшись назад.

Рыцарь замычал, махнул мечом… Илья сбил вялый удар трубкой наконечника и уколол снова, под правую руку германца. Тот развернулся не слишком ловко, попытался закрыться щитом… Не успел. Удар прошел. Но уже не в прикрытую тонкой кольчужной сеткой подмышку, а в самый край нагрудного зерцала. Княжич навалился всем весом, но бронь оказалась добрая: устояла. Зато не устоял сам Вихман, не сумел удержатся в седле. Илья, поднажав, спихнул его наземь. Упал германец, впрочем, ловко. Не навзничь, а боком, и хотел было встать, но подвела раненая нога, и он снова завалился, уже на спину.

Илья мог бы его добить, даже не спешиваясь, но пожалел. Лишь ткнул легонько хогспьётом в нащечную пластину и отъехал.

Тут же набежали слуги. С Вихмана сняли шлем. Лицо рыцаря было залито кровью, но главная рана была не на голове. Из пробитого бедра хлестала кровь. Впрочем, подоспевший лекарь уже принялся за дело. Может, и выживет рыцарь Вихман из Остервальде. Но в пешем бою участвовать точно не будет.