Дочери Темперанс Хоббс

– Коралл? – Конни сжала ладони в кулаки. – Боже мой! Corallus!

– Ага. – Сэм сделал еще один глоток и произнес: – Не знаю, почему ты не спросила меня с самого начала.

Конни рассмеялась. И смеялась все громче и безудержнее, пока наконец не поняла, что ей больше не весело и она вот-вот разрыдается. Сэм обнял ее и притянул ее голову к себе на плечо. Фланель рубашки защекотала нос Конни, и она всхлипнула. Сэм коснулся ладонью ее затылка, и узелок напряжения у основания черепа, о котором она до этого и не подозревала, начал постепенно развязываться. Всхлипывания переросли в рыдания.

– Все хорошо. Никто не способен разобраться в таких вещах в одиночку, Корнелл, – утешительно сказал Сэм и поцеловал ее за ухом. – Даже ты.





21





Кембридж. Массачусетс



Конец апреля



2000


Конни подъехала к кафе «Дадо-чай» на тридцать минут раньше. Они с Зази договорились встретиться, чтобы обсудить рекомендательное письмо. Тридцати минут должно хватить. Конни пообещала себе не задерживаться. Она включила поворотник и свернула на скромную посыпанную гравием парковку с видом на серебристую реку Чарльз, что извивалась меж Кембриджем и Бостоном.

За парковкой скрывалось зеленое царство садового рынка «Махониз», что располагался у реки, оба берега которой были застроены новенькими бруталистическими жилыми домами, принадлежащими Гарвардскому университету. Рынок цеплялся за берег цепкими кустарниковыми пальцами. «Махониз» напоминал сказочное царство азалий – его зеленые стены сплошь усыпали ярко-розовые пятнышки цветов.

На пассажирском сидении скучала грязноватая торба, куда Конни уже успела сложить некоторые ингредиенты из списка Темперанс, необходимые для зелья. Недостающие растения она надеялась найти в «Махониз».

Конни постаралась вспомнить список по памяти. Коралл. С ним могут возникнуть трудности. Если бы Конни жила в городке с развитым пляжным туризмом, то без труда бы отыскала лавку с коралловыми пресс-папье и прочими безделушками. Однако на Северном побережье с этим туго. Здесь в прибрежных магазинах проще найти пляжную гальку, декоративные буйки и подушки в форме якорей. Нужно подумать. Как насчет магазина минералов и поделочного камня? А еще в девятнадцатом веке были популярны фигурки и украшения из кораллов. Можно ли где-то раздобыть нечто подобное? Сказать трудно.

Узелки. У Конни был небольшой моток шпагата с узелками, который она нашла в ящике Темперанс. Сейчас он находился в торбе рядом, в надежном бескислотном конверте Лиз. Если вдруг древний шпагат Темперанс рассыплется и окажется непригодным, подойдет любой другой.

Далее. Отвар сельдерея. Головка сельдерея, позабытая давным-давно в морозильной камере, лежала в торбе, готовая к варке.

Волкобой, лапчатка, белена, тсуга и белладонна должны быть в «Махониз». То, чего там не окажется, отыщется в саду в Марблхеде.

Табак. В торбе лежала обернутая целлофаном пачка «Кэмел», которую Конни купила в газетном киоске за, по ее мнению, неоправданно высокую цену, равную аж семи долларам. Сразу после покупки Конни поднесла сигареты к носу и вдохнула их приятный сладковато-дымчатый аромат.

Опиум. Конни все же удалось его заполучить, и она гордилась собой. Найти опиум было сложно, а еще труднее изготовить его самостоятельно. Однако Конни проверила домашнюю аптечку и среди склянок с обезболивающим, противоотечных средств и полупустых пузырьков с жидкостью для полоскания рта с липким дном обнаружила старые таблетки, которые выписали Сэму, когда удалили зуб мудрости – тайленол с кодеином. Вскрыв упаковку, Конни обнаружила три немного раскрошившихся от старости кругляша. Сейчас они тоже покоились на соседнем сидении.

Шафран она отыскала на полке со специями, в забытой стеклянной банке с отклеивающейся надписью.

Тополиные листья. Возможно, и их удастся раздобыть в «Махониз».

Что касается pileusnaturalis, то плацента по-прежнему находилась в нераскрытом старинном конверте в торбе.

В списке Темперанс оставались два неясных пункта.

Жир вырытых из могил детей. Придется каким-то образом добраться до оригинальных фотографий умерших детей девятнадцатого века. Но не факт, что идея Лиз сработает.

И наконец, самый сильный прах.

Конни так и не подобралась к разгадке этого вопроса. Совершенно.

Она припарковала автомобиль, и в ее висках запульсировала боль. Прихватив сумку, Конни вышла из машины.





* * *


Она бродила по «Махониз» в тени весенней листвы вдоль длинных прилавков с молодыми саженцами, что ожидали будущих хозяев. Проходя мимо тоненьких юных тополей, погладила их по ветвям, незаметно сорвала три листика и спрятала в сумку.

Как только Темперанс додумалась до этого безумия? Удержать в памяти все ингредиенты, пропорции и порядок было трудно. Поэтому женщины свои рецепты записывали. Какой же смелой и дерзкой, наверное, была Темперанс, раз не побоялась добавить в котелок все перечисленное и сварить до того опасное и действенное зелье, что его пришлось спрятать даже от собственной дочери!


Быть может, ей всего лишь показалось, что оно сработало?

В дальнем углу сада Конни нашла маленькой кустик тсуги, чьи жаждущие воды корни повылазили из горшка. Она провела ладонью по колючим веткам, попыталась сорвать несколько, но жесткая кора не поддалась. Конни огляделась, чтобы убедиться, что за ней никто не следит, вынула из торбы тоненький карманный ножечек и принялась пилить маленькую веточку.

– Какого черта вы вытворяете?

Конни ахнула и обернулась. На нее глядел хмурый бородатый мужчина с темным загаром. Ему вполне могло быть как двадцать пять, так и пятьдесят. Выцветшая коричневая футболка подсказывала, что он связан с этим местом если не по долгу службы, так по зову сердца.

– Я просто… – промямлила Конни.

– Вы хотите купить это растение? – Бородач указал на худенький кустик тсуги, которому осталось жить в лучшем случае неделю.

– Нет, – ответила Конни.

Она прижала к себе торбу с контрабандным содержимым и поспешила извинительно улыбнуться.

Незнакомец наклонился, поднял чахлую тсугу и сунул горшок в руки Конни.

– Держите.

Она удивленно уставилась на мужчину. Как только ее пальцы соприкоснулись с терракотовым горшком, Конни ощутила в ладонях разряд статического электричества. Кончики иголок у ее лица сверкнули еле уловимым зеленоватым свечением.

Лицо бородача сделалось непроницаемым.

– Туда! – указал он на кассу под навесом из спутанной жимолости.

– Но я еще не закончила, – возразила Конни.

– Вы закончили, – ответил он, выставляя перед собой ладони, словно защищаясь от нападения.

Конни вместе с кустом тсуги поплелась к кассе. Чего еще у нее нет? Волкобоя. Лапчатки. Мандрагоры. Этого здесь все равно не найдешь. Белладонна. Опять белладонна!

– С вас тридцать один пятьдесят, – сказала женщина на кассе, загорелая, как тот бородач, что подловил Конни, и с въевшейся грязью под ногтями.

– За это? – воскликнула профессор. – Вы шутите?

Растеньице находилось поистине в плачевном состоянии.

– Их становится все труднее и труднее выращивать. – Кассирша задумчиво погладила игольчатую веточку. – Раньше тсуга была местным достоянием. Теперь нет.

Конни запустила руку в карман джинсов, чтобы найти деньги на ненужный ей товар.

– Почему? – спросила она, вынимая две скомканные двадцатки и протягивая их кассирше.

Та звонко выдвинула кассовый лоток, чтобы выдать Конни сдачу.

– Все из-за елово-лиственного хермеса. Это такие паразиты, – ответила кассирша, отсчитывая доллары. – Климат меняется. Морозы уже не в состоянии уничтожить эту заразу, а тсуга не может справиться сама. Это печально. Столько всего зависит от погоды, но мы не в силах на нее влиять. – Она бросила на купюры несколько монет. – Так что скоро в Новой Англии тсуги совсем не останется.

Конни сжала горшок крепче.

– Я этого не знала.

– Глобальное потепление – не шутка. Позаботьтесь о нем, – сказала кассирша.

Конни глянула на захудалый кустик и ответила:

– Конечно.





* * *


«Вольво» тащился вдоль одного из переулков Гарвардского парка. Конни отстранила колкую ветвь от лица, вглядываясь в лобовое стекло в поисках парковочного места. В губу что-то ужалило, и она выплюнула изо рта маленькую иголку тсуги. У Темперанс все эти ингредиенты были под рукой. Вероятно, и сад бабушки, и батарея склянок с истлевшим содержимым таили в себе жуткие секреты. Травы и книги рецептов, переполненные мерзостью, лишь притворялись невинными.

Конни сжала руль левой рукой, вспомнив неприятное жгучее ощущение, пронзившее ее, когда она впервые дотронулась до горшка с тсугой.

Ей не нравилось думать о боли.

Конни заметила свободное место, скорее всего, служебное, но все же загнала туда «вольво», наехав задними шинами на тротуар. Это ненадолго. Она хотела оставить на приборной панели записку: «Извините, я на пять минут», но решила этого не делать.

Само собой, Конни опоздала. Но ей пришлось задержаться. Зази уже ждала, сложив руки на груди и опираясь на витрину у входа в «Дадо-чай». Темные круги под ее глазами приобрели фиолетовый оттенок, веки опухли и порозовели, а веснушчатый нос раскраснелся.