Долина надежды

– Нет, ничуть! Я еще не закончила. Выслушайте меня до конца. Венере уже скоро рожать, столь трудная дорога ей не по силам, и поэтому она поедет со мной. Сет не бросит Венеру, Мешак приходится ему сводным братом, а Нотт – какой-то их родственник, кузен, по-моему. Остальные члены семьи были проданы в рабство, и потому они намерены держаться вместе. Свои драгоценности я оставила Томасу в уплату за то, что взяла с собой лошадей, фургоны и рабов, а также написала купчую, дабы подтвердить, что теперь они принадлежат мне. Один экземпляр я взяла с собой, а второй оставила на письменном столе Томаса, подделав его подпись на обеих. Так что все выглядит совершенно законно. Я пообещала освободить всех, как только у меня появится время дать вольную грамоту каждому, а если они пожелают остаться и работать на меня, то взамен получат по участку земли. Сет, Мешак и Нотт согласились.

Мужчины запрягли всех мулов в фургоны, и мы также забираем коров, овец и свиней, равно как и по одной лошади на каждого из нас. Остальные рабы разобрали оставшихся лошадей и скот, угнали их в лес, поскольку провести животных с собой через болота они не смогут. Мы разделили кукурузную муку и то, что нашлось в коптильне, а еще прихватили стеганые одеяла. Ниже по реке, по пути на мою плантацию, располагается фактория – она обозначена на карте, – и потому я взяла с собой кое-какую серебряную посуду, подсвечники и еще кое-что для обмена, на тот случай, если нам понадобятся припасы, прежде чем мы доберемся до моей собственности. Я подумала обо всем, а мои драгоценности стоят очень дорого, и их более чем достаточно в качестве платы. Идемте.

Анри, потеряв дар речи, уставился на нее.

– Вам не удалось обмануть меня, Анри. Ведь вы, пообещав помочь мне, не собирались возвращаться сюда. Да и на то, чтобы добраться до Нового Орлеана, а затем вернуться сюда, вам понадобились бы не недели, а месяцы, скорее всего. И если раньше мне просто не терпелось сбежать отсюда, то теперь мы никак не можем оставаться здесь. Нам придется идти по дикой и неизведанной территории, а ведь есть еще индейцы, и путь будет полон опасностей, так что вы должны позволить – и непременно позволите нам – присоединиться к вашему отряду. У вас есть проводники, а чем больше нас соберется, тем безопаснее будет для всех. Когда же мы доберемся до моей плантации, я компенсирую вам все неудобства, снабдив вас и ваших товарищей лошадьми и всем необходимым для того, чтобы вы достигли Луизианы.

Их ждали четыре оседланные лошади.

– Анри, вы, я, Мешак и Венера поедем верхом. Нотт и Сет поведут фургоны.

– Я отказываюсь возглавить… эту кавалькаду, эту… пышную процессию! – захлебываясь от негодования и брызгая слюной, выпалил Анри. – Беглецы. Фургоны… коровы. И не воображайте, что сможете увести за собой кого-либо в глушь подобно Моисею. Вы не Моисей, и далеко вам не уйти. Томас бросится за вами в погоню с милицией, рабов поймают, выпорют, повесят или живьем закопают в землю – и это будет на вашей совести, – а вас саму, несмотря на то что вы высокородная женщина, закуют в колодки, или посадят в тюрьму, или просто выпорют. Что до вашей «Лесной чащи», то ее конфискуют. Вы знаете, что здешние жители – сущие варвары, для них помочь беглецам – хуже, чем совершить убийство. Это невозможно. Я не стану помогать вам бежать. Вы понятия не имеете, насколько опасна здешняя глушь, дикие животные, индейцы… – Он умолк, потому что внезапно у него перехватило дыхание. София целилась в него из своего маленького пистолета.

– Если будет надо, я выстрелю в вас. В колено. И тогда вы не сможете уйти от нас. Кроме того, у вас может начаться заражение, и тогда ногу придется ампутировать. К счастью, я захватила с собой пилу. С одной ногой вам будет нелегко добраться до Луизианы. Говорю вам, Анри, мы все оказались в отчаянном положении, и мы уйдем отсюда нынче же ночью. И мы идем с вами! – София прищурилась, и пистолет в ее руке не дрожал.

Рабы у нее за спиной глухо зароптали.

– Связать его, мисс Софи? – Сет принялся разматывать веревку.

Анри прикинул свои шансы. Милиция вовсе не будет сидеть сложа руки; их вскоре догонят и схватят, и тогда он ничем не сможет помочь Софии и ее беглецам. И лучше не давать им повода связать его, чтобы можно было удрать, когда подвернется случай. Он пожал плечами и сдался.

– Как вам будет угодно, Софи. Я согласен. С нами зимовали несколько проводников-чероки. Когда мы доберемся до стоянки, то составим план и, быть может, уговорим одного из них отвести вас в «Лесную чащу».

Нотт помог Софии подняться в седло, а Сет подсадил нервничающую Венеру на широкую спину фермерской лошади и сказал:

– Не бойся. Конь крупный, но спокойный и неторопливый. Я сам выбрал его для тебя. Тебе ничего не грозит. Ударь его пятками, только несильно, чтобы заставить идти.

Сет с Ноттом сели каждый в повозку, запряженную парой мулов, а Мешак, вооружившись мушкетом, взобрался еще на одну фермерскую лошадь, чтобы подгонять стадо коров. Животные нервничали, словно и им не терпелось поскорее уйти отсюда. Мулы перебирали ногами и звенели сбруей, а коровы, привязанные к повозкам, негромко мычали и натягивали веревки. Лошади, даже тот флегматичный конь, на котором сидела Венера, встряхивали головами и тихонько ржали.

Горячий гунтер, оказавшийся под седлом у Софии, тряхнул головой и попятился, нервно прядая ушами.

– Да что с ними такое? – воскликнула София, направляя своего скакуна по кругу. – Ничего себе! Что их так напугало? Дикие звери?

– Вы чувствуете запах дыма? – принюхиваясь, произнес Анри.

– Должно быть, мы оставили дверь коптильни открытой, когда забирали оттуда окорока, и теперь там занялся пожар. Вот это да! – вскричала София.

И вдруг позади них из темноты донесся задыхающийся женский голос:

– Мисс София, мисс София! Подождите, мы идем с вами! После того как родится ребенок, Венере понадобится моя помощь. Мисс София, не бросайте нас!

– Саския? – воскликнула София, вглядываясь в темноту. – А я-то думала, что ты ушла вместе с остальными.

– Мы с мамой пойдем с вами! – прозвучал совсем еще детский голос.

– Остальные бросили нас. Они не захотели взять Кулли с собой, потому что он хромает. Они сказали, что он слишком молод, чтобы идти через болота, и что ему будет очень тяжело. Но и здесь мы оставаться не можем. Масса Томас вернется и скажет, что мы помогли другим сбежать, и продаст нас еще кому-нибудь, если не запорет до смерти, потому что не останется больше никого, кого можно было бы выпороть. Нет, здесь нам оставаться нельзя. Мисс Софи, пожалуйста!

Анри запротестовал, говоря, что это невозможно. Будь он проклят, если возьмет еще одну женщину с ребенком, но София пропустила его возражения мимо ушей.

– Конечно, Саския. Кулли, полезай к Сету. Венера, Саския сядет на коня позади тебя.

Мешак помог Саскии усесться за спиной Венеры, а Кулли вскарабкался на облучок фургона, и мулы потянули повозку вперед.

А вот Нотту пришлось чуть ли не всем телом повиснуть на уздечке своей упряжной лошади.

– Что ты творишь? – пожелал узнать он, обращаясь к ней. А та испуганно заржала, переполошив остальных животных. Мулы принялись вращать глазами и пронзительно заревели, лошади начали ржать, а коровы замычали и натянули веревки, которыми они были привязаны к фургонам. Между тем от дыма становилось трудно дышать.

Даже крестьянская лошадь Венеры и та попыталась отойти в сторонку.

– Сет! – закричала девушка.

Сет спрыгнул с облучка, схватил коня под уздцы и повел, успокаивая, по кругу.

– Что там происходит? – прорычал Анри.

Они обернулись, глядя на поместье. В окнах дома мелькал свет, и София ахнула:

– Это невозможно! Лейзер и Макленд никак не могли освободиться! Но им, наверное, это удалось, смотрите, они держат фонари…

Огонь, мерцавший в доме, стал ярче, подсвечивая и окна на верхних этажах. До слуха беглецов донеслись треск и звуки лопающегося стекла.

Пока они смотрели на здание, даже не сообразив впопыхах, что надсмотрщики просто не могли зажечь в каждой комнате по лампе, из-под крыши вырвался желтый язык пламени.


– Это не лампы! – вокликнул Анри. – Это пожар!

– Но ведь там остались надсмотрщики! – закричала София.

Огонь распространялся очень быстро. Вот изнутри дома донесся грохот, из окон и из-под крыши вылетели снопы искр, а в лицо дохнуло таким жаром, что все поспешно отвернулись.

– Идемте отсюда, пока кто-нибудь не увидел пожар, – сказал Анри и, потянув за уздечку мулов, впряженных в первый фургон, стал разворачивать их к реке. – Нам здесь больше нечего делать.

– Они оказались в западне! – не унималась София. – Надсмотрщики! Нет, нет! Они же сгорят заживо! – Но тут из-за резкого порыва ветра из нескольких окон выстрелили языки пламени, раздался звон лопающегося стекла, и во все стороны разлетелись колючие искры. Лошадь Софии испуганно заржала, взбрыкнула, ударив копытами коня позади себя, и встала на дыбы, отчаянно стараясь сбросить седока. София попыталась удержаться в седле, но лошадь лишь еще выше поднялась на задних ногах.

Анри оставил мулов и бросился к Софии. Ухватив уздечку, он изо всех сил потянул за нее, заставляя лошадь опустить голову.

– Идемте же! Это не дом, а какая-то пороховая бочка, раз занялся так быстро! – прокричал он и потянул гунтера к реке. Порыв ветра вновь осыпал их градом искр, а дом превратился в бушующий огненный ад. Животные, нервничая, пошли живее.

София отчаянно выкрикнула:

– Мы не можем бросить их умирать! Не можем! – Но Анри не слушал ее и не позволял ей остановиться; спасать надсмотрщиков никто не собирался.

Позади нее закашлялась Саския, когда их настигли клубы дыма.

– Это не вы, мисс Софи, – сказала она, – это Питер устроил поджог, и правильно сделал. Когда они надели ему клетку на голову, он поклялся, что убьет их, как только представится такая возможность. Они натворили много чего, всякие плохие вещи, о которых вы не знаете и даже не подозреваете. Это были злые люди, мисс Софи. Злые и жестокие. Пусть они сгорят, оставьте их дьяволу.

– Правильно! Пусть сгорят к дьяволу! – закричала Венера. – Так им и надо. Лучше бы и масса сгорел с ними заодно. Но он и так скоро умрет, я знаю. Я видела, как лицо его потемнело, стало совсем черным, вот как я, а потом он упал прямо на улице. Он уже мертвый. Выгорел изнутри. Дьявол придет за ним и заберет к себе, а я буду только рада.

Анри крепко держал коня Софии под уздцы, чтобы гунтер не понес и не умчался в темный лес, и четверть часа спустя они уже гнали остальную скотину по тропинке к реке. Здесь вся процессия наконец остановилась и они оглянулись. От дома к тому времени остался лишь пылающий остов, а теперь занялись помещения для рабов и сарай, в котором спал Анри. Все поместье должно было неминуемо выгореть дотла.

– Но это я связала их, – всхлипнула София, у которой начиналась истерика. – Если бы я не…

Анри остановил лошадей, подошел к Софии и хорошенько встряхнул ее.

– Софи, вы еще и опоили их. Но если бы вы не сделали этого, то ни вам самой, ни рабам не удалось бы сбежать. Вы не собирались убивать их, однако едва ли можете винить рабов за то, что они сделали это. А теперь мы должны поспешить, потому что кто-нибудь обязательно заметит пожар и поднимет тревогу. Река, – сказал Анри и потянул лошадь Софии за собой. – Тропа на другом берегу ведет в наш лагерь, и мы можем добраться туда к утру, если поторопим этих животных.

София уронила голову на грудь.

– Что я наделала… – едва слышно простонала она. Она живо представила себе, как пламя пожирает лежащих без сознания людей. За какие-то несколько мгновений она превратилась в убийцу. Она никогда не помышляла ни о чем подобном и была просто раздавлена случившимся, но сейчас ее лишь несло по течению. София чувствовала себя песчинкой в массе людей, животных и фургонов, вереницей двигающейся по тропе к реке. Анри по-прежнему вел ее лошадь под уздцы.

Оглянувшись на нее, он резко бросил:

– Софи, вы подвергли этих людей смертельной опасности и теперь несете ответственность за то, чтобы они добрались до вашей плантации. Слезы и дамская истерика – проявление слабости, чего ни вы, ни они не могут себе позволить. Подумайте лучше об этом, а не о надсмотрщиках. – С этими словами он отпустил уздечку ее коня.

София чувствовала себя так, как будто он отвесил ей хлесткую пощечину. Шмыгнув носом, несколько минут она ехала в полном молчании. Наконец, утерев рукавом слезы, она проворчала:

– Да, вы правы. – То, что поначалу представлялось ей захватывающим приключением, вдруг превратилось в нечто куда более серьезное и опасное. Чтобы не позволить страху захлестнуть себя с головой, она должна думать о том, как довести всех до своей плантации живыми и здоровыми, о чем только что говорил Анри. Еще несколько мгновений прошли в молчании, а потом София спросила: – Сколько человек насчитывает ваш отряд? Полагаю, чем больше нас будет, тем лучше.

– Со мной в Вирджинию прибыли двое французов, но один из них погиб этой зимой, когда мы отправились в Новый Орлеан. Другой остался в лагере. В Вильямсбурге к нам присоединился англичанин с двумя своими сыновьями – они были проданы в рабство, но сбежали. С нами идут двое проводников-чероки, которым не терпится поскорее избавиться от нас и вернуться на войну. И еще толмач.

– Разве индейцы воюют с кем-то? Вы полагаете, что на нас могут напасть?

– Не знаю. Я где-то слышал, что индейцы никогда не нападают в темноте, и надеюсь, что до утра нам ничего не грозит.

– Вы считаете, что это правда?

– Не знаю.

– Вот как… – София задумалась. Что ж, теперь у нее появился новый повод для беспокойства. Она вдруг поняла, что рассказы о нападениях индейцев на фронтире – это одно, а вот вероятность самой стать жертвой подобного нападения – совсем другое. Она со страхом огляделась по сторонам, отвлекшись на мгновение от мыслей о надсмотрщиках. Что таит в себе темный и мрачный лес вокруг?

– Вы говорили, что у вас есть карта, на которой отмечена ваша плантация. Она у вас с собой? – спросил он.

– Разумеется, Анри. За кого вы меня принимаете? Я захватила весь саквояж Томаса с документами.

Анри огляделся и застонал. Фургоны были перегружены всевозможным скарбом, громко скрипели и двигались очень медленно. Сидящие на облучках Сет и Нотт вооружились мушкетами и кнутами, отобранными у надсмотрщиков. Мешак где-то раздобыл старинное короткоствольное ружье с раструбом и замыкал тыл, погоняя коров. Анри возглавлял процессию.

– Софи, поезжайте позади меня, не зевайте и держите пистолет наготове.

Весенняя ночь принесла с собой прохладу. Возглавляемая Анри колонна медленно двигалась по тропе к реке. Над их головами, в ветвях деревьев, перемигивались звезды, а над горизонтом повисла весенняя луна, осветившая им путь, когда они вышли из леса, вот только тени при этом стали гуще. Тропа нырнула в тень, и колеса фургонов стали натыкаться на корни деревьев или застревать в промоинах, так что они то и дело останавливались, ожидая, пока Сет и Нотт отведут мулов назад и направят их в объезд или же срежут ветки, чтобы подложить их под колеса тяжелых повозок. Несколько раз вдалеке раздавался рык кугуара, и животные нервничали и пугались. Обоз двигался со скоростью коров, издавая такой шум, что Анри не сомневался – все окрестные индейцы уже знают об их приближении.

Из зарослей временами доносились едва слышные звуки – треск сучьев или легкий шорох прошлогодних листьев, словно кто-то крался за ними в темноте. Он попытался воззвать к голосу рассудка, чтобы отогнать ненужные страхи и убедить себя, что уж индейцы точно не производили бы ни малейшего шума.

Ехавшая позади него София тоже обратила внимание на странные звуки. Одну руку она держала на заряженном пистолете, а другой пыталась управлять лошадью. Животное то и дело шарахалось в сторону, пугаясь незнакомой местности и ночных звуков. Кулли заснул под грудой стеганых одеял, и только Мешак, Венера и Саския негромко разговаривали о чем-то в хвосте обоза, но вскоре, когда от реки начал подниматься предрассветный туман, замолчали и они. В серых сумерках окружающий мир обрел призрачные, кажущиеся нереальными очертания.

И Анри потерял ориентировку, будучи не в силах распознать какие-либо приметы на тропе, по которой шел только вчера. Должно быть, он поднялся куда выше по реке, чем предполагал, потому что, по его расчетам, они уже должны были подходить к лагерю. Он вертелся и ерзал в седле, пытаясь разглядеть знакомую местность.

Постепенно становилось светлее. Тишину нарушали лишь скрип да лязг повозок, редкое щелканье кнута Мешака, погоняющего коров, шум реки да крики птиц. Треск сучьев и шорох мертвых листьев в подлеске стихли. Кто бы ни преследовал их в ночной темноте, сейчас он исчез. Или затаился. Анри остановился и огляделся. Солнце уже взошло, и его косые лучи просачивались меж стволов деревьев. Казалось, вокруг царили мир и покой, но Анри ощущал, что это не так.

– В чем дело? – спросила София, останавливаясь рядом.