Долина надежды

Голод заглушил беспокойство Анри по поводу ловушки, которую устроили им индейцы, но в которую они почему-то до сих пор не попали, и даже прогнал похотливые мысли насчет самой Софии и обещанных ею ужинов. Ну и самое главное – где, дьявол их раздери, они сейчас находятся? Он проглядел все глаза, стараясь высмотреть хоть что-нибудь, хоть какой-то ориентир, который можно было бы привязать к карте.

Дни, долгие и жаркие, монотонно сменяли друг друга.

Как-то вечером, на закате, они с Софией сидели на камне, еще теплом от солнечных лучей, и, опустив ноги в воду, наслаждались прохладой. Между ними была расстелена карта, с помощью которой они пытались вычислить расстояние, определиться со своим местоположением и перенести на нее то, что они видели днем на местности. Этот маленький ежевечерний ритуал был абсолютно бессмысленным, но они не отказывались от него только потому, что он вселял в них слабую надежду, что рано или поздно им все-таки удастся добраться до фактории.

Анри мрачно уставился на карту, с ее изгибами, крестиками и линиями, обозначавшими реки, которые в одном месте назывались так, а чуть дальше – совершенно иначе, что сбивало его с толку. Например, река Тинасси именовалась также Талекво, Тиски и даже Наличуку. На ней же имелась отметка «мелководье» с черепом и скрещенными костями, равно как и безымянный приток, протекавший между «Л. г.» и «г. Ляг.». Именно здесь герб Графтонов был обведен пунктирной линией, которую пересекал тот самый безымянный приток. При этом ни Анри, ни София не имели ни малейшего представления о том, где находятся.

Анри ладонью прихлопнул одну из мошек, которые тучами вились над рекой и лезли в волосы и уши. Бесконечная жара и голод действовали ему на нервы. Как и всем им. Даже у Тьерри уже не осталось сил на то, чтобы жаловаться. Венера боялась, что у нее пропадет молоко и Сюзанна умрет с голоду. Саския, некогда крупная женщина, превратилась в бледную тень самой себя, и сморщенная кожа висела на ней складками. У Джека и Тоби руки и ноги стали похожими на спички, а животы, наоборот, вздулись. Руфус выглядел как живой скелет. На исхудавшем личике Софии резко выступали скулы.

– Анри, а вдруг мы заблудились и я обрекла всех вас на смерть в этой глуши? Я все время думаю о Лавинии, Уильяме и бедном малыше. И Малинде. Что было бы, если бы мы не наткнулись на них? – Нижняя губка у нее задрожала.

Анри видел Софию всякой, но еще никогда – плачущей. Он инстинктивно обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Просто расстояние оказалось чуточку больше, чем выглядит на карте. Не волнуйтесь, София, в конце концов все будет хорошо. Я знаю, что мы идем примерно в южном направлении, да и река никуда не делась. Рано или поздно, но мы непременно достигнем фактории, раздобудем припасы и плот и найдем проводника, который сможет общаться с индейцами. Быть может, мы даже сумеем узнать, куда они отвели Кулли, и вернем его. И мы обязательно дойдем до вашей плантации. Мы с Тьерри получим тот роскошный ужин, который вы нам обещали, и хорошенько отдохнем перед тем, как двинуться дальше. В Версале только и будет разговоров, что о нашем захватывающем приключении.

София вздохнула.

– Я много думала…

– О чем?

– Если со мной что-нибудь случится… индейцы, или же я упаду в реку и утону, или… ну, вы понимаете, с нами многое может произойти.

– Не нагоняйте на себя тоску!

– Так вот, если вдруг нас нагонит милиция, то они – мне ведь еще нет двадцати одного – отвезут меня обратно к Томасу, а он заставит меня выйти за него замуж, чтобы заполучить мои земли и рабов, которых купил мистер Баркер. Венеру и остальных закуют в кандалы и погонят назад. Я скорее умру, чем смирюсь с этим. Клянусь, что никогда не буду владеть рабами, а еще клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить возвращение кого-либо из них в столь жалкое состояние. Негры согласились работать на меня в обмен на получение собственных земельных наделов. Тех же, что купил мистер Баркер, я рассчитываю освободить аналогичным образом и надеюсь, что они останутся на схожих условиях.

– Но закон не допускает освобождения рабов в Вирджинии.

– Возможно, и нет, но ведь мы не встретили здесь более ни души, кроме нас самих да путешественников на реке. Папа всегда говорил, что пожалованный ему участок вызывает у него подозрения, словно его специально выбрали на самой границе колонии из-за французов. Не исключено, что «Лесная чаща» находится в такой глуши, что там просто некому обеспечивать соблюдение закона. А у меня есть план.

– Но если нас догонит милиция, они вернут рабов Томасу. И вы не сможете этому помешать.

– Да, но есть один способ. А что, если у вас будет расписка, подтверждающая, что вы выиграли их в карты?

Анри ненадолго задумался.

– Ага… у меня и вправду есть нечто подобное. – Он сохранил тот лотерейный билет, который некогда продал ему Томас, в своем теперь уже пустом кошеле, и не забыл, что Томас объявил Венеру главным призом.

– Очень хорошо. В случае необходимости вы сможете сказать, что Венера и Сюзанна принадлежат вам, а я могу выписать долговую расписку, в которой будет указано, что Сета и других вы выиграли в карты. Томас пользуется славой отчаянного игрока, так что милиция, скорее всего, поверит в это.

– Гм, Софи. Кто бы мог подумать, что женщины настолько умны.

– Это всего лишь часть плана.

– А остальное?

– После того как я позабочусь о том, чтобы Томас не смог получить обратно своих рабов, я буду вынуждена принять меры к тому, чтобы он не отобрал моих и не заполучил мои земли, женившись на мне. А добиться этого можно только одним способом…

– Даже не думайте о том, чтобы лишить себя жизни, Софи! Это грех.

– Я думаю кое о чем другом. Если бы я уже была замужем и моя земля принадлежала бы моему супругу, то Болден не смог бы отобрать ее. Я хочу, чтобы вы женились на мне, Анри.

– Что? – Одной рукой Анри по-прежнему обнимал Софию за плечи, а вот другая рука, словно повинуясь собственной воле, подбиралась к глубокому вырезу у нее на платье. Он резко отдернул руку и выпрямился, с недоумением глядя на нее. – Что вы сказали?

– Женитесь на мне. Если я выйду за вас замуж, то мое имущество будет принадлежать вам. Все, чем я владею, достанется вам. Таков закон. «Лесная чаща» и рабы, купленные мистером Баркером, станут вашими на законных основаниях. У вас больше шансов выжить, чем у меня. Кроме того, вы ведь действительно обещали жениться на мне много лет назад, причем перед лицом самого короля.

– Нет уж, благодарю покорно! Мне не нужны ни вы, ни ваша плантация! Я не претендую на собственных рабов. Я вернусь во Францию как цивилизованный человек и не буду иметь ничего общего с этим американским адом. Получив заслуженную награду от короля, я куплю поместье, в котором землю будут обрабатывать французские пейзане, найду себе девушку с приданым, женюсь на ней, обзаведусь французскими детьми, буду охотиться или наезжать в Париж, когда мне станет скучно дома. Я намерен жить так, как подобает истинному французу. Я мечтаю исполнить свой долг, обзавестись наследником, после чего наслаждаться жизнью до конца дней своих. Девочка моя дорогая, поймите же, мы с вами и в лучшие-то времена, не говоря уже о нынешних, не подходили друг другу, и, даже предложи вы мне всю виргинскую колонию с ее табаком, вам не удалось бы заставить меня остаться здесь. Простите, но мне придется напомнить о том, что в те далекие годы мое обещание жениться на вас было вырвано у меня силой и против моей воли. Даже будучи маленькой девочкой, вы уже тогда проявили свою властную натуру, буквально загнав меня в угол перед королем и мадам. Но сейчас их здесь нет. Так что нет, нет и еще раз нет!

– Перестаньте твердить свое «нет» с этим отвратительным французским прононсом! И перестаньте вспоминать всю ту детскую ерунду! Это будет всего лишь брак по расчету, пустая формальность, которая вовсе не обязательно должна помешать вашим планам.

Анри вздохнул, изобразил на лице страдальческое выражение, столь характерное иногда для мужчин, и принялся растолковывать ей все недостатки ее плана – медленно и терпеливо, словно разговаривал с несмышленым ребенком.

– Софи, дорогая моя, даже если бы я хотел жениться на вас, чего нет и в помине, в этих дебрях поженить нас просто некому. Я католик, и обвенчать нас может только священник, но даже это неосуществимо, поскольку вы, будучи англичанкой, являетесь протестантской еретичкой. И даже если бы здесь отыскался священник, как бы мы потом смогли добиться признания брака недействительным или хотя бы развода? А? Получить развод – удовольствие дорогое и практически невозможное. В самом лучшем случае на это ушли бы годы, потребовалось бы применение частного права и, скорее всего, разрешение от Папы, да и бог знает что еще. Полагаю, добиться признания брака недействительным легче, но и это непросто, ведь, насколько мне известно, придется подавать прошение в церковный суд, а потом…

– Да забудьте вы об этом! Не хватало еще нам с вами забивать себе голову всякой ерундой, – отмела София его возражения небрежным взмахом руки. – К тому же сейчас не самое подходящее время для того, чтобы терзаться угрызениями вашей католической совести, которая, если мне будет позволено заметить, до сих пор нисколько вас не беспокоила. – С этими словами она поддернула свою обтрепанную юбку выше колен и плеснула водой на бедра, длинные и стройные, подавшись вперед так, что в низком вырезе платья стали отчетливо видны ее груди.

Анри попытался отвести взгляд от столь соблазнительного зрелища, но это оказалось настолько трудной задачей, что, едва переводя дыхание, он взмолился:

– Прошу вас объяснить, каким образом женитьба на вас оставит меня свободным для последующего брака с француженкой?

– Все очень просто. Наш брак будет выглядеть достаточно законным в Вирджинии, дабы послужить моим целям, и в то же время во Франции он будет недействителен по причинам, которые вы назвали. Так что, вернувшись во Францию, вы сможете с чистой совестью забыть о нем. Очень удобное и счастливое решение, вы не находите?


– Что? – Логика ее выглядела крайне извращенной и беспринципной, особенно если учесть, что исходила она от женщины. Кроме того, Анри оказался буквально заворожен тем, что еще одна пуговка на корсете Софии расстегнулась, и девушка принялась брызгать водой на шею, чтобы охладиться. Капельки побежали по ее груди, и корсет тут же намок…

– Право слово, Анри, все очень просто и логично. Если мы найдем священника, чтобы обвенчаться, то поженимся. Хотя, я думаю, на самом деле нам достаточно того, что он подпишет свидетельство о том, что мы были женаты. Но мы можем и просто обручиться, дав брачный обет друг другу, – этот обычай, насколько я понимаю, пользуется большой популярностью у шотландских фермеров на границе, где наблюдается явная недостача священников, – и провозгласим себя мужем и женой. Я прихватила с собой сундучок Томаса, в котором вместе с моей купчей крепостью лежит и свидетельство о браке Томаса и Анны. Я могу скопировать его и подделать. И тогда, благодаря свидетельству о том, что мы женаты, я и все, что мне принадлежит, раз и навсегда окажется вне досягаемости Томаса.

– Что? Двоеженство и подлог! – Анри воззрился на Софию, разрываясь между восхищением и возмущением.

– Не смотрите на меня так. И не вздумайте воображать, Анри, будто я всерьез хочу выйти замуж за вас, этого не пожелает ни одна женщина, пребывающая в здравом уме и твердой памяти. Но если со мной что-либо случится, то свидетельство будет означать, что мою собственность унаследуете вы, а не Томас. Разумеется, это доставит вам некоторые неудобства, если я умру здесь, пока вы будете находиться во Франции, но, полагаю, вы что-нибудь придумаете, поскольку собственность моя представляет большую ценность… Анри, да вы слушаете меня или нет? Боже милостивый, как же душно сегодня вечером! – И она вновь принялась брызгать водой на руки и шею, не обращая внимания на то, что юбка ее задирается все выше и выше, пока она беззаботно болтает ногами в воде.

– Гм… – Анри больше ни капельки не интересовала теоретическая дискуссия. Он придвинулся ближе, но София, поливавшая себя водой, похоже, ничего не заметила.

– Поскольку вы никогда не сможете стать законным наследником своего отца, то вас должна привлекать возможность заполучить собственный манор. Мой дом выглядит достаточно соблазнительно даже для француза, да и огромная плантация сулит вам дополнительные богатства. Мне ничуть не больше вас хочется выйти замуж за виргинца и застрять здесь навсегда. Я хочу вернуться в Англию, и если и выйти замуж, то за достойного англичанина. А еще я хочу, чтобы Томас не досаждал мне, пока я здесь, и, поскольку мое пребывание наверняка затянется на несколько лет, мне нужен дом, настолько приятный, насколько это вообще возможно в жутких здешних местах.

Вы сможете получить плантацию после того, как я расплачусь по долгам за свою собственность в Англии. Я более не желаю иметь ничего общего с «Лесной чащей»: она принесла мне одни только неприятности. А вы тем временем сможете вернуться в свою Францию и подыскать себе в жены славную маленькую француженку, которая будет говорить вам «да» по десять раз на дню. Поверьте, у меня нет решительно никаких мотивов преследовать вас во Франции, чтобы обвинить в двоеженстве. Вернувшись в Англию, я дам вам знать об этом, и вы сможете или сдать плантацию в аренду и получать с нее доход, или же попросту продать. Мне нет до этого дела.

Анри попытался сосредоточиться на мысли о том, какое из двух преступлений, которые предлагала ему София, является более серьезным. «Двоеженство», – заключил он спустя некоторое время. Но является ли устный договор двоеженством? Или нет? Строго говоря, пожалуй, что нет. И он решил, что таинство брака, освященное кем-либо иным, а не католическим священником, которого они вряд ли отыщут в этой глуши, не будет иметь никакой ценности ни в глазах церкви, ни в его собственных глазах. Вернувшись во Францию, он с чистой совестью сможет забыть об этом. Он не обмолвится о своих брачных узах с Софией ни словом, а когда придет время предъявить права на ее плантацию, он попросту покажет свидетельство о браке и заявит, что первая супруга, поименованная в нем, скончалась от оспы.

Ранее совесть никогда особенно не беспокоила его, не потревожили Анри и нынешние ее угрызения. Похоже, он действительно ничего не теряет и ничем не рискует. Тогда как взамен… Он широко улыбнулся. Женщины – двуличные и коварные создания. Но почему бы и нет?

– Если есть возможность жениться на вас, я согласен. Однако за это вам придется заплатить, – сказал он и провел пальцем по краю выреза на ее платье.

– Что? – София сделала большие невинные глаза.

– Вы должны вести себя так, как подобает верной супруге. Право мужа, знаете ли.

– Ага, так вот в чем состоит ваше условие! Очень хорошо. После того как мы каким-либо образом поженимся, я позволю вам уложить меня в постель.

Анри не нуждался в дальнейших поощрениях и наклонился, чтобы расстегнуть последние пуговицы на ее корсаже и опрокинуть ее на спину, но София вывернулась из его объятий и ловко вскочила на ноги.

– Только после того, как мы поженимся, Анри!

Уходя прочь, она с улыбкой оправила юбку, пригладила волосы и постаралась привести в порядок корсаж.

Анри откинулся на скалу и, глядя ей вслед, стиснул зубы. Ладно, пусть ему придется подождать брачной ночи, но уж потом он покажет Софии, кто из них главный. О да, в качестве мужа он будет иметь над ней полную власть. Она решила подразнить его? Уж он продемонстрирует ей, что такое брачная постель, а потом, когда она захочет большего, что случится непременно, с женщинами так бывает всегда, он заставит ее умолять себя об этом. Мысль эта доставила ему несказанное удовольствие.





Глава девятнадцатая

Свадьба на реке





Июнь 1755 года


Над рекой висел густой туман, и, с тех пор как две недели тому назад София, Анри и их оборванный, измученный и умирающий с голоду отряд, волоча за собой сломанные фургоны и изможденных животных, выполз из леса к фактории Карадоков, все время шел дождь. На торговом посту, похоже, всем распоряжалась симпатичная голубоглазая девушка в домотканом платье и фартуке. Трое мужчин, которых она представила как своего отца и дядьев, лишь смотрели на пришельцев и яростно скребли в затылках, пораженные тем, что кто-то сумел пройти по бизоньей тропе и не подвергся нападению индейцев. Торговцы с вьючными лошадьми отваживались на такое мероприятие лишь под усиленной вооруженной охраной.

Девушка, Кейтлин, быстро разобралась с путниками. Мужчинам она указала место, где можно поставить фургоны, куда отвести животных на выпас и где лежит корм для скота; женщин, мальчишек и Малинду она завела в дом, бормоча себе под нос: «Бедняжки». Она пришла в восторг при виде новорожденной малышки и обняла Малинду, напоила детей молоком с медом, а немного погодя накормила всех супом с кукурузными клецками, правда, позволив им съесть совсем немного, поскольку полагала, что от обильной пищи им станет плохо. Джек и Тоби возмутились и попробовали было стянуть кусок вяленого мяса, но получили по рукам от Кейтлин, которая заявила, что непременно даст им больше, как только желудки их вновь привыкнут к нормальной пище. Она заварила чай из свежих сосновых иголок и добавила в него капельку меда. У нее нашлась мазь для их сбитых в кровь ног, сделанная из медвежьего жира и толченого корня сенны. Затем она раздала им стеганые одеяла и вся команда заснула мертвым сном прямо на веранде, выходящей на реку. Малинда плотнее прижалась к Софии и наконец-то закрыла глаза.

Малышка Сюзанна не находила себе покоя, ее глазенки казались безжизненными и тусклыми, и Венера перепугалась, что она умрет. Молоко у Венеры почти пропало, но девочка не кричала от голода. На торговом посту Саския быстро соорудила для Сюзанны соску из чистой тряпицы, молока и сорго, а Венера спустя несколько тревожных дней обнаружила, что от нормальной еды у нее снова появилось молоко. Уже через неделю, после еды и отдыха, ко всем вернулись силы, животные оживились, а коровы опять начали давать молоко, пусть и немного. Тоненькие всхлипы Сюзанны, требующей накормить ее, перешли в здоровый рев голодного ребенка. До них доносился сонный голос Венеры, которая брала малышку на руки, чтобы покормить и убаюкать, и бормотала: «Сюзанна, у нас все в порядке. Все живы и здоровы. Мамочка сейчас покормит тебя. Успокойся, родная».

Фактория Карадоков являла собой небольшое поселение и после долгого пути представлялась им раем на земле. На берегу реки раскинулся просторный плес, где стоял двухэтажный бревенчатый дом с широкой верандой, окружавшей его с трех сторон. На одном ее конце грудой были свалены шкуры. Внутри главная комната была разделена пополам, и одну половину ее занимали бочки с солью, кукурузной мукой и сорговым сиропом, тюки домотканой холстины, железные кастрюли и сковородки, копченые окорока, одеяла, корзины, инструменты и подковы. Во второй половине наличествовал огромный камин, обложенный камнем, а вдоль стен протянулись полки, на которых стояла Библия, горшки и кастрюли Кейтлин, оловянные тарелки, равно как и разнокалиберная коллекция фарфоровой посуды. Также здесь имелся большой деревянный стол со скамьями по обеим сторонам и огромный глиняный горшок на нем, в который Кейтлин ставила полевые цветы или цветущие ветки, если они ей нравились. К одной из стен приткнулся большой деревянный буфет с резными дверцами, украшенными изображениями переплетенных виноградных лоз и сердец.

У сбегавшего с холма в реку ручья, который заодно вращал и мельничное колесо, стояла крупорушка. В хозяйстве также имелись амбары и свинарник, птичий двор, пакгауз и нечто вроде лодочного сарая с недостроенным плотом внутри него. Позади сарая раскинулось поле, на котором раскачивались под ветром высокие и густые колосья. Карадоки с гордостью продемонстрировали поле, заявив, что им чертовски повезло, что кто-то из сплавлявшихся на плоту переселенцев выменял у них чугунную сковородку и курицу на семена сорго. Сваренные, они давали сладкий сироп; с тех пор они торговали и им тоже, а заодно гнали из него виски.

Женщины стали помогать Кейтлин по хозяйству; трое мальчишек пасли скот и пропалывали огород; Малинде поручили кормить кур, собирать яйца и подметать пол; мужчины разгрузили фургоны и занялись их починкой, после чего вместе с Карадоками взялись достраивать плот. Тьерри помогать отказался, проворчав, что это работа для крестьян, а джентльменам полагается охотиться. Он регулярно приносил подстреленных кроликов, опоссумов и странствующих голубей, которых Кейтлин жарила на вертеле.

Над рекой, которая расширялась в этом месте, постоянно висел густой туман. На другом берегу, за плесом и полями, стеной стоял лес, настолько дремучий и непроходимый, что София поняла, почему мистер Баркер нарек поместье Графтонов «Лесной чащей». София и Анри показали Карадокам карту и спросили, не знакома ли им ее плантация и далеко ли до нее плыть по реке.

Братья Карадок ответили, что до «Лесной чащи» примерно десять дней пути вниз по реке, и добавили, что, когда Кейтлин и Гидеон поженятся, они сами собирались наведаться в ту сторону, так почему бы им не подождать свадьбы? Чем больше людей отправятся в дорогу вместе, тем лучше. Софии и Анри нужен плот? Плыть по реке быстрее и безопаснее, но при условии, что вы знаете, как миновать опасные места, правда, обойти их поможет Гидеон. Проведя пальцем по пунктирной линии, отмечавшей собственность Графтонов, отец Кейтлин выразительно присвистнул, отметив обширность земельных владений по обеим сторонам реки.

– Похоже, вы обзавелись и собственным участком реки! Никогда не слышал ни о чем подобном! – воскликнул он.

Карадоки были знакомы с агентом Графтонов, мистером Баркером, поскольку он впервые остановился на фактории три года тому с рабами и белым надсмотрщиком, сообщив, что направляется на плантацию Графтонов. С тех пор он возвращался сюда еще несколько раз, чтобы встретить плоты с товарами и сельскохозяйственным инвентарем, который заказывал. Иногда ему приходили письма от жены, приводившие его в чрезвычайное возбуждение. Он читал и перечитывал их, после чего отвечал немедленно, чтобы их можно было отправить с первым же плотом, идущим в том направлении, с чего и начинался их долгий путь в Англию. Немного погодя, отведав виски братьев, он жаловался на то, сколь дорогое это удовольствие – содержать молодую жену и ребенка, но потом соглашался, что поделать здесь ничего нельзя и ему остается лишь отдать распоряжение своему агенту снабдить ее всем необходимым.

– Он и у нас покупал припасы. Муку. Порох. Солонину. И виски. Чтобы согреться! И уж согревался он будь здоров! – При этих словах братья Карадок расхохотались от души.

София продала им два серебряных подсвечника Анны в обмен на постройку двух плотов, необходимых для перевозки ее отряда со всем скарбом.

Но младший из Карадоков, глядя на патент, почесал в затылке и заявил, что здесь какая-то путаница. Конечно, английский король мог от щедрот своих пожаловать любой участок земли и реки́ кому пожелает, но, если верить карте, собственность Графтонов заходила и на индейскую территорию. На бумаге она могла принадлежать Софии, а вот на деле все было далеко не так просто. Краснокожие частенько нападали на будущих поселенцев. Разве мистер Баркер не писал им, что ему уже несколько раз доводилось отбивать нападения индейцев?