Долина надежды

София пришла в негодование. Разумеется, ее земли находились в Вирджинии. И жалованная грамота короля остается таковой при любых раскладах. Так что здесь и говорить не о чем. Едва ли король мог бы пожаловать ее отцу собственность французов. Что же до индейских территорий, то в одном из писем мистер Баркер упоминал о каких-то договорах с индейцами.

– Очень хорошо, мисси, – согласился дядя и тихо пробормотал, обращаясь к отцу Кейтлин: – Она еще хуже нашей Кейтлин.

Тем временем София и Кейтлин подружились, и Кейтлин призналась, что обручена с Гидеоном Ванном, полукровкой, как называли его Карадоки и она сама, и добавила, что они с мужем собираются открыть факторию и мельницу ниже по реке. Буквально светясь от счастья, девушка рассказала Софии о своем Гидеоне: как он ходил на охоту, как принес оленя, а однажды даже медведя, тушу которого оставил у дверей фактории.

– Знаешь, Софи, это ведь означало, что он хочет жениться на мне, вот только тогда я этого не понимала. Когда он впервые принес нам дичь, я была маленькой девчонкой. Подумать только, вот уже несколько лет Гидеон хочет взять меня в жены! Ой, Софи, скоро я тебя с ним познакомлю! Ты увидишь, что он самый лучший мужчина на всем белом свете!

София попросила Карадоков отметить на ее карте, где будет располагаться фактория Кейтлин и Гидеона. Младший из братьев провел пальцем по самому краю плантации Графтонов и с вызовом уставился на нее. Выходило, что новый торговый пост на реке будет стоять на земле Графтонов.

– Похоже, что он находится на границе моих владе… но, разумеется, я ничуть не возражаю, моя это собственность или нет, – поспешно заверила София Карадоков, лица которых вдруг обрели угрожающее выражение. – Я очень рада тому, что Кейтлин и Гидеон будут нашими соседями.

Когда на свадьбу прибыл Гидеон, в разговоре с ним София предположила, что он должен знать «Лесную чащу», но тот лишь равнодушно пожал плечами и заявил, что не видел ее плантацию.

Отцу же Кейтлин он сообщил, что дом и причал для Кейтлин готовы, и добавил, что место очень хорошее и всего в двух долинах к западу от него живет его собственное племя. В долине полно дичи, а в реке – рыбы; сама фактория и поля, которые будут посажены вокруг нее, не заходят на территорию племен, охотящихся в этих краях. Напротив, индейцам будет удобно обменивать там свои меха и шкуры.

Когда Карадоки объяснили ему, что долина принадлежит Софии, Гидеон сначала не поверил, а потом поразился тому, что человек, живущий по ту сторону большой воды, может «пожаловать» кому-либо землю, которую он никогда не видел, словно это было одеяло, ружье или шкура. Гидеон также заметил, что отец Кейтлин уже жалеет о том, что не запросил цену повыше за постройку плотов.

Он вновь ощутил укол тревоги. Но София пришлась по душе Кейтлин, и невеста стала умолять его дать согласие на то, чтобы они отправились в путь вместе, поскольку Гидеон знал реку, а они – нет. Гидеон был рад тому, что у Кейтлин появилась подруга, и согласился проводить Анри и Тьерри до Миссисипи после того, как отвезет Кейтлин в ее новый дом.

И они стали ждать прибытия Джона Баптиста для проведения церемонии бракосочетания.

– Мне так хочется, чтобы он поторопился! – призналась Кейтлин Софии, когда дни шли за днями, а священника все не было.

Карадоки объяснили, что Джон Баптист действительно был рукоположен на служение, но не английской церковью, а какой-то раскольнической сектой. Кажется, их еще называли пуританами или диссентерами. Таких было много в Уэльсе. София же заявила, что духовное лицо всегда остается человеком Божиим, кто бы ни рукоположил его. Удовлетворенные таким ответом, Карадоки согласно закивали и подтвердили, что в Вирджинии это столь же верно, как и в Уэльсе.

София предложила Анри попросить священника, чтобы он заодно обвенчал и их после того, как поженит Кейтлин и Гидеона. При этом она подчеркнула, что вполне обойдется без оглашения в церкви имен вступающих в брак и что ей нет дела до неувязок с его рукоположением. Зато цель их будет достигнута. Анри пожал плечами и согласился. Но один день сменялся другим, а Джона Баптиста все не было, и раздраженный Анри вызвался привести его самолично. Однако Карадоки в ответ лишь пожали плечами и заявили, что тот непременно явится, когда сочтет нужным. На следующее утро громкий бас, распевающий в тумане церковные псалмы, провозгласил о его прибытии.

Свадьба была назначена двумя днями позже. Кейтлин призналась Софии, что хотела бы иметь больше времени на организацию свадебного завтрака, но…

– Если затянуть с ожиданием, то Джон Баптист вылакает столько виски, что начнет гонять красно-зеленых демонов, – сказала она. – А мне не нужны никакие демоны, когда я выхожу замуж за Гидеона! Подумать только, а ты выйдешь замуж за Анри! Как здорово, Софи, что мы выходим замуж вместе!

София же ревнивым взором наблюдала за приготовлениями к свадьбе. Ей хотелось одного – чтобы церемония, которую эти люди называли бракосочетанием, закончилась побыстрее. Она пребывала в мрачном расположении духа, что не могло не удивлять окружающих, и даже сожалела о столь поспешно заключенной сделке. С одной стороны, Анри покорил ее воображение еще тогда, когда она была девчонкой. Да, он был не очень-то мил с нею, зато с ним она веселилась от души. К тому же она вынуждена была признаться самой себе, что изо всех знакомых ей мужчин именно он был единственным, за исключением ирландского дворянина, из кого мог получиться замечательный супруг и партнер по постели. «Но ведь я не люблю Анри, – думала она. – Влюбиться в него было бы безрассудством». Конечно, у него имелись свои привлекательные стороны: он не убил Драмхеллеров, именно благодаря ему и его прекрасному чувству направления все они добрались до фактории Карадоков живыми; но Анри не любил ее, она даже не нравилась ему, да и вообще София сомневалась, что он станет верным супругом какой-либо женщине. Она смутно подозревала, что это несвойственно французам. Леди Бернхэм частенько весьма неодобрительно отзывалась о моральных устоях французской нации.

Впрочем, мужем и женой они пробудут совсем недолго, после чего Анри и Тьерри уедут и все это закончится. О том, чтобы отправиться вместе с ним и Тьерри в Луизиану, не говоря уже о возвращении во Францию, не могло быть и речи. Тем не менее Софию терзало жгучее любопытство – а какой же окажется ее первая брачная ночь с Анри? Пожалуй, ей надо постараться, чтобы сполна насладиться своим кратковременным замужеством.

Подобные резоны и рассуждения угнетали ее, особенно при виде счастья, которым лучилась Кейтлин. София сказала себе, что ее невзгоды ни в коей мере не должны омрачить бракосочетание молоденькой девушки. Она постарается проникнуться духом свадебных торжеств хотя бы ради Кейтлин.

Им предстояло приготовить один из драгоценных окороков для свадебного завтрака, и поэтому они с Саскией сначала отскребли, а потом замочили его в самом большом котле Кейтлин, оставив готовиться на целые сутки, отчего весь дом наполнился сочным праздничным ароматом. Сама же Кейтлин, засучив рукава и взяв в помощницы Малинду, месила тесто и пекла сдобу. Следуя указаниям Кейтлин, Малинда просеивала муку, удаляя из нее насекомых, и откалывала куски от большой серой сахарной головы, после чего энергично дробила их в порошок деревянным молотком. Она перемешивала, насыпала и отмеряла, так что к концу дня с головы до ног покрылась мучной пылью, но при этом выглядела весьма довольной собой, особенно после того, как Кейтлин сказала, что у нее еще никогда не было такой славной маленькой помощницы.

К рассвету дня свадьбы окорок охлаждался на бело-голубом подносе с ивами, а Саския поливала его сорговым сиропом, чтобы глазировать. Рядом застыло в ожидании блюдо с сушеными яблоками, предварительно вымоченными, а потом зажаренными в жиру от окорока. Кроме того, она приготовила индейский пудинг из кукурузной муки, молока и яиц с медом. Малинда помогала Венере, поворачивая вертел, а сама Венера поливала пару диких индеек медвежьим салом, пока Сюзанна мирно спала у нее на коленях. В наличии имелся и кувшин с напитком из черной смородины с ромом, а еще один – с мускатным вином, которое Кейтлин приготовила еще минувшей осенью, «чтобы дамы могли освежиться», как шутили по этому поводу Карадоки. Для себя мужчины с помощью перегонного куба изготовили кое-что покрепче.

Большую часть предыдущего дня Кейтлин потратила на то, чтобы испечь особый дрожжевой пирог на нутряном сале с начинкой из копченой оленины и голубя по старинному рецепту своей матери, записанному на клочке бумаги и вложенному в Библию Карадоков. Кроме того, из драгоценной белой муки, которую удалось выменять в минувшем месяце у семьи переселенцев из Пенсильвании, Кейтлин испекла уэльский кекс с изюмом, который, как с гордостью сообщила она Софии, пользуется у валлийцев особой популярностью. В утро свадьбы из будки-кладовки над родником она принесла сыр и круг масла, смыла соль и украсила его земляникой.

– Готово! – с гордостью провозгласила она, закрывая яства муслином, чтобы уберечь их от мух.

Наскоро перекусив, четыре женщины убрали остатки завтрака, после чего тщательно прибрались в комнате. Мужчины были изгнаны на веранду, где и укрылись от дождя в компании с кувшином виски. Братья извлекли скрипки и заиграли серенаду для новобрачных, пока женщины и Малинда украшали хижину. Кейтлин же с Софией с утра пораньше отправились собирать под дождем цветы боярышника, желтого жасмина и магнолии, с помощью которых превратили главную комнату дома в зеленую благоухающую беседку. Кейтлин воткнула цветок за ухо Малинде и попросила ее посидеть тихонько, пока они с Софией переоденутся.

Мужчины начали с любимого псалма Кейтлин «Веди меня прямою стезею, о великий Иегова». Кейтлин, продолжая заниматься своими делами, принялась радостно подпевать этому и другим псалмам на английском и валлийском.

Тьерри решительным шагом удалился в лес, заявив, что не желает иметь ничего общего со свадьбой. Гидеон провозгласил, что носить воду – женское дело, после чего отправился удить рыбу, но остальные мужчины выстроились цепочкой и стали передавать друг другу ведра с водой от реки к хижине. Женщины нагрели ее в чугунном котле, где раньше замачивался окорок, после чего по очереди искупались в лохани. Малинда тоже захотела принять ванну, в чем ей никто не отказал. Затем они втроем промыли друг другу волосы дождевой водой из бочки, которую Кейтлин держала специально для этой цели.

А на веранде кувшин с виски пошел по кругу. Правда, Анри, содрогнувшись всем телом, пропустил свою очередь. Пение становилось все громче.

– Тебе не кажется, что Джон Баптист будет слишком пьян, чтобы поженить нас? – поинтересовалась у Кейтлин София, пока они причесывали друг друга перед треснувшим зеркалом.

Та в ответ лишь вздохнула:

– Надеюсь, что нет! Но давай переодеваться поскорее. Ой, Софи, а что это ты делаешь?

София распорядилась перенести свой сундук из фургона в дом и теперь рылась в нем в поисках чистого платья. Она заранее побеспокоилась о том, чтобы встретить свое виргинское приключение во всеоружии, и большая часть новых нарядов так и осталась пока ненадеванной. На плантации Томаса нужды наряжаться у нее не было, и она ходила в двух своих старых дневных платьях. Ее костюм для верховой езды пребывал в жалком состоянии после нескольких месяцев пыли, грязи и дождя, зияя многочисленными прорехами, полученными в лесу. Подумав, она решила, что ради Кейтлин в день их свадьбы должна выглядеть прилично. И хотя в пути она позабыла о собственной внешности, сейчас ей хотелось предстать перед Анри во всем блеске, чтобы, уезжая, он запомнил ее именно такой.

Подняв голову, она увидела, что Кейтлин и Малинда с открытыми ртами рассматривают содержимое ее сундука.

– Ой, Софи! Какая прелесть! – воскликнула Кейтлин, бережно проводя ладонью по отороченному кружевом платью.

София покраснела, внезапно устыдившись того, что у нее столько прелестных нарядов, тогда как у Кейтлин имеется всего два домотканых коричневых платьица да несколько грубых балахонов.

– Я… я хочу собрать приданое для нас с тобой.

– Приданое? Это еще что такое?

– Увидишь.

Порывшись в своих вещах, София извлекла на свет два неношеных простых дорожных платья с длинными жакетами, дополненными капюшонами и известными как «брауншвейгские». Они были сшиты из тонкой, легкой шерсти. Серое с черными лентами она выложила на один край стола для себя, а голубое с клетчатой лентой – на другой, для Кейтлин. К каждому платью она присовокупила по паре деревянных башмаков, в которых разгуливала по болотистым лугам своего поместья в Сассексе, а также несколько пар шерстяных чулок и подвязки на лентах.


У Кейтлин от изумления округлились глаза, когда София достала из сундука два новых утренних платья простого покроя, поскольку лондонская портниха сочла, что именно такой фасон как нельзя лучше подойдет для колонии. Она выбрала одно из них – тонкого муслина с голубыми цветами и отороченными кружевом рукавами, – решив, что оно станет прекрасным свадебным нарядом для Кейтлин. Голубые цветы превосходно оттеняли глаза девушки. Собственный выбор она остановила на платье в красно-белую полоску, после чего добавила к каждой кучке еще по два платья. Вновь нырнув в сундук, она разделила его содержимое пополам: белые косынки, чепчики с лентами, мягкая индийская шаль для каждой из них, равно как и кружевные платья и нижние юбки, ночные сорочки и халаты, батистовые носовые платки, шелковые чулки и расшитые бисером атласные туфельки без задника на высоком каблуке. Правда, они будут великоваты Кейтлин, но выглядели просто очаровательно, тогда как башмаки юной валлийки являли собой уменьшенную версию той рабочей обуви, в которой щеголяли ее отец и дядья. Корсеты София оставила лежать на самом дне сундука. В этой глуши затягиваться в них не было решительно никакой необходимости.

Кейтлин с легкой завистью провела пальцами по шали.

– Ой, какие у тебя шикарные и прелестные вещи! Я и представить себе не могла, что где-то есть такие красивые наряды. Их не постыдилась бы надеть и сама королева.

София улыбнулась и вложила стопку нарядов с муслиновым платьем с голубыми цветами, которое лежало сверху, в руки Кейтлин.

– Это тебе. Твое приданое. Одежда для начала замужней жизни. А в том платье, что сверху, ты выйдешь замуж.

– Мне?! Нет! Ни за что на свете! – вскричала Кейтлин, руки которой оказались заняты. – Я и мечтать не смела, что когда-нибудь у меня появятся такие наряды! – И девушка расплакалась. Осторожно отложив в сторону обновки, она обеими руками обвила Софию за шею и крепко прижала к себе. – Ох, Софи! Ты такая добрая! Спасибо тебе! Большое спасибо.

– Дорогая Кейтлин, это ты проявила к нам необыкновенную доброту и щедрость. А теперь перестань плакать, иначе Гидеон, увидев твои красные глаза, решит, что ты несчастлива и передумала. Кроме того, не годится шмыгать носом в день собственной свадьбы. Ну-ка, надень вот это платье-сорочку, а потом примерь вот эту юбку, и мы посмотрим, не нужно ли попросить Саскию подшить ее… Да, платье слишком длинное. Ты наступишь на подол и споткнешься. Постой смирно, пока мы подколем его булавками.

Малинда, как завороженная, во все глаза смотрела на прелестные платья. София поцеловала ее и выудила из сундука отороченный кружевами чепец. Сама она никогда особенно не любила чепцы. Волосы у нее были пышными и длинными, и, когда она собирала их на затылке, ей казалось, что в чепце она выглядит так, будто носит на голове птичье гнездо. Надев чепец на голову Малинде, София потянула за локоны девочки, влажные и вьющиеся после недавней ванны, выпустив их на виски с обеих сторон. Затем, взяв простую льняную сорочку, сказала:

– Кейтлин, помоги мне соорудить из нее платье для Малинды.

Перетянув девочке талию кушаком, они принялись подворачивать, подбирать и подшивать подол, пока у них не получилось нечто вроде длинного платья для ребенка. Все это время Малинда стояла совершенно неподвижно, затаив дыхание, словно боялась разрушить колдовское очарование.

– Все равно оно волочится по земле. Ты можешь ходить, Малинда? Нет? Софи, нам нужно еще подобрать его спереди с помощью вот этих лент. – Наконец пальчики босых ног Малинды выглянули из-под подола.

– Но бегать нельзя, – предупредила Кейтлин. – Иначе ты споткнешься и упадешь.

– Даже с Джеком, – подхватила София. – Но как же славно ты выглядишь! Ты затмишь нас обеих, дорогая! – воскликнула она, думая, что до сих пор не замечала того, что Малинда, чистая и умытая, на самом деле очень симпатичная девочка, с маленьким курносым носиком и большими карими глазами. В чепце, слишком большом для ее маленькой головки, и сорочке Софии, подпоясанной на талии кушаком, Малинда походила на сверток свежего белья из прачечной. Девочка зарделась от удовольствия, сообразив, что стала объектом восхищения. Она присела на табуретку и стала смотреть, как прихорашиваются взрослые.

Свадебные платья висели на колышке, вбитом в стену. Поскольку Кейтлин была ниже Софии, то в фургоне пришлось раскопать и корзинку с шитьем, и сейчас Саския быстро орудовала иголкой, подшивая подол новых платьев Кейтлин, чтобы они не перепачкались в грязи. А на веранде уже вовсю разгоралось веселье. Исчерпав свой репертуар псалмов, музыканты перешли на любовные баллады и шотландские плясовые. Отец Кейтлин и ее младший дядя принялись отплясывать джигу вместе с Тоби и Джеком, распевая во все горло, пока их брат наяривал на скрипке, а Джон Баптист стучал кувшином с виски по полу в такт музыке и мощным басом подпевал остальным:

Ты должна мне сшить рубаху из голландского полотна,

Дуйте, дуйте, дуйте, ветры, дуйте,

Без стежка и без иголки,

Дуйте, злые ветры, дуйте, дуйте.

Ты должна выстирать ее в ручье вон там,

Дуйте, дуйте, дуйте, ветры, дуйте,

А в нем нет ни капли воды,

Дуйте, злые ветры, дуйте, дуйте.





– А теперь, пока Саския подшивает тебе платья, я выпишу нам свидетельства о браке, – сказала София.

И она распорядилась принести свои письменные принадлежности и маленький саквояж Томаса, в котором хранились документы. Достав из него свидетельство о браке Томаса и Анны, она аккуратно переписала формулировки, вставив свое имя и имя Кейтлин, после чего задумалась, а не обнаружит ли кто-либо подлог. Но после Вильямсбурга она не видела ни единой живой души из тех, кого даже с натяжкой можно было бы отнести к представителям власти. Джона Баптиста София в расчет не принимала.

– В Англии браки записываются в приходскую метрическую книгу, но, поскольку прихода здесь нет, это невозможно. Вот поэтому мне самой пришлось выписать свидетельства для нас. На тот случай, если они когда-либо понадобятся.

Кейтлин заглянула через плечо Софии, когда та присыпала чернила речным песком, дабы они поскорее высохли, и прочла вслух:

– «…Настоящим подтверждаю, что сегодня, 26 июня 1755 года от Рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа, Кейтлин Карадок, шестнадцати лет, с согласия ее отца заключила освященное браковенчание и вышла замуж за Гидеона Ванна, чероки, в соответствии с таинством всевышнего Господа Бога нашего на фактории Карадоков, расположенной на реке Нью-Ривер в колонии Вирджиния, проведенным преподобным Джоном Баптистом».

– Жених и невеста должны поставить свои подписи. Вот здесь.

– Ой, Софи! – Кейтлин вгляделась в свидетельство и тщательно расписалась в том месте, где София написала: «Невеста».

Затем София выписала собственное свидетельство о браке: «Настоящим подтверждаю, что сегодня, 26 июня 1755 года от Рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа, достопочтенная София Графтон, двадцати лет, незамужняя девица, дочь виконта Графтона Сассекса, вышла замуж за Анри де Марешаля на фактории Карадоков, расположенной на реке Нью-Ривер в колонии Вирджиния, в соответствии с церемонией, проведенной преподобным Джоном Баптистом».

– Полагаю, они должны быть подписаны и Джоном Баптистом тоже, – сказала она и задумалась: «Вот только умеет ли он писать? Наверняка нет. Мне придется подделать его подпись. Он слишком пьян, чтобы расписаться самому, и слишком пьян, чтобы заметить, что я сделала это вместо него».

– Свидетельства! Как хорошо, что ты оказалась здесь, Софи. Ты знаешь столько всяких вещей, куда больше папы, и следишь, чтобы все было сделано как полагается. Я так рада, что мы поплывем вместе, когда ваши плоты будут готовы. У меня такое чувство, будто ты моя старшая сестра. А ведь я даже не знала, что Гидеон построил дом, где будет находиться наш торговый пост, на самой границе твоих владений. А как ты отличаешь, где чья земля?

– Никак. Для этой цели есть живые изгороди и каменные стены, – туманно отозвалась София. Она попыталась припомнить, что говорил ей полковник Вашингтон о межевании и границах, но потом решила, что должны быть какие-то вехи, отделяющие ее земли от тех, что принадлежали племени Гидеона, в противном случае мистер Баркер непременно упомянул бы об этом. – К черту границы! Самое главное, что мы будем соседями. А еще мы будем дружить и ходить друг к другу в гости.

София вытерла перо, радуясь про себя тому, что Кейтлин с Гидеоном будут жить поблизости. Что, ради всего святого, она будет делать, если они решат переехать? Малинда – чудесная девочка, которая все схватывает на лету, но едва ли ее можно считать подходящей компанией. Софии пришло в голову, что в один прекрасный день она привезет Малинду в Англию и объяснит, что удочерила ее, а любому мужчине, который пожелает ухаживать за ней, придется принять в качестве члена семьи и Малинду. Перспектива обзавестись мужем-англичанином, пусть даже в отдаленном будущем, вдруг породила у нее в душе новые сомнения относительно предстоящего бракосочетания с Анри, кое недвусмысленно подразумевало двоемужие и аморальность. Но она сказала себе, что теперь уже поздно сомневаться. К тому же иного выхода у нее просто не было.

А снаружи нарастали шум и веселье. Мужчины вновь и вновь горланили одну и ту же песню. Очередь музицировать с кувшином виски перешла к Руфусу, и он подхватил припев: «Дуйте, дуйте, дуйте…» Джек, которого отправили накормить животных, вскоре вернулся и стал запускать камешки из пращи, сделанной для него отцом Кейтлин. Нотт, Сет и Мешак собрались кучкой на дальнем конце веранды и смотрели, как Джек целится в кур, роющихся в поисках зерен на огороде, вполголоса обсуждая, а не сваляли ли они дурака, отправившись с белыми на юг, вместо того чтобы пойти на восток через болота со своими друзьями.