Долина надежды

Наступило утро, и Анри отправился на поиски Тьерри, дабы сообщить ему радостное известие. Со времени родов Кейтлин Тьерри жил в амбаре, будучи не в силах оставаться в хижине после того, как несчастная женщина кричала две ночи напролет. Переполненный чувством отцовства, Анри обнаружил, что тот седлает их лучшую лошадь. Прежде чем Анри успел открыть рот, Тьерри заявил:

– Я знаю насчет ребенка. Я рад, что он родился, но теперь ты никогда не сможешь уехать из Вирджинии. А я должен вернуться во Францию. Мне тоже нужно кое-что сделать, пока не стало слишком поздно.

Анри сбивчиво заговорил о том, что, разумеется, еще не поздно и что он, конечно, тоже поедет во Францию. И разве они не собирались вернуться туда вместе? Просто дело в том, что он должен будет взять с собой ребенка, а…

Но Тьерри лишь покачал головой да покрепче подтянул подпругу:

– Я не могу ждать. Найдя кукурузное поле, я дал торжественный обет Деве Марии и теперь должен выполнить его. Я отправляюсь в Новый Орлеан, где буду работать или просить милостыню, но найду миссию иезуитов и паду к их ногам, умоляя их – каким угодно способом – сжалиться надо мной и посадить на корабль во Францию.

– Ты? Ты дал обет? Тьерри, за кого ты меня принимаешь? – пробормотал Анри, растерянный и сердитый. – Как ты можешь бросить меня здесь одного? Вот такой, значит, ты друг?

– Клянусь, что я твой друг. Когда-нибудь я вернусь, чтобы сдержать слово, и тогда, быть может, ты будешь готов уехать со мной. А пока au revoir, mon ami[25]. – Тьерри быстро обнял Анри, вскочил в седло и поехал прочь, не оглядываясь.

– Не пройдет и недели, как ты вернешься! – прокричал Анри вслед удаляющейся фигуре. – Je m’en fous![26] – сердито выругался он. – Видение? Тебе? Ха!

Из-за угла амбара за происходящим наблюдала Малинда. Она решила удрать с фактории и потому следовала за Кейтлин на некотором отдалении, чтобы не попасться ей на глаза, опасаясь, как бы та не отправила ее обратно. Анри ее не заметил. Малинда решила, что подождет здесь еще немножко, прежде чем вернется в дом.

Она сунула палец в рот, прижала к груди куклу и стала думать о старом индейце, которого видела только что, проходя через сад. Он сначала был там, а потом куда-то исчез. Одет он был как белый человек, но она знала, что он краснокожий. Он ее не видел, как и большинство людей, потому что она была маленькой и незаметной. А еще она была очень наблюдательной. Он следил за долиной, в которой жили негры.

И он ей не понравился.

Индейца звал Дайюгидаски. В переводе на английский его имя означало «Охотник на рабов».





Глава двадцать четвертая

Мешак




Он пришел сюда, в долину, против своей воли, не желая расставаться с Ноттом и Сетом. Он и так видел слишком много разлуки: на плантации появлялись работорговцы, наблюдали за тем, как работают рабы, оценивали женщин, осматривали детей, а затем, выбрав тех, кто подошел им, связывали или заковывали в кандалы, чтобы увести прочь. И никто больше никогда не видел их. В свое время такая же участь постигла двух его дочерей. Его сын стал следующим. Потом наступила очередь их матери, но она одурачила торговцев, вбежала в амбар и повесилась прежде, чем они догнали ее.

Он сожалел о том, что не отправился к испанцам во Флориду. В глубине души он знал, что рано или поздно его и остальных все равно найдут здесь. Он сказал об этом Зейдии, которая согласилась, что они приходят всегда. Она пообещала нашептать нужные заклинания и расспросить духов о том, сколько их будет и когда, но о том, что они уже пришли, их предупредила Малинда.

Как-то днем девочка пришла к нему в хижину, когда он мастерил новый курятник, который, как надеялся Мешак, поможет ему уберечь цыплят от лис и ястребов. Она появилась совершенно беззвучно, как делала всегда, выжидая, когда кто-нибудь заметит ее. Эта привычка неизменно пугала всех, и Мешак подпрыгнул и выругался, попав молотком по пальцу. Облизнув его, он сказал:

– Девочка, ты напугала меня до смерти! Ты, наверное, хочешь, чтобы я приделал твоей кукле новую голову?

У Малинды, когда она нервничала, была привычка крутить деревянную голову куклы до тех пор, пока та не отваливалась. Всякий раз Мешак при этом устраивал целое представление, демонстрируя ей свое разочарование, цокал языком и жалел безголовую куклу, но потом делал ей новую, с другим лицом, волосами и написанным на нем выражением. Но со временем она откручивала голову и этой.

Однако сейчас Малинда лишь покачала головой, протянула ему куклу, показывая, что голова у нее на месте, и поманила Мешака внутрь хижины.

С ребенком явно что-то было не так. Что ей понадобилось в хижине? Мешак пожал плечами, но решил не перечить ей, как делал всегда, и последовал за девочкой, ожидая, когда глаза его привыкнут к полумраку после яркого солнечного света снаружи.

– Проголодалась? У меня есть холодная кукурузная лепешка, если хочешь.

Но Малинда в ответ покачала головой. Она встала сбоку от двери и показала на нее.

– Почему ты тычешь пальцем туда, откуда только что вошла? Дверь открыта, я вижу.

Малинда опять покачала головой, вновь показала на дверь и выразительно подняла указательный палец.

– Наверху? Где наверху? На крыше? И что там такое? Что-то неладно? Дранку сорвало ветром?

Малинда показала на крышу, покачала головой, а потом махнула рукой в сторону «Лесной чащи».

– Там кто-то есть?

Малинда кивнула.

– Мисс Софи? – Девочка качнула головой и вновь ткнула пальцем в ту сторону. – Миста Анри? – Опять последовал отрицательный жест.

Малинда призадумалась, потом сложила руки ковшиком, словно держа в них нечто круглое, и сделала вид, будто кусает его. И опять показала в ту же сторону.

– Ты хочешь яблоко? Яблони? Почему ты показываешь на них? Яблоки еще не поспели. Сейчас они еще маленькие и зеленые, и от них у тебя разболится живот.

Малинда приложила руку козырьком ко лбу, словно закрывая их от солнца, вытянула шею и сделала вид, будто высматривает кого-то.

– Ты искала что-то среди яблонь? Потеряла там что-нибудь? Что ты хочешь, девочка? И какую игру ты затеяла? Я не могу угробить на тебя целый день!


Она посмотрела на него, махнула рукой и вновь прижала ладонь ко лбу, глядя мимо него прищуренными глазами.

– Не понимаю, что тебе нужно, – вздохнул Мешак, – но сейчас мне не до игр. Я занят. Надо закончить этот курятник. Прошлой ночью лиса унесла двух цыплят. И вернется за другими.

Малинда уронила руку и негодующе топнула ногой. Сделав глубокий вдох, она обеими руками вцепилась в правую ладонь Мешака, а потом согнула его пальцы в кулак, оставив торчать только указательный. Затем она потянула его двери, стараясь держаться подальше от проема, и качнула им в сторону сада. Потом она выпустила его руку и ткнула пальцем в то же самое место. После этого она повернулась к Мешаку и опять притворилась, будто высматривает кого-то, глядя прямо на него. А потом указала на него. Она честно повторила все свои жесты еще раз, а Мешак пытался понять, что она имеет в виду.

– Ты показываешь на сад, так?

Малинда согласно кивнула, вновь приложила ладонь козырьком ко лбу и прищурилась. А затем показала на него.

Он уже понял, что это не игра. Малинда хотела что-то сообщить ему.

– В саду кто-то есть? И он следит за нами?

Она изо всех сил закивала.

Мешак ощутил, как от страха по спине у него пробежали мурашки. Существовала только одна причина, по которой кто-то следил за беглым рабом, а не шел прямо к нему, чтобы арестовать. И заключалась она в том, что этот «кто-то», полукровка, был известен как Охотник на рабов, который выследил его, Сета, Нотта, Венеру и Саскию, потому что за них была обещана награда. Вместе с Кулли рабов получалось целых шестеро, а за шесть рабов можно получить большое вознаграждение. Шесть же беглых рабов-преступников сулили еще бóльшую награду, потому как они сожгли дом и амбар массы и убили надсмотрщиков.

Охотник на рабов пользовался жутковатой славой, и рабы боялись его. Он похвалялся, что способен выследить кого угодно: мужчину, женщину, ребенка или животное. Охотник на рабов всегда располагал достаточным временем и припасами, хитростью и терпением и неизменно ловил тех, за кем пускался в погоню, отваживаясь забредать даже в болота, если вознаграждение оказывалось достаточно велико. Говорили, что успех всегда сопутствует ему, потому что он обладал особой властью, умением проникнуть в голову беглого раба и вычислить, куда тот направляется.

Если же рабов бежало слишком много, чтобы он мог справиться с ними в одиночку, Охотник на рабов наводил на них милицию. Он разбогател на своем ремесле; говорили, будто он сам владеет пятьюдесятью рабами и большим участком земли. Мешак знал, что бывает с пойманными рабами. В лучшем случае их нещадно секли плетьми, или надрезали сухожилия на ногах, превращая в калек, или клеймили, как скот. В худшем же случае их продавали владельцам свинцовых рудников, продавали в Вест-Индию, а тех, кто совершал несколько побегов, кастрировали или вешали в назидание остальным.

Мешак не имел ни малейшего желания быть схваченным. Пусть он умрет, но обратно в рабство не вернется. Но для этого ему нужен план.

Он присел на корточки, чтобы лицо его оказалось на одном уровне с Малиндой. Она смотрела на него строго и взыскательно, словно маленькая сова.

– Малинда, слушай меня внимательно. За нами следит плохой человек. Держись подальше от сада, не позволяй ему увидеть тебя и сама не разговаривай с ним. Ты хорошо сделала, что рассказала мне обо всем, но будет лучше, если больше ты никому не скажешь ни слова, – заговорил он, стараясь быть убедительным. – Пусть это останется нашим секретом. А теперь ступай обратно к мисс Софи и оставайся у нее на глазах, слышишь? Тогда ты будешь в безопасности. Сам я отвести тебя туда не могу, потому что он следит за мной. Сейчас он уже знает, что ты заходишь в хижины и выходишь из них и никто не провожает тебя обратно. Если это сделаю я, он поймет, что ты рассказала мне все. Вот так он думает. Но ты будешь в безопасности. Ты ему не нужна.

Она показала на Мешака, и ее маленькое личико исказилось в гримасе. Он понял, что она тревожится за него, и спокойно произнес:

– Я тоже буду в безопасности, не волнуйся, но мне надо уладить это дело. Тот человек, которого ты видела, очень умен.

Малинда согласно кивнула.

– Но я буду умнее, – заявил Мешак, надеясь, что говорит правду. – Спасибо тебе, девочка, – сказал он и выпрямился. – Ты хорошо сделала, что пришла к Мешаку и все ему рассказала. Да, лучше не возвращайся через сад. – Она же в ответ окинула его презрительным взглядом, который ясно говорил: «Я и сама знаю это!» И он невольно улыбнулся. – А теперь ступай.

Он смотрел ей вслед, глядя, как она кружным путем бежит к де Марешалям, а потом вспомнил, как она снаружи размахивала своей куклой, выставляя ее напоказ, и только потом вошла в хижину, чтобы передать ему послание. Поэтому наблюдатель в саду наверняка решит, что девочка попросила его починить игрушку. А еще она не встала напротив открытой двери, потому что наблюдатель мог заметить ее и понять, что она предупреждает его. Мешак покачал головой и пробормотал: «Эта малышка умна, как не знаю кто. Она не разговаривает, но при этом сообразительнее многих взрослых. Они просто этого не видят».

С тех пор он старался спать днем, урывая по несколько часов здесь и там, прячась в кустах у реки, и бодрствовал по ночам, прислушиваясь к треску цикад. Он рассказал Сету, Нотту, Венере и Саскии о том, что их выследили, и Сет с Ноттом тут же собрались бежать вместе со своими семьями, но Зейдия предупредила их, что Охотник на рабов наверняка привел с собой и других людей, потому что даже он не рискнет связываться с шестью рабами в одиночку. Они нападут ночью, постаравшись застать его и остальных врасплох, пока они спят. Зейдия знавала многих беглецов, и, хотя у нее самой так и недостало мужества бежать, она видела, что с ними произошло. Всех рабов заставляли смотреть на то, как наказывают их товарищей.

Благодаря Охотнику на рабов патрульные и милиция, как правило, всегда ловили беглецов. Пока Охотник шел по следу, они преследовали беглецов, выжидая момента, когда те устанут. Беглецы, свежие, отдохнувшие и отчаявшиеся, могли быть опасными.

Мешак был готов к этой встрече; собственно говоря, он подготовился сразу же, едва только его хижина была построена, но не знал, сколько времени у него будет, когда пробьет его час. Сознавая, что за ним придут уже очень скоро, возможно даже сегодня ночью, он выждал до темноты, после чего занялся последними приготовлениями. Он уложил соломенный тюфяк на кровать, чтобы со стороны казалось, будто там спит человек, и укрыл его медвежьей шкурой. Ему очень не хотелось жертвовать шкурой, но тут уж ничего нельзя было поделать. Ставни на окнах он связал оленьими жилами так туго, чтобы их нельзя было открыть. В очаг он подбросил ясеневых поленьев. Они были еще сырыми, но ясень хорошо горит и так. Затем он развел огонь, пожалуй, даже слишком жаркий для такой теплой летней ночи. В его неровном свете тени выглядели живыми и казалось, будто человек на кровати дышит.

Вдоль стен он повсюду рассыпал высушенные сосновые шишки и иглы. Кулли помогал ему собирать их, они набрали много корзин, и мальчик все удивлялся, зачем Мешаку понадобилось так много, но Мешак ответил, что они нужны ему кое для чего. Он неизменно мастерил что-либо, начиная с обувки и деревянных гвоздей для дранки и заканчивая вертелом, который поворачивался сам по себе. Он любил сначала придумывать всякие штуки, а потом мастерить их.

Взяв из угла котелок со смолой, где тот дожидался своего часа, он поставил его на очаг разогреваться, но не слишком близко к языкам пламени. Затем вынул из ведра с водой плетеное из оленьих жил лассо и, привязав один конец к ручке котелка, поставил его на табуретку, которую сам же и изготовил, причем именно такой высоты и именно на таком расстоянии, чтобы тот опрокинулся прямо в огонь. Он много раз прикидывал, не ошибся ли в расчетах, и не единожды проверял, все ли сделал правильно, ибо это имело очень большое значение.

Оставив дверь чуточку приоткрытой, он выскользнул из хижины, разматывая за собой влажное лассо. Еще один плетеный аркан, привязанный к деревянному брусу, лежал свернутым у двери, и Мешак, взяв его, тоже потянул за собой вместе с первым к небольшому огороду, разбитому сбоку от хижины.

После этого Мешак распростерся на земле между двух рядов цветущих тыкв, которые он хорошенько полил на закате. На больших листьях до сих пор сохранилась влага. Он приложил ухо к земле, чтобы не ошибиться. Да, стрекот цикад не смог заглушить легкий топот копыт, от которого подрагивала земля. Он затаился и стал ждать, держа в руках концы арканов.

Венера, Сет, Сюзанна, Саския, Нотт и Кулли тоже спрятались в укрытии; они поднялись по узкой тропинке к медвежьей пещере, где оставили мушкеты и провизию. В пещере стояла ужасная вонь, но Гидеон сказал, что медведи придут сюда только тогда, когда настанет время ложиться в зимнюю спячку. Сет и Нотт хотели остаться, чтобы помочь Мешаку, но он отказался, заявив, что они должны защищать свои семьи. Он лишь сообщил им, что у него есть план, но не сказал, в чем он заключается.

После недолгого спора Сет и Нотт согласились с Мешаком в том, что, если его убьют, им будет безопаснее в пещере, чем если бы они попытались убежать от Охотника на рабов. На открытой местности выследить и схватить их будет проще простого. А вот если они останутся в пещере, то Охотнику на рабов и его людям придется идти за ними внутрь. Вход в пещеру был узким, и они будут вынуждены проползать туда по одному. Внутри пещера уходила вглубь горы и постепенно расширялась, а из нее тянулись входы в другие пещеры, слишком большие для того, чтобы милиция могла выкурить их оттуда дымом. Кроме того, здесь в достатке имелись укромные местечки, в коих они могли устроить засаду на преследователей. Мешак даже соорудил несколько ловушек и силков, расположив их перед входом.

А вот де Марешалям, Руфусу и Ваннам он не сказал ничего. Он привык полагаться исключительно на себя самого.

Мешак предпринял некоторые меры предосторожности, припрятав свои немногочисленные пожитки, стол, стулья и инструменты в сарае вместе с десятью фарфоровыми тарелками с золотой каймой, разрисованные розами, которые дала ему София, когда делила столовые приборы. Их хрупкость очаровала его, и он с восторгом водил пальцем по лепесткам и крошечным шипам роз, восхищаясь их сдержанной красотой. «Они больше похожи на цветы, чем настоящие», – одобрительно заметил Мешак. София согласилась с ним, что они красивые, и сказала, что это мейсенский фарфор. Тарелки были самым дорогим, что она прихватила с собой из дома Томаса. Мешак даже потрогал розовую глазурь, чтобы проверить, не мягкая ли она, а потом инстинктивно отдернул руку от столовой посуды белых людей, пошутив: «Их шипы колются».

София заявила, что не заметила шипов, а поскольку это удалось Мешаку, то и владеть тарелками должен он, ведь тот, кто их разрисовывал, наверняка хотел бы, чтобы они достались человеку, способному по достоинству оценить шипы. Мешак очень гордился этими тарелками, и ему доставляло удовольствие просто смотреть на них. В придачу к ним он вырезал набор роговых ложек и вилок. Нет, он не ел с фарфора, для этого посуда была слишком изящной, но сам факт обладания столь симпатичными вещами доставлял ему неслыханное удовлетворение. Владение ими доказывало, что он больше не раб.

Через пять дней после того, как Малинда предупредила его, он ощутил приближение чужаков. Ночь выдалась безлунной, полной привычных звуков: треска цикад, вскриков ночных птиц на деревьях и рыка диких зверей вдалеке. Люди и лошади ждали, и, лежа на своем огороде, он различал их темные силуэты, подбирающиеся к нему со стороны сада. Он насчитал пятерых. Его хижина станет первой на их пути.

На нижней границе сада они остановились, чтобы сориентироваться.

Не обменявшись ни словом, люди спешились и стали тихонько подкрадываться к хижине. Мешак отлично видел в темноте. Он рассмотрел, что трое были с ружьями, один нес свернутую веревку, а последний был нагружен чем-то лязгающим. Железные цепи и кандалы. Они явно рассчитывали проделать все быстро, чтобы спящие очнулись связанными и с кляпами во рту, а потом заковать их в кандалы. Мешак покрылся холодным потом. Вот они подобрались к его хижине и обменялись жестами: входим внутрь, берем его, пока он еще сонный; он самый крупный из них, поэтому засовываем ему кляп, чтобы он не разбудил остальных; мы схватим их всех. Было очевидно, что им доводилось проделывать подобное неоднократно.

Один за другим они скрылись внутри. И только лишь мужчина с цепями и кандалами остался ждать снаружи. Мешак шестым чувством угадал, что он и есть Охотник на рабов.

Досчитав до трех, Мешак сделал глубокий вдох и потянул за аркан в правой руке. Пригнув голову, он затаил дыхание и стал ждать. Но ничего не произошло. Он потянул сильнее. А потом рванул аркан уже изо всех сил. Изнутри хижины донесся грохот, когда котел с теплой смолой опрокинулся на пол у очага. Большая лужа растеклась ручейками по полу, которые подобрались к огню и дальше, к груде сосновых иголок. И тут раздался крик:

– В постели ниггера нет! – И вслед за этим вопль: – Да тут уже полыхает со всех сторон! Проклятье, валим отсюда!

В это мгновение Мешак потянул за второй аркан и дверь хижины с грохотом захлопнулась, а тяжелый деревянный брус, врезавшись в подпорный клин, запер дверь снаружи. Он долго возился с этим нехитрым приспособлением, опытным путем определяя длину бруса, наиболее подходящую для того, чтобы при ударе намертво заклинить дверь. И вот теперь открыть ее изнутри было невозможно.