Дом учителя

– Егор Петрович, я же назвался! Вы что, не знали, как нас зовут?

– Простите! – легко извинилась Анна Аркадьевна. И подумала: «Я специально, дружок! Чтобы с облаков спустить ближе к поверхности». – Егор Петрович, вашей дочери Елене двадцать пять лет. Если бы она была цыганкой, то уже бабушкой и при детях мал мала меньше. Иными словами, Лена зрелая личность. Пусть зреющая, в виду особенностей семейного воспитания. Она не детсадовка, и я не ее воспитательница. Она не школьница, и я не классный руководитель. Ваше и вашей супруги стремление призвать меня к порядку, указать на недостатки в работе, по меньшей мере, неуместно. Если вы хотите общаться со мной, то вам следует это делать, исходя из моего реального статуса.

– И каков ваш статус?

– Научный руководитель аспирантки, не вышедшей на защиту диссертации.

– Отставной козы барабанщик. Вы поддерживаете Лену в ее… выходке?

Последнее слово (то самое) он продавил через горло и этим подкупил Анну Аркадьевну. Спрашивал не чинуша, а усталый, встревоженный, работающий круглыми сутками отец.

Анна Аркадьевна заговорила мягче, доверительнее:

– Не поддерживаю, конечно. С другой стороны, я считаю неправильным и ошибочным отговаривать ее уж очень настойчиво и безапелляционно. Человек на подъеме, вдохновлен, расправил крылья. Возможно, не подозревал, что у него есть крылья и он сумеет летать. А мы на перышки польем расплавленным свинцом? В детстве мы плавили свинец. Где-то его брали…

– Из старых аккумуляторов. У вас есть дети?

– Да, тридцатидвухлетний мальчик и девочка, чуть младше Лены. Поверьте, нам с мужем не единожды приходилось наблюдать, как они совершают ошибки, о которых мы предупреждали, а потом стояли в стороне, нервно грызли ногти и наблюдали. Если ребенок не будет совершать ошибки, он навсегда останется ребенком.

– Я понял вашу позицию. До свидания!

– Будьте здоровы!



Он позвонил через неделю и начал странно:

– Хочу перед вами отчитаться, доложить.

– Я вас слушаю.

– Мы с женой, как вы советовали, решили, пусть едет, потрудится на земле, перебесится. Не выскочит ведь она замуж за какого-нибудь цыганского барона!

– Вероятность практически нулевая, – рассмеялась Анна Аркадьевна. – Вы правильно решили, хотя я ничего не советовала, а только высказывала свою точку зрения. Егор Петрович, вы уж не переживайте сильно. Дочь едет не к черту на кулички, не в Сибирь или на Камчатку, она будет под боком. Кроме того, сейчас не девятнадцатый век, когда девушки из хороших семей ломали свою судьбу, шли в народ, учительствовали в деревне. У Лены, конечно, наблюдается несколько романтически-пионерское настроение. Пионерское не в плане красных галстуков, а в смысле энтузиазма первооткрывателя. Мол, нет никаких методик, учебников для детей-инофонов.

– Каких-каких?

– Чей родной язык отличается фонетически от русского. Им, например, бесполезно объяснять, где пишем «ща», где «ча», потому что они не могут это произнести.

Анна Аркадьевна поддерживала разговор не потому, что общение с папой Лены было ей интересно, а имея конкретную цель. Она рассказала, что связалась с коллегами из Московского института открытого образования, где есть кафедра интеграции детей мигрантов. Лена туда отправилась, ее прекрасно приняли, она встретила единомышленников.

– Как водится, – говорила Анна Аркадьевна, – в провинции изобретают велосипед, а в столице уже раскатывают на мопедах, хотя до автомобиля еще очень и очень далеко. Егор Петрович, я не знаю сферы вашего влияния и не уверена, что мой совет, в данном случае это именно совет, уместен. Есть учебник Ольги Синевой «Русский язык от ступени к ступени» для детей-инофонов и билингвов – это те, кто в двуязычной среде растет. Надо бы каким-то образом постараться отправить Лену на землю, как вы выразились, вооруженной, хотя бы с учебниками. Не знаю, какие действия необходимы: протолкнуть дополнительные тиражи, отксерокопировать, на худой конец. Но в чем я уверена определенно, что подобные усилия с вашей стороны будут много значить для Лены. Хотя я ни в коем случае не хочу сказать, что ее экстравагантное решение как-то связано с желанием вырваться из-под родительского ига. Лена – милый домашний ребенок, очень любит вас и маму.

Тут Анна Аркадьевна слегка покривила душой, но цель того стоила.

– Задачу понял. Я хотел бы с вами, Анна Аркадьевна, познакомиться лично.

– Мир тесен, Егор Петрович. Всего доброго!



Он стал ей названивать, приглашать на обед, на ужин – встретиться. Анна Аркадьевна деликатно отказывалась. Следовало бы сказать жестко, что его приглашения неуместны, но она почему-то не говорила. Оправдание: не хочу навредить Лене – было неубедительно. Как может посторонний человек навредить родительской любви? Все, что рассказывал отец о деятельности дочери, он черпал из соцсети, где Лена ежедневно строчила пространные посты и куда Анна Аркадьевна была вхожа. Она твердо решила прекратить этот дурацкий телефонный флирт, но не успела, Егор Петрович заявился во плоти.

В министерстве Анна Аркадьевна работала на полставки, но это не избавляло от ненавистных заседаний-совещаний, да и если на них не ходить, то протолкнуть нужное постановление (читай – бюджетные деньги) не удастся.

Она вышла с совещания взлохмаченная (психологически) и тяжело дышащая (натурально). Финансирование программы урезали на треть. От этой трети еще половину разворуют на местах, и людям, педагогам, которые работают с одаренными детьми, достанутся крохи.

– Здравствуйте! Я Зайцев.

К ней шагнул мужчина среднего роста, полноватый, лысоватый, в отличном костюме, в белоснежной рубашке, побывавшей в стирке не более двух раз, Анна Аркадьевна в этом прекрасно разбиралась, при консервативном галстуке темно-синего цвета с едва заметными горошинами.

– Добрый вечер! Рада вас видеть, – дежурно растянула губы Анна Аркадьевна и лихорадочно думала: «Зайцев? Кто у нас Зайцев? Из финансового департамента?»

– Папа Лены, который вам регулярно звонит.

– Да, конечно! Егор Петрович. Чем обязана?

Он легонько взял ее за локоть и повел по коридору. Улыбался, и не нужно способностями физиономиста обладать, чтобы понять, чему он радуется. Фото в Интернете могло быть приукрашено фотошопом, а натура в жизни косорылой старой дурнушкой. Живая Анна Аркадьевна оказалась вполне ничего себе.

– Куда вы меня тащите? – остановилась Анна Аркадьевна, опомнившись.

В не цепком, но ощущаемом захвате Егора Петровича ее руки была энергия власти – мужской, волевой, заставляющей подчиняться.

– На воздух, на свободу, в театр. У меня два билета, – Егор Петрович вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт. – На премьеру в Театр Наций.


– Я не театралка.

– Тогда просто прогуляемся по улице.

На улице который день лил унылый холодный дождь, и москвичи с тоской мечтали, что ледяные струи превратятся, наконец, в снежинки.

Анна Аркадьевна выразительно хмыкнула.

– Посидим в кафе, поболтаем, – быстро нашелся Егор Петрович.

– Я должна вам сказать…

– Да не надо! – протянул он с досадой, которая никак не подходила чиновнику высокого ранга, а скорее напоминала завывание блатного авторитета. – Будто я не знаю, что вы хотите сказать. Что-нибудь вроде мое поведение неуместно. Анна Аркадьевна, не принимайте меня за пошлого приставаку. Я вас не клею, не покупаю, не предлагаю на личном самолете отправиться на уик-энд в Арабские Эмираты. Хотя если вам хочется песка и моря…

– У вас есть личный самолет?

– Нет. А вы имеете дело только с теми, у кого есть персональный лайнер?

– Егор Петрович!.. – шумно вздохнула Анна Аркадьевна и не смогла продолжить, потому что он опять ее перебил.

– Где ваши пальто и сумка?

– В кабинете, в отделе.

– Это где?

– Двумя этажами ниже.

– Пошли. – Он снова взял ее за локоть и направился к лестнице. – Рванем-ка в чебуречную? Была такая во времена моего студенчества. Может, сохранилась? Вы будете есть фантастические чебуреки, по рукам потечет сок, а я стану рассказывать, как мы пацанами тырили аккумуляторы на автобазе, чтобы отлить печатки и кастеты из свинца. Не отказывайтесь! Неужели жалко час времени потратить?

– Вы человек-танк?

– Точно! Как стал на гусеничный ход в маленьком городке за Уралом, так и покатил.

Им встретился замначальника управления, в котором работала Анна Аркадьевна, несколько минут назад урезавший бюджет с пространными рассуждениями о государственной целесообразности. Увидев конвоируемую Анну Аркадьевну, замначальника притормозил, раскланялся с Егором Петровичем подобострастно вы меня помните? Егор Петрович небрежно кивнул, продолжая развивать тему танка, говорил Анне Аркадьевне, что у нее, конечно, имеются бронебойные снаряды, но пускать их в ход смысла не имеет, потому что он – танк добрый и миролюбивый.

Егор Петрович остался ждать в коридоре, Анна Аркадьевне зашла в кабинет, следом – замначуправления.

Кивнул на дверь:

– Это Зайцев? Из Совмина?

Она пожала плечами.

– Анна Аркадьевна, возможно, изыскав резервы, мы сможет вернуться к обсуждению вашего проекта.

Ей вдруг захотелось схватить со стола стопку папок и треснуть замнача по голове.

Вместо этого она надела пальто, повесила на локоть сумочку, медленно натянула перчатки:

– Это Зайцев. Фамилия встречается так же часто, как Волков или Медведев. Всего доброго!

Выйдя за дверь, она быстро пошла, отбивая каблуками сапожек злую дробь. Проект стоил того, чтобы, поступившись принципами, она добилась бы достойного финансирования. Обычные игры-интриги, рука руку моет ты чей, он откуда, к кому ты вхож, какие проблемы можешь решать. Через некоторое время ее обязательно попросили бы связаться с Зайцевым, попросить его содействия. И то, что она прикрывалась Зайцевым не для личной выгоды, не в карман себе деньги клала, значения не имело. Тебе помогли, и ты будь любезна.

– Что там было? – спросил широко шагающий Зайцев. – Почему вы нервничаете?

– Вас опознали.

– Не надо было кочевряжиться и соглашаться, когда я звонил по телефону.

– Знаете что! – резко остановилась Анна Аркадьевна.

– Знаю. Не первый год в эти игры играю. Чебуреки! Если бы вы их хоть раз в жизни пробовали, то у вас свистело бы в желудке, как у меня сейчас.

– Вы меня в театр приглашали, – продолжила движение Анна Аркадьевна. – Собирались сидеть в зале и курлыкать животом? Кстати, билеты в этот театр по астрономическим ценам. Поэтому вам, вероятно…

– А говорили, что не театралка. Это приглашения, бесплатные, на третий ряд партера. Свято место пустым не останется.

Пока они дошли до машины, успели еще несколько раз мелко поссориться и помириться. Точно подростки.

«Если я его сейчас спрошу, на кой ляд он мне сдался, – думала Анна Аркадьевна, – он ответит, что на какой-то да и сдался. И будет совершенно прав».

Персональный автомобиль Зайцева, Анна Аркадьевна не разбиралась в марках, напоминал черный облизанный леденец и стоял в категорически-неположенном месте. Водитель, тридцатилетний верзила в строгом костюме, с непроницаемым лицом тупого и честного американского спецназовца, вышел, распахнул огромный зонтик и проводил хозяина и даму к задней дверце машины.