Дом учителя

– А я Веничку Ерофеева.

– У меня целый список артистов, которых я считаю бездарными кривляками.

– В моем списке еще и государственные деятели, и телеведущие, и прочие известные личности.

– Пароль не нужен, – Ивана протянула руку, и они обменялись рукопожатием.

Девушка, понятно робевшая при первом знакомстве, теперь держалась свободно и раскованно. При своей марсианской внешности, громадности Ивана не выглядела примороженной снежной королевой с тяжелой поступью, медленными реакциями и жестами, как у робота. Ивана была плавной, изящной и добрую сотню килограммов веса носила с легкостью. Она походила на какое-то доселе неизвестное животное, слегка похожее на тигрицу, только не хищное, хотя и умное, не ласково-коварное, хотя и дурашливое. Девушка, несомненно, обладала тем кокетливым артистизмом, который делает женщину обаятельной, необычной, притягивающей. Если кокетливое жеманство Вали Казанцевой принять за десять, то Ивана выше троечки не поднималась. Однако какая это была троечка! Между легкой игривостью Иваны и откровенным манерничаньем Вали была такая же разница, как между чашечкой эспрессо и бадьей кофе американо.

Анна Аркадьевна совершенно очаровалась бы Иваной, если бы все время не ждала, что Ивана заговорит о Лёне, начнет жаловаться. Или превозносить? Но девушка ни словом, ни полсловом о нем не упомянула, будто Лёньки и не существовало. Но что тогда их, Анну Аркадьевну и Ивану, связывало?

Девушка спросила о работе Анны Аркадьевны, про одаренных детей. Анне Аркадьевне часто задавали этот вопрос, и она его не любила. Не обладала даром говорить просто о сложном и не верила, что есть люди, способные на пальцах объяснить высшую математику. У нее был двоюродный брат, успешный ученый, специалист по холодной обработке металлов. Когда его спрашивали, чем занимается, он отвечал, что металлы холодные и их надо обрабатывать. Анна Аркадьевна пошла дальше, у нее имелся заготовленный набор фраз о предмете своей деятельности.

– Большей частью одаренные дети очень вредные, – сказала Анна Аркадьевна. – Они другие, не такие как мы. По-другому учатся и трудятся, по-другому видят мир, по-другому строят отношения с окружающими. Чаще всего одаренность связывают с опережающим развитием. Но это только вершина айсберга, да и хорошие способности не равняются одаренности. «Подводная часть» – самое главное, и ее подчас трудно увидеть и учителям, и родителям. Это одаренность нестандартным видением, нешаблонным мышлением. Гениальность может быть, хотя может и не быть, замаскирована, заилена неспособностью или активным нежеланием усваивать учебный материал, не имеющий отношения к так сказать специализации гения. Поэтому все так любят вспоминать, что Ньютона и Эйнштейна выгоняли из школы за неуспеваемость. Ювелир видит в мутном булыжнике алмаз и знает, как его огранить, превратить в бриллиант. Цель моей работы – воспитать, вырастить таких ювелиров от педагогики.

– Это жутко интересно и страшно ответственно. Судьба ребенка: станет он Нобелевским лауреатом или…

– Будет бревна на лесопилке ворочать.

– При чем тут бревна?

– К слову. Ты любишь детей?

– Конечно.

– Ты родишь богатырей, и я нисколько не расстроюсь, если они не будут жутко одаренными.

Намек был не просто прозрачен – практически откровенное подталкивание к тому, чтобы девушка рассказала об их с Лёней жизни, планах или проблемах. Ивана чуть запнулась, словно хотела что-то сказать, но передумала, поблагодарила с вежливой улыбкой. Принесли счет, Ивана пресекла попытку Анны Аркадьевны участвовать в оплате, я приглашала. Они встали из-за стола и пошли на выход.

Анна Аркадьевна не любила недомолвок, которые порождают долгие и нудные, часто нелепые и абсурдные размышления. Прокручивание фарша по третьему и четвертому разу не дает ответа на вопрос, какой продукт толкали в мясорубку.

– Ивана! Ответь мне откровенно, почему ты меня пригласила?

Они шли по улице, но тут Анна Аркадьевна остановилась, задрала голову и уставилась на девушку с учительской строгостью.

Напомнила самой себе свою бытность школьной учительницей. Петрова! Где твоя тетрадка с домашним заданием? – Ан Аркадьна! Я дома тетрадку забыла, но я все решила и по памяти помню!

– Потому, что Лёня сказал, что вы из-за нас попусту переживаете. Я подумала, что мы встретимся, вы увидите мою самодовольную физиономию и успокоитесь. Ведь счастливую женщину легко отличить от несчастной?

Ивана отвечала точно как растеряха Петрова, хорошая, очень способная девочка.

– Извини! – с улыбкой повинилась Анна Аркадьевна. – У меня, как у матери, тысячи вопросов. И если на все ответ «Да!», то мне больше ничего и не нужно.

Ивана рукой нарисовала в воздухе большой полукруг:

– Да! Да! Да! Тысячу раз. Громадными буквами из солнечных зайчиков.

Анна Аркадьевна отвернулась, чтобы Ивана не увидела ее навернувшихся слез, и зашагала дальше.

Простились на троллейбусной остановке. Ивана наклонилась, поцеловала Анну Аркадьевну в щеку, пахнуло странными духами – морской бриз и апельсиново-ландышевый коктейль.

– Мне с вами было очень интересно, – сказала Ивана. – Как-нибудь еще сбежимся?

«Надеюсь, – подумала Анна Аркадьевна, – эти слова не дань вежливости».

– Конечно! – пробормотала она, не глядя на девушку. Тут же испугалась, что отведенный взгляд может быть истолкован как дежурное необязательное согласие. Хотя она-то просто не желала показывать свою сентиментальность. – Теперь моя очередь приглашать культурно развиваться?

– Заметано!

Анна Аркадьевна смотрела на удаляющуюся Ивану – высокую, плавную, возвышающуюся на толпой. Люди на нее таращились исподволь и откровенно, поворачивали головы. Все девушки хотят привлекать внимание, но быть постоянным объектом интереса, близкого к биологическому? Можно ли к этому привыкнуть? Анна Аркадьевна едва не пропустила свой троллейбус, потому что предавалась сладостным мыслям. Совершенно необыкновенная девушка выбрала моего сына. У нее ведь воздыхателей – штабеля до неба, до Марса. Девушку, обойденную мужским вниманием, и ту, которая им избалована, отличить легко. Значит, в Лёне тоже есть нечто незаурядное и особенное.



Вечером, уже не только с намерением подлизаться, а и желая знать его точку зрения, Анна Аркадьевна спросила мужа:

– Ты веришь в дружбу разновозрастных людей, когда один другому годится в матери или отцы?

– Ты про кисловодского мальчика?

– Дался он тебе! Я его видела только один раз, когда поселяла у Ольги.

Анна Аркадьевна встала, чтобы выйти из кухни, но Илья Ильич удержал ее за руку.


– Ты стала очень обидчивой. Это заразно. Без повода обижаешься, потом я обижаюсь…

Можно принять за его извинение.

Анна Аркадьевна вернулась за стол и буркнула:

– Еще неизвестно, кто тут бациллоноситель.

Чтобы подтолкнуть ход мысли мужа, назвала имена, напомнила о молодых преподавателях академии и курсантах, с которыми у него было общение, выходящее за рамки формального и служебного.

– Оно не дружба, – сказал Илья Ильич, – как-то по-другому называется. Дружба – это с Лешкой, Серегой, с Павликом. Сходить в баню, заманить к себе на дачу или к ним поехать.

– Зимняя рыбалка, преферанс, футбольный или хоккейный матчи, пиво с креветками или воблой, которой вы об стол колотите.

– Именно. Душа отдыхает, а с молодыми она трудится.

– Душе полезно трудится.

– И заслуженно отдыхать тоже не вредно. Лучше всего душа отдыхает с друзьями, старыми, проверенными, надежными.

– Я сегодня встречалась с Иваной.

Илья Ильич напрягся.

«Сейчас он скажет, – подумала Анна Аркадьевна: –“Ага! Быстро раскусила марсианка нашего оболтуса, кто бы сомневался. Только вопрос времени”».

– Что ей нужно? – спросил Илья Ильич. – Плакалась? Пусть отправляется в космос, бегает по астероиду и машет пролетающим кораблям. Лёнька ей не мил! Да у него таких гуманоидих будет, как хрущей в огороде.

– Почему хрущей? – улыбнулась Анна Аркадьевна.

Илья Ильич сказал, что в этом году личинок майского жука невероятное количество, куда ни копни лопатой – хрущ. Современные девушки, Любаня, конечно, не в счет, еще те хрущихи: пока в воздухе порхает, крылышками блям-блям-блям, вся из себя чудное создание, а как приземлится, да в почву зароется – все! Вредительница, пожирательница, и никакой дуст ее не берет. Вот недаром во времена Толстого и Чехова говорили «заесть» – испортить чью-то жизнь. Жена заела мужа, свекровь заела невестку…

Анну Аркадьевну подмывало продолжить: «Отец заедает сына», – но она благоразумно промолчала. Наслаждалась редким моментом – Илья защищает Лёню. Может быть, она, Анна Аркадьевна, вообще ничего не понимает в отношениях отца и сына, и в ее семье все нормально? Тогда ее постоянные упражнения с бросанием на амбразуру выглядят крайне глупо. С другой стороны, мужчины нуждаются в женской глупости сильнее, чем в женском уме.

– Ивана не плакалась и не жаловалась, – помотала головой Анна Аркадьевна. – Пригласила меня на показ одежды, потом мы посидели в кафе. Она очень любопытная девушка. Как личность. Мне с ней интересно, мне бы хотелось с ней дружить.

– С Лёнькой-то у них что?

– Большая и светлая любовь под радугой из солнечных зайчиков.

У Ильи Ильича дрогнули губы, он потянулся за газетой, как бы давая понять, что разговор окончен:

– Любите вы, женщины, красивые слова.





8




Юра работал по двенадцать часов, без выходных, на грузовике доставлял материалы на стройки. Когда приехал, по-людски, то есть по правилам хорошего тона, следовало бы его пригласить к себе домой, познакомить с детьми и мужем, но Анна Аркадьевна не стала этого делать. Забила холодильник продуктами, купила журналы и газеты с объявлениями о вакансиях, приготовила ужин, и они с Юрой вдвоем трапезничали на Ольгиной кухне.

Юра впервые приехал в Москву, добирался на метро, потом на автобусе. Мегаполис наверняка оглушил провинциала, хмурость, сосредоточенность Юры были вполне объяснимы. Он думал о чем-то своем, советы Анна Аркадьевны, сводившиеся к экономии денег и времени на проезд в транспорте, слушал вполуха, вставлял: я разберусь. Его самонадеянность была не обидной, потому что представляла собой, как надеялась Анна Аркадьевна, готовность ответить на вызов столицы.

На прощание она легонько дотронулась до его плеча:

– Будут вопросы, звони. Хотя ты, кажется, относишься к тем людям, которые предпочитают решать свои проблемы самостоятельно. Что вызывает уважение. У тебя все получится, мальчик. Передавай маме привет!



Соседи по даче продавали свой участок с уютным бревенчатым домом. Анна Аркадьевна уговорила мужа купить этот участок, домик станет гостевым и в перспективе – для детей с их будущими семьями. Чтобы окончательно вытравить мечту Ильи Ильича об усадьбе на берегу Оки или Волги, она заронила идею о бассейне. Сейчас такие строят на дачах, крытые поликарбонатом, издалека они напоминают огромные теплицы. Бассейн – спасение для тех, у кого проблемы с позвоночником, да и вообще он сделает загородный отдых по-новому привлекательным. Илья Ильич загорелся: и бассейном, и перестройкой нового дома, в котором будет сауна, комната отдыха с камином, на втором этаже три спальни, летом после бани можно посидеть за самоваром на веранде, увитой не простецким диким виноградом, а каким-то капризным и невероятно красивым плетистым растением, пока оно подрастет, можно сажать однолетнюю фасоль, зацветая, она поднимает от земли волну красных цветов, которые на фоне сочных зеленых листьев смотрятся до искусственности декоративно. И конечно, надо продумать землеустройство. Не торопясь, чтобы не пришлось переносить огород или ягодники, кусать локти, что не в том месте разбили сад или поставили теплицу.

Они взяли кредиты, и Анна Аркадьевна май и июнь читала лекции в школах молодых родителей, раньше их бы назвали платными курсами. Раньше таких не было. Организаторы, они же хозяева курсов, дали лекциям Анны Аркадьевны «привлекательное» название «Воспитание одаренности». Она попыталась сопротивляться, мол, это звучит так же умно, как «Выращивание голубых глаз» или «Устранение лопоухости силой воли». Можно развить способности, например музыкальный слух, привить навыки, например рисования. Можно ребенка, неспособного к математике, подтянуть до приличного уровня, трудно, но можно. Развить память, пробудить любовь к учебе. Истинную одаренность можно только загубить. Анну Аркадьевну, ничего не понимающую в маркетинге, уговорили не сопротивляться, и решающим аргументом стал гонорар – десять тысяч рублей за двухчасовую лекцию. Когда у тебя долги перед банком, муж, воспрянувший, кипящий идеями, то кочевряжиться не приходится.

Занятия посещали небедные и неработающие молодые матери, стремящиеся предоставить своим детям лучшее воспитание, основанное на достижениях современной педагогики. Женщины, как на подбор, были холеными красавицами, начитанными по предмету: проглотили массу популярной литературы о правильном общении с ребенком, о преодолении кризисных ситуаций. Однако, с точки зрения Анны Аркадьевны, есть два разных, подчас не пересекающихся, положительных процесса: читать умные рассуждения, подкрепленные яркими примерами, и претворять полученные знания на практике. Когда у этих замечательных женщин случались проблемы с детьми, они мчались к психологам. И правильно делали. Оба этих процесса, как и появление прослойки небедных, незамотанных нуждой матерей, были весьма отрадными. Два десятка лет назад правильные родители из среднего класса обычно концентрировались вокруг специальных школ с углубленным изучением иностранных языков. Число этих школ было мизерным, а большинство детей росло как трава. Хотя трава в сравнении с нежными культурными растениями более стойкая, выносливая, ее так просто не искоренишь.

Прежде Анна Аркадьевна любила читать лекции. Волнение перед выходом, долгий шлейф приятного возбуждения после лекции. Точно артистке, ей надо было завоевать аудиторию: подчинить, заставить пугаться, ахать, смеяться, восхищаться – все как на сцене. Только в отличие от театра с его развлекательной задачей перед ней стояло требование научить, то есть представить некие знания в определенной логической системе, закрепить их ненавязчивыми повторами мысли, увидеть ответную реакцию – дошло ли.

Нынче вдохновения сильно поубавилось. Врачи и педагоги выгорают быстрее, чем специалисты, которые не имеют постоянного контакта с людьми. У докторов всё больные, больные, больные, десять-двадцать-тридцать человек день за днем, день за днем. У педагогов все дети, дети, дети – каждый год одни и те же программа, учебник, домашняя работа, самостоятельная, контрольная, те же пятерки, четверки, двойки и тройки. Из профессии надо уходить вовремя. Как же! Теперь пенсионный возраст увеличили. Большой привет тем, кого станет учить шестидесятилетняя вялая училка и выписывать рецепты шестидесятипятилетний доктор, втайне ненавидящий пациентов, всех скопом и каждого в отдельности.

Сравнивая себя с артистами, Анна Аркадьевна вовсе не пыталась примазаться к культурной элите. Она как раз недолюбливала артистическую братию за жеманство и наркотическую потребность в славе. Хотя если от кого сыну и достались гены паяца, то именно от нее. Хороший артист в том смысле пример, что мастерство, опыт, навыки позволяют ему отработать качественно безо всякого вдохновения или на ошметках его. Двухсотый раз он в пьесе «На дне» произносит монолог Сатина про человек звучит гордо, и зал рукоплещет. Среди зрителей вряд ли есть кто-то видевший спектакль двадцать лет назад и того Сатина, который на разрыв души стрелял в зал: «Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека». Если же таковой зритель и найдется, то он давно знает, что слова эти – романтическая дребедень. Человек звучит и гордо, и пошло, и высоко, и низко. На то он и человек.