Дом учителя

– Их произведения, кроме всего важного и базового, – культурный код.

– Ага! – рассмеялся Лёня. – Помнишь, Севку Кулакова? Мы у нас на кухне после футбола ели, я Севку клеймил, что из-за его мазилова проиграли, и ты сказала: «Моська слушает да ест». Севка обиделся. Когда ты вышла, он сказал: «Чего твоя мама меня щенком обзывает?» Кстати, ты тогда допустила известную ошибку. У Крылова есть две басни «Слон и Моська», помнишь, по улица слона водили… И другая «Кот и Повар», там как раз Васька, который слушает да ест.

– Хочешь сказать, что у тебя с культурным кодом все в порядке?

– Благодаря тебе. И папе, конечно. Правда, здорово было, когда мы все вместе читали под сухофрукты?

– Педагога из тебя не выйдет, – рассмеялась Анна Аркадьевна. – Для учителя ты слишком изворотлив.



Читая лекции или отвечая на вопросы, Анна Аркадьевна никогда не ссылалась на собственный родительский опыт. Она терпеть не могла, когда учитель говорил я со своими детьми или врач рассказывал, как он вылечил родную бабушку. Специалист должен оперировать исследованиями, научными данными и последними разработками. Что педагог делает со своими детьми или доктор с бабушкой – это их личное дело, и они не должны принижать науку, превращая ее в бытовой разговор вот еще был у меня случай. И если все-таки какой-то пример из ее семейной, а не профессиональной жизни был показателен, она лукавила и приводила его как наблюдение посторонних специалистов.

Извечное как приучить ребенка к чтению. Потратить время. А конкретнее? В одной семье мать как-то заметила супругу:

– Хотим, чтобы дети полюбили чтение, но ведь они никогда не видят нас с книгами в руках. Мы читаем, когда их нет рядом, перед сном, в выходные, когда они в секциях, кружках или на улице гуляют. Отныне все будет по-другому!

После ужина, не зависимо от того, сколько ждет дел, родители и двое их детей, тринадцатилетний сын и восьмилетняя дочь, устраивались в гостиной каждый со своей книгой – на час, если домашнее задание не сделано или надо срочно стирать давно замоченное белье, на полтора часа, если долженствования отсутствуют.

Если бы Анну Аркадьевну спросили, какой период она была камерно счастлива с детьми и мужем, она бы ответила – те вечера чтения.

Они с Любаней валетиком лежали на диване, сын и муж сидели в креслах. Для дополнительного освещения были куплены лампы на струбцинах, и комната превращалась в загадочное помещение, где корпят над фолиантами алхимики.

Минут через тридцать-сорок Лёня и Любаня начинали ерзать и просить:

– Мам, а чего-нибудь поесть и попить?

– Это ужасно непедагогично, – поднималась и шла на кухню Анна Аркадьевна.

У нее были припасены орехи, сухофрукты, яблоки, печенье или сделаны маленькие бутерброды, сварен компот или настоян холодный чай.

Коллективное чтение длилось почти год и закончилось, когда дети, отправленные спать, подрались. У Лёни перегорел фонарик, с которым он читал под одеялом, и он пытался отобрать сестрин.





9




Анна Аркадьевна возвращалась домой около десяти вечера. Не ночь, летние сумерки. Навстречу ей шла Ольга или женщина очень похожая на Ольгу. Соседка рванула бы, ускорила шаг, чтобы они вместе вошли в подъезд, поболтали. Женщина вдруг остановилась, растерянно потопталась и быстро направилась к пятому подъезду, а они жили в третьем. Очень похожа. Это точно Ольга! И два дня назад Анне Аркадьевне показалось… Группка женщин во дворе, там была Ольга или женщина, похожая на Ольгу. Анна Аркадьевна обратила внимание на то, что женщина резко покинула группу, потому что остальные недоуменно повернулись ей вслед.

Что происходит? Почему Ольга ее избегает? Последний раз они виделись, когда Ольга принесла ключи от своей квартиры для Юры, после даже по телефону не говорили. Анна Аркадьевна остановилась у Ольгиной двери. В те пять минут, что Анна Аркадьевна ждала Ольгу, она поймала себя на неприятном чувстве поруганного величия. Анна Аркадьевна привыкла, что Ольга перед ней лебезит, смотрит снизу вверх, заискивает, пытается быть полезной, считает себя навеки обязанной. Хотя роль Анны Аркадьевны в судьбе Ольгиного сына не была столь уж громадной, не потребовала больших жертв, усилий или напряжения. Поклонение вызывает зависимость. Когда оно подтаивает, становится досадно, словно тебя заподозрили в мелком шулерстве. Анна Аркадьевна никак и ничем не могла обидеть Ольгу. А кто мог, кажется, понятно.

Увидев Анну Аркадьевну, Ольга замерла на последней перед площадкой ступеньке. Сначала вспыхнула испуганно, потом поджала губы и опустила голову.

«Записала меня во враги», – подумала Анна Аркадьевна.

Как всякий добрый и без меры активный человек, Ольга на другом полюсе своей деятельной доброты имела страсть к поиску и придумыванию врагов. Их было немного (соседка-пианистка, директор магазина, в котором Ольга работала, приемщица в химчистке…), они переходили из одной категории в другую, если Ольге выпадала возможность осчастливить врага или, напротив, осчастливленная персона платила черной неблагодарностью. Ольга, к ее чести, не распространялась о своих добрых делах, но была утомительно многословна, описывая козни врагов.

– Здравствуйте, Ольга! Вы меня избегаете? В чем дело? – прямо спросила Анна Аркадьевна.

Ольга не ответила и оглянулась, явно намеревалась смыться.

– Стойте! Ни шагу назад! – потребовала Анна Аркадьевна. – Юрий? Что он натворил? Мне клещами из вас тащить?

– Маринку, Петькину жену, совразил, – подняла глаза Ольга.

– Что-что? А-а, совратил и соблазнил. Поганец! – воскликнула Анна Аркадьевна в сердцах и принялась давить на кнопку звонка.

– Нету его, свет не горит, – сказала Ольга.

– Откройте своим ключом.

В квартире было чисто, но душно, пахло нежилым жилым помещением. Они прошлись по комнатам, распахнули окна, на кухне заглянули в холодильник. Нарезки хорошей колбасы, йогурты, сыры, фрукты, импортная минеральная вода, дорогие консервы. Богато.

– Маринка ему таскает, – заключила Ольга, усаживаясь за стол.

Теперь ее не требовалось подталкивать, слова потекли рекой, наталкиваясь, сцепляясь, смешиваясь.

Марина как-то приехала сюда за вещами, столкнулась с Юркой и пошло, зачастила. Ее-то, рязанскую замухрышку, Петя как королеву содержит, а она тварь неблагодарная, внучку жалко, Петя узнает, греха не оберешься…


История Пети и Марины была Анне Аркадьевне прекрасно известна. Девушка приехала в Москву за счастливой судьбой, которая есть замужество с богатым, добрым и не жадным. Работала администратором сайта в Петиной компании. И приглянулась первым делом Ольге.

Анна Аркадьевна помнила давние рассуждения вслух соседки:

– Симпатичная, но не такая уж красавица, что упасть и не встать, знаем, как смазливые хвостом вертят. Скромная, Пете глазки не строит. Опять-таки положительно, что из провинции, будет Пете всю жизнь благодарная.

Ольга давила на сына, женись да женись, хорошая девушка, хватит тебе таскаться, протаскаешься. Сыграли свадьбу, родилась девочка.

Анна Аркадьевна слушала стенания Ольги и думала о том, что все эти охотницы за красивой жизнью ведут себя нечестно. Их замужество своего рода сделка: я тебе – свою молодость, неземную красоту и обязательство создать хороший, теплый, стильный дом, родить наследников. Ты мне – возможность ни в чем себе не отказывать, проще говоря, денег вдоволь. От нее – исходя из ее природных возможностей, от него – из ее потребностей. Потом оказывается, что хотя партнер свои обязательства выполняет, одолевает тоска и хочется чего-то другого, даже рая в шалаше. С другой стороны посмотреть. С Петей могла бы нетоскливо жить либо глубоко, яростно в него влюбленная женщина с печальным прошлым, либо невзыскательная заурядная клуша-кукла. Он эмоционально примитивен и туп во всем, что не касается его бизнеса и околокрасивой жизни, вроде марок автомобилей. Петя вряд ли прочитал в жизни хоть одну книгу. Он ни бельмеса не смыслит ни в спорте, ни в политике, ни в искусстве. И при этом имеет собственное мнение обо всем. У него комплекс падишаха. Ему хочется развалиться в кресле и чтобы вокруг бегали с опахалами и возвеличивали его мудрость. Как мать, он энергичен до суматошности, добр и щедр. Марина, вероятно, поняла, что его щедрость не связана лично с ней, с ее небесной красотой и душой. Будь на ее месте Катя, Маня или Дуня, они получали бы аналогичное. А чего ты хотела, девочка? Чтобы он оставил то, что его больше всего интересует, дарит единственно ценное для него удовольствие, что, по сути, и есть для него смысл жизни – бизнес, с его борьбой, азартом, ставками, рисками, победами и поражениями?

Вслух Анна Аркадьевна ничего не сказала, с точки зрения Ольги, неблагодарная Марина с жиру бесится. А это не то же самое, что и рассуждения Анны Аркадьевны?

– Как хотите, Анна Аркадьевна, не обижайтесь, но пусть Юрка отсюда вон улепетывает, – рубанула воздух Ольга.

– Конечно, – кивнула Анна Аркадьевна, – только поможет ли? Они в другом месте сойдутся.

– Я почему приехала-то? Застукать их!

– Зачем? Что это даст? Скажите, вы с Мариной говорили? На какой, так сказать, стадии их отношения?

– Не было, – мгновенно поняла Ольга. – Я ей пропесочку-то устроила. К стенке приперла, мол, было или не было. Клянется, что не было. Так будет! Дурное занятье не хитрое. И говорит, не ваше дело, огрызается, паршивка.

Анна Аркадьевна представила Ольгину пропесочку. Марина наверняка услышала и про тварь провинциальную неблагодарную, и про сыр в масле. Лучшей психологической поддержки не придумаешь.

Она набрала номер телефона Юры:

– Здравствуй! Это Анна Аркадьевна. Узнал? Ты далеко? Когда будешь дома? Через полчаса? Позвони, когда приедешь, я спущусь, нам надо поговорить, – нажала «отбой» и внимательно посмотрела на Ольгу. – Я сделаю все, что в моих силах. Ольга, какая у нас задача?

– К совести их призвать!

– Какая совесть у влюбленных? Нет у них ни совести, ни чести, ни жалости к детям, я имею в виду вашу внучку. У них на уме сами знаете что. Наша задача – сохранить семью Пети. Правильно?

– Да! – послушно кивнула Ольга.

– Поэтому мы действуем на двух фронтах. Я беру на себя Юру, а вы – Марину. Сейчас вы пойдете на улицу и будете ждать свою невестку. Сядете к ней в машину. Ольга! Далее слушаете, что я скажу, особенно внимательно! Вы человек огромной доброты. Кусочек доброты можно потратить на невестку? Нужно! Представьте на минутку, что это ваша дочь. Если она бросилась на заезжего молодца, значит, не так уж хорошо ей живется. Она готова пожертвовать и ребенком, и богатой жизнью, значит, дошла до ручки. Не ругайте ее, не поносите, пожалейте по-матерински, расспросите, что у вас, у них с Петей не так, попробуйте вместе придумать выход из кризиса. Поплачьте друг у друга на груди, в конце концов! Если вы любите своего сына и внучку, вы сделаете так, как будет лучше для них.

Ольга облизывала и кусала губы – боренье чувств человека, попавшего в ловушку собственных добродетелей. Анна Аркадьевна очень умная женщина и плохого не посоветует. Но жалеть Маринку, плакать над ее долей? Это переворачивало представление Ольги о положении вещей с ног на голову. Как она любила говаривать о конфликтных ситуациях, мозги с задницей соревнуются, а победителей не судят. Ей хотелось еще поговорить с Анной Аркадьевной, обсудить, обмусолить, разложить по полочкам, еще раз услышать, что она, Ольга, добрая хорошая женщина. Но Анна Аркадьевна встала, давая понять, что разговор окончен. Ольга тяжело вздохнула – с Анной Аркадьевной лясы не поточишь, скажет что-нибудь умное и до свидания.



Дома Анна Аркадьевна долго разговаривала по телефону с мужем, он делился дачными новостями и отчитывался о проделанной работе. Про свой день Анна Аркадьевна сказала кратко рутина, устала, скорей бы выходные, приехать к тебе. Она старалась не выдать голосом, как портилось и портилось у нее настроение. Потому что невольно, а скорее, сознательно врала мужу в варианте умалчивания. Сегодня она встречалась с Егором Петровичем, и многое от него услышанное было бы интересно Илье Ильичу, но упоминать об этом нельзя. Она должна была бы рассказать об амурных похождениях кисловодского Юры, потому что обсуждение чужой жизни вносит в собственную семейную жизнь сплачивающие элементы, пусть и отдающие досужими сплетнями. Реакция мужа будет злорадной. Сам отправил ее на курорт, а теперь не может простить, что она две недели без него хорошо проводила время. Илья Ильич рассказывал о похождениях соседского кота, который враждует с собакой других соседей и постоянно ее провоцирует. Прошлой ночью собака загнала кота на дерево, и он орал до рассвета, утром искали лестницу, самая подходящая, длинная, нашлась у Ильи Ильича… Несколько раз звонил Юра, но Анна Аркадьевна не прерывала разговора с мужем, слушала про кота, собаку и лестницу.

Она врет-умалчивает, но не фальшивит. Удобная формулировка. Где-то встречалась. Но, кажется, относилось к поэзии. В строчках Некрасова О! Муза! Я у двери гроба! нет ни слова правды. Музы во плоти не существует, и двери у гроба, как и самого гроба в тот момент перед поэтом. И в то же время в этом крике души отсутствует фальшь. Она, Анна Аркадьевна, искренне и глубоко любит мужа, и никогда ни один мужчина ни на секунду не поколебал ее уверенность в том, что много лет назад встретила свою судьбу. В ее отношениях с Егором Петровичем нет крамолы, а в чувствах к мужу – фальши.

Выкрутилась? Довольна?

Илья Ильич теперь делился впечатлениями от посещения теплицы соседей-врачей. Полив устроен с помощью систем для медицинских капельниц: прозрачные трубочки, колбочки, в которых капает жидкость и далее, опять-таки по трубочкам, бежит персонально в вену каждому огурцу, перцу или помидору. Илья Ильич, конечно, похвалил остроумный капельный полив. Но, честно говоря, все это походит на фантасмагорическую реанимацию.

Мужу было достаточно, чтобы в телефонном разговоре она время от времени давала о себе знать междометиями и смешками. Ему было важно поговорить с ней, отчитаться, блеснуть остроумием. А ей? Да как воздух!

– Илья!

– Что?

– Ты для меня как кислород! Вся атмосфера Земли!

– Т-а-а-к! Кое-кто сегодня тяпнул на банкете и умалчивает. Под хмельком? Что праздновали?

– Защиту кандидатской, – с ходу соврала Анна Аркадьевна. – Изверг! Я к нему с чувствами, а он – «тяпнула»! Кладу трубку.

– Куда ты ее кладешь? Телефон-то сотовый. Ладно, не злись!

– Говори!

– Что?

– Что я для тебя тоже атмосфера.

– В тысячу паскалей. Ложись спать, зубы не забудь почистить. Целую!

Муж думал, что она сейчас умоется, наденет пижаму и, хмельная, завалится спать. Анна Аркадьевна была трезва как стеклышко, и у нее еще оставались дела.



Юра ужинал.