Дом учителя

– Мама живет в Челябинской области, работает и ухаживает за бабушкой, которая не встает с постели. Еще с ними в маленькой двухкомнатной квартире брат с женой и двумя детьми.

– Родители Игоря участвуют в воспитании внуков?

Аня отвела глаза. В дверь позвонили.

– Пиццу привезли, наверное, – Аня вышла из кухни.

«Казанцевы, вы негодяи!» – подумала Анна Аркадьевна.

Сдав Любане детей, которым уже надоели кастрюли и хотелось исследовать ящик с крупами и мукой, Анна Аркадьевна пошла в комнату, отозвала в сторонку Игоря и Мишу.

Задала тот же вопрос:

– Каким будет участие ваших родителей, когда вы уедете?

– Никаким! – ухмыльнулся Миша.

– Вы же знаете нашу маму, – мягко сказал Игорь.

– И папу, – снова скривился Миша.

Он был на полголовы выше брата, с длинными волосами, перехваченными на затылке резинкой. Бородка-эспаньолка и улыбка человека, который очень себе нравится. Игорь стрижен коротко, очень моложав и субтилен, как подросток. Наверное, когда гуляет с коляской, прохожие думают, что он катает братиков.

Как Анна Аркадьевна ни приглядывалась к Мише, никаких следов порока не заметила. Обычный самодовольный парень. Нелепо ждать, что он станет ронять слезы благодарности брату. Но хоть проблеск сознания, на какие жертвы идет Игорь? Мамочкины гены. Как разнятся мальчики! Один принимает заботу и хлопоты вокруг своего величества как должное – если им так хочется. Второй взваливает на себя ответственность – я могу, значит, обязан. Один, Миша, – лев с сердцем кролика, второй, Игорь, – зайка с сердцем льва.

– Дайте мне, пожалуйста, телефоны ваших родителей, – попросила Анна Аркадьевна.

– Тетя Аня, не стоит! – помотал головой Игорь.

– Ты о чем? Я хочу поделиться со старыми друзьями свирепой завистью и восхищением. У них замечательные внуки.

Заодно посмотреть в их бесстыжие глаза и назвать вещи своими именами.



После ужина смотрели короткий красивый фильм о заповеднике, в который едут работать братья Казанцевы. Игорь рассказывал о директоре заповедника, фанатичном подвижнике с бешеной энергией, потрясающем эрудите и вдобавок еще писателе-краеведе. Игорь настолько им восторгался, что у Анны Аркадьевны закралась мысль, не было ли продиктовано его решение в том числе усталостью, желанием удрать из Москвы от детей, от жены, от работы, от вечной гонки и нескончаемых проблем. Потом она присмотрелась к взглядам, которыми обменивались Игорь и Аня. Нет, она не ошиблась в Игоре. Он не дезертирует, просто наивно думает, что подобными речами может утешить Аню или извиниться перед ней.

Гости расселись по комнате: на стульях, подоконнике, многие на полу. Анне Аркадьевне, свадебному генералу или просто пожилой женщине, выделили кресло, на спинке которого примостилась Любаня. У ног Анны Аркадьевны, на полу, расположились Ивана и Лёня. Анна Аркадьевна взлохматила сыну волосы, а затем, в каком-то странном порыве наклонилась и поцеловала Ивану в макушку. Нумамкнул Лёня, а Ивана подняла голову, посмотрела на Анну Аркадьевну и благодарно улыбнулась.

Анна Аркадьевна могла бы так, в окружении детей, сидеть вечно – окаменев, превратившись в скульптурную группу. Кто-то рассказал компьютерный анекдот, и молодежь покатилась со смеха. Анна Аркадьевна каламбура не уловила, и на нее поглядывали с вежливым сожалением. Как на деревенщину, который про светофоры не слышал.

– Да, – пожала плечами Анна Аркадьевна, – сей юмор мне недоступен. Зато я почувствовала себя милицейским начальником, утешающим подчиненных: «Про нас, якобы тупых милиционеров, ходит много анекдотов. Товарищи, не переживайте! Все эти анекдоты не смешные».

Ребята рассмеялись, как ей показалось, с излишним рвением.

– Тетя Аня, помните, как мы ездили за грибами и «буханка» сломалась, мы провели ночь в лесу? – спросил Игорь.

– Я помню! – воскликнул Миша.

– Было, – подтвердил Лёня.

– Я тоже вроде имелась? – спросила Любаня.

– Тебе, доченька, было пять лет.



«Уазик» военный, повышенной проходимости, похожий на современную маршрутку, за форму прозванный в народе «буханкой». За рулем был Андрей Казанцев. Кроме его семьи и Павловых взяли с собой еще приятеля Миши и друга Игоря с сестренкой, ровесницей Любани. Всего семеро детей. Отъехали в Калужскую область. Грибов было море. У белых срезали только шляпки, подберезовики не брали. Андрей и Валя, имевшие под брюками спортивные треники, их сняли, набили грибами, повесили на шею как коромысло. Анна Аркадьевна набрала меньше всех, потому что боялась, что дети разбредутся, заблудятся, почти сорвала голос, перекрикиваясь. Лес не отпускал, азарт зашкаливал. К «буханке» вернулись, когда смеркалось, уже не до костра, горячей пищи, наскоро перекусили. И тут оказалось, что «уазик» не заводится. Илья и Андрей в сумерках, потом при свете фонарика больше часа возились в моторе. Безрезультатно. Приняли решение Андрею и Вале Казанцевым идти за помощью (тридцать с лишним километров), Павловы остаются с детьми, разбивают лагерь.

– Дядя Илья нас выстроил в шеренгу, – рассказывал Миша, – и объявил дислокацию, она же расположение войск. Собирать хворост, сушняк, любые горючие материалы. Два отряда. Первым командую я, вторым Петька Завьялов. У командиров фонарики. Лёнька, ты тогда злился, что папа тебя командиром не назначил. С тетей Аней осталась мелкие, расчищать место для костра, готовить продукты для ужина. Дети были испуганы, устали, в сапогах у них хлюпала вода. Маленькие: Любаня и Ксюша – ныли. И все дети были кандидатами на простуду, если не на пневмонию, потому что холодало, а помощь придет под утро в лучшем случае…

– Дядя Илья рубил топором сосновые ветки, – перебил брата Игорь. – Гору навалил. Я думал, мы шалаш будем строить…

– И нас еще контролировал, – перебил в свою очередь Миша. – Первый отряд, командир Михаил Казанцев, отстает от второго отряда, командир Петр Завьялов. Да если бы у меня не сел фонарик!

Братья Казанцевы продолжили перебивать друг друга, вклинивался Лёня.

– Мама, ты заставила всех снять сапоги и развесила носки на веревочке.

– А сапоги на кольях у костра сушились.

– И чтоб все сидели ступнями к костру.

– Нет, переворачиваться можно было, если спина замерзла.


– На пузе, но ногами все равно к костру!

– Какой был кулеш! Пшенка с тушенкой. Лучше не едал.

– Хлеб на прутиках поджаривали.

Маленьких заснувших девочек укутали: Любаню в какое-то тряпье, обнаруженное в «буханке», Ксюшу – в бушлат Ильи.

Анна Аркадьевна помнила свою тогдашнюю мысль: он отдал надежное тепло чужому ребенку.

– Потом кто-то пропищал, что боится темноты. И вы, тетя Аня, сказали, что это нормально, все боятся, это у нас от пещерных предков.

– Но от пещерных страхов надо избавляться.

– И мы играли.

– Точно! Уходишь от костра в лес, поворачиваешься спиной и считаешь. Те, кто у костра, тоже считают. Когда прибегаешь, сравниваются секунды.

– Ни у кого не совпало, в темноте все быстро считали.

– Ты, Мишка, как придурок, углубился в лес и стал вопить, – вспомнил Лёня.

– Я же хотел быть самым-самым. Далеко ушел. Там был валун огромный. Я за него зашел, метался, потому что свет костра исчез.

– Ты верещал, как недорезанный осел. Папа встал и скомандовал: Все остаются на местах. За старшего Игорь Казанцев. Заместитель Лёня Павлов. Поддерживать огонь. Никого не выпускать за границу света! Анна Павлова, за мной!

– Когда мои родители тебя привели, ты, Мишка, имел наглость заявить, что победил, потому что дольше всех был в темном лесу.

– И вы, тетя Аня, присудили ему первое место! Мол, в условиях не было оговорено, что находиться в лесу надо беззвучно.

Миша от страха описался. Анна Аркадьевна прикидывала, как бы незаметно снять с него брюки, трусы и просушить. Если конфуз обнаружится, мальчишки его заклюют. Первое место станет пусть слабым, но утешением. Никто не заметил, как она переодевала мальчика.

– Потом, тетя Аня, вы нам рассказывали про гениев. Есть, были тысячи, сотни тысяч, миллионы людей хороших, умных, честных, достойных. И вдруг среди них один – бац! – как комета.

– Про голландского мельника, который изобрел пильную раму. Раньше как пилили бревно на доски? Бревно поднимали на высокие козлы. Один пильщик внизу, второй наверху, двуручная пила, вжик-вжик, туда-сюда, вверх-вниз – адская работа для очень сильных мужиков. Мельник сделал раму из нескольких пил, которая подводилась к торцу бревна и двигалась за счет тяги ветряной мельницы. Производительность повысилась в тридцать раз, Голландия стала строить и продавать корабли, превратилась во владычицу морей, сказочно разбогатела.

– А еще был чувак, придумавший парус.

– И другой, который через сто лет сообразил, что если менять положение паруса, от направления ветра можно не зависеть.

– Кто-то придумал, как добывать огонь.

– Гвозди.

– Компас.

Пенициллин, бумага, полупроводники, печатный станок, порох, оптические линзы – микроскоп и телескоп, электричество, двигатель внутреннего сгорания…

Ребята стали без очереди называть великие изобретения и открытия. Почти как тогда у костра, когда Анна Аркадьевна предложила детям вспомнить гениальные открытия. Только нынешние дети называли еще что-то связанное с кибернетикой и мудреной физикой, в чем Анна Аркадьевна не разбиралась.

– Дядя Илья, – остановил своеобразную игру Миша, – сказал тогда, что самым крутым был тот, кто придумал колесо.

– И ему нет памятника, – неожиданно заметила Ивана.

– Как ты себе представляешь такой памятник? – хмыкнул Лёня.

Без недоброй иронии. Напротив, в его усмешке было какое-то поощрение и хвастовство. Вот она сейчас скажет, и вы все упадете.

– Скульптурная композиция, – говорила Ивана, – узколобый неандерталец, сильно смахивающий на приматов, звериная шкура через плечо, а перед ним неуклюжее колесо. Памятник всем гениям древности.



Прибывшие утром спасатели: Казанцевы и перепуганные родители взятых в поход детей – увидели живописную картину. Под елочным завалом (костер сгребли, на теплую землю набросали веток, ими же укрылись) спят Павловы, между которыми детвора. В стороне почти потухнувший костер и мирно дрыхнувший часовой.

Анна Аркадьевна говорила мужу, мол, детей устроим, а сами подежурим. Но Илья Ильич, при пристальном внимании пацанов, заявил, что военное положение не отменяется, не исключено нападение медведей и волков, поэтому организуется караул. Он вручил Лёне наконец первому среди равных, свои командирские часы. Вахта один час, потом будишь Игоря, он Сергея… Повторить порядок несения службы!

Мальчишки потом еще долго что-то мастерили, бредили гениальным изобретением. Не мелочились. Конечно, обидно, что все открыли до них. Остался только вечный двигатель. Законам физики противоречит? Ерунда! Тетя Аня сказала, что гений отметает устоявшиеся понятия и находит прорывные пути.



Анне Аркадьевне вызвали такси. Любаня отправилась вместе с ней, до ближайшей станции метро.

– Так сказать, на дежурство? – спросила Анна Аркадьевна, когда сели в машину.