Дорогая миссис Бёрд…
Часть 14 из 45 Информация о книге
Родители переглянулись. – Совсем спятила, – заключил Джек. – Рехнулась, – сказала я одновременно с ним. – Дети, ну перестаньте, – беззлобно сказала мама. – Банти, а ты что скажешь? – спросил папа. – Давай, не стесняйся. – Хм. У нее все так же не все дома, доктор Лейк? – осторожничала Банти, неуверенно поглядывая на маму. Папа захохотал. – Да, точнее и не скажешь. Да поможет Бог добрым гражданам Эксетера. Уверен, они вздохнут спокойно, только когда война кончится и она вернется домой. Мама обвела всех взглядом. – Джек, вы с Банти уберете со стола, а я с Эмми пройдусь до поселка – верну книгу в библиотеку. – Она посмотрела на часы. – В два она закроется. Банти сосредоточенно принялась за уборку тарелок, так как избегала смотреть мне в глаза. Мы с ней поспорили, что мама захочет поговорить со мной об Эдмунде, и теперь она была должна мне три пенса. Мама вывела меня из столовой и надела на меня пальто, как будто мне снова было три годика. Вскоре мы с ней под ручку уже шли к библиотеке по заснеженной дороге, но никакой книги у мамы с собой не было. Она весело болтала, делясь со мной местными новостями, изо всех сил стараясь усыпить мою бдительность. На перекрестке у пруда она спохватилась: – Забыла книгу. Затем остановилась посреди дороги, подбоченясь и в целом немного переигрывая. – Что же, может, просто погуляем немного? – Вопрос был риторическим, и я кивнула, а мама вновь взяла меня под руку. Снег кружился над нами, мы шли по главной улице, и мама прижалась ко мне. – Давай кое о чем поговорим. Было жутко холодно, а ведь еще даже не стукнуло два, и казалось, что скоро стемнеет. Хотелось побыстрее с этим покончить. – Мам, я в порядке. Правда. Пусть Эдмунд делает, что хочет. Непохоже, что маму это убедило. – Да, дорогая. Я за тебя рада. А как дела у Банти? Миссис Тэвисток пригласила меня в гости, будет, что ей рассказать. Миссис Тэвисток – бабушка Банти. Помимо дома в Лондоне, у нее было небольшое поместье, где, как и во время Первой мировой войны, она открыла эвакогоспиталь. Банти обожала свою бабушку, как и я свою, но у нее, в отличие от меня, родных больше не было. – У Банти все очень хорошо, – я говорила истинную правду. – Хорошо. А как у нее дела на работе? – Работа кипит, сплошные государственные тайны. – Ну конечно. А Уильям? Как у него дела? Как думаешь, они поженятся? – Надеюсь, что да, – я осторожно обогнула наледь на тротуаре. – Как им обоим повезло, что его не отправили куда-то далеко! – с чувством произнесла мама. Сыновья всех ее подруг были где-то далеко, за морями. – Не думаю, что Уильям от этого в восторге, – ответила я. – Его же сначала вообще не хотели брать из-за слуха. Мама плотнее закуталась в шарф. Мы приближались к «Лису в чаще» на восточной стороне Грин-Стрит. – Мне кажется, будет здорово, если они поженятся, – продолжала мама. – Миссис Тэвисток будет рада, если ее дочь остепенится. Уильям всегда мне нравился, а тебе? – Да, он хороший. – Но у него такая опасная работа… Я понимала, к чему она клонит. – Мама, сейчас любая работа опасна. Остановившись, она взяла меня за руки. – Дорогая, мы так рады, что у тебя там, в Лондоне, все получается, но пожалуйста, будь осторожна. Уильям же присмотрит за Банти? – Мам, Банти и сама неплохо справляется. Она улыбалась, чувствуя, что я заглотила наживку. – Знаю. Я только не знаю, что будет с миссис Тэвисток, если что-то случится. Или с нами. Не хотелось бы ничего такого. Мы все тебя безумно любим. Мама вела разговор в нужном ей направлении. О, этот дух Дюнкерка! Быть бы ей француженкой. Она повела меня дальше, глядя на меня своими голубыми, как у Джека, глазами, пытаясь скрыть волнение, сквозившее в них. – У нас все будет хорошо, – заверила я. – Но не припутывай сюда Уильяма. Он очень храбрый, и если он хочет спасать людей из горящих зданий, это его дело. Вышло не очень. Получалось, что он человек безрассудный. Я пошла на попятную: – Конечно, он очень осторожен. Не сработало. Мама надула губы, затем задумчиво проговорила: – Я тебе верю, Эмми. Мы все любим Уильяма. Знаем его с самого детства, и миссис Тэвисток тоже. Знаю, как сильно он хотел попасть на фронт, и как был разочарован отказом. Просто передай ему, чтобы поберег себя. Очень прошу тебя, Эмми. Я закатила глаза, как девчонка. – Берегите друг друга. У миссис Тэвисток неважное здоровье. Да и я уже далеко не так молода, как кажется. Она искоса посмотрела на меня, и мы рассмеялись. – Сменим-ка тему, – сказала мама, зная, что я ее услышала. – Ты же знаешь, что когда-нибудь встретишь кого-то особенного? Я ответила заготовленной речью о Старой Деве-Карьеристке, но особого успеха не добилась. – Какие глупости, – прервала меня мама. – Одно другому не мешает. Когда со всей этой нелепицей будет покончено, ты с Банти и с друзьями будете делать все, что захотите, и всего добьетесь. А иначе зачем вообще воевать с этим сумасшедшим? Она задрала подбородок так, словно говорила с полицейским, как во времена своей бурной богемной юности. – Слушай, Эмми, не сдавайся на первом же барьере. Что еще за упадническое настроение? Я была побеждена. – А теперь расскажи еще о своей новой работе. Что за письма ты там печатаешь? Глава 9 Уильям и Гарольд – Думаешь, ты начинаешь нравиться миссис Бёрд? Банти, как всегда, сеяла зерна оптимизма, запустив коркой хлеба прямо в утку, от которой та отскочила и шлепнулась в озеро. Пухлая птица храбро кинулась к ней, чтобы спасти свой заветный обед. Дни пролетали на сменах в пожарной части и работе в редакции, где я по-прежнему тайно отвечала на письма. И одно из них напечатали в журнале без ее ведома. Каждый раз при воспоминании об этом у меня пересыхало во рту. Я постоянно старалась быть идеальной помощницей для миссис Бёрд, продолжая отвечать читательницам, чтобы она ни о чем не узнала. Пока все шло без сучка-задоринки, и я почти забыла о том, что это не входило в мои обязанности и вообще-то мне не следует этим заниматься. Миссис Бёрд как никогда была занята своей благотворительностью и часто уезжала домой для решения Проблем, Не Терпящих Отлагательств («Тупая корова рожает в канаве. Ни единого ветеринара на целую милю вокруг. Помрет, наверное. Вернусь утром!»), так что, не считая всеобщих собраний по утрам, когда она инструктировала всех и каждого, а я все это записывала, мы были предоставлены сами себе. Как-то даже произошел небольшой инцидент: один из рекламодателей не прислал нам заявку вовремя, и в последнюю минуту вместо дезодоранта «Запаха нет» пришлось впихивать бобы фирмы «Байл», что до полусмерти напугало мистера Ньютона из отдела рекламы. Мистер Коллинз, впрочем, был само спокойствие, предупредив всех, что о случившемся распространяться не стоит. И он был прав – миссис Бёрд ничего не заметила. Теперь я была абсолютно уверена в том, что она вообще не читает собственный журнал. Как только я удостоверилась в этом, то подсунула письмо. Запутавшейся к тем, которые отправлялись в печать на этой неделе. Я немного изменила его, чтобы не узнала Кэтлин, и выкинула слово «страстный», чтобы не попасться. Но основная мысль – об опасности быть брошенной – никуда не делась, и я надеялась, что это поможет девушке. Если же моему плану суждено провалиться, скажу, что миссис Бёрд просто забыла, что уже просматривала это письмо. Полная чушь, конечно, но лучше, чем ничего. Я была уверена, что мне за это ничего не будет. Совершенно уверена. График у меня и Банти был свободный, и видеться с ней получалось разве что на выходных. Субботним днем, когда солнце не поленилось выглянуть из-за облаков, мы с ней отправились на прогулку в Гайд-Парк. Банти предложила пройтись вокруг озера Серпентин, потом заглянуть в Кенсингтон, который недавно бомбили, потом выпить чаю и наконец пойти в кино. На душе гадко, когда после налетов видишь дома вровень с землей, сгоревшие церкви, простоявшие сотни лет, но было и чувство торжества – многие памятники, статуи, парки и магазины остались нетронутыми, и в городе все равно кипела жизнь. Мы не собирались сдаваться, хоть и гибли под бомбами Люфтваффе, но их пилотам до сих пор не удалось ни подобраться к Биг Бену, ни спалить Сент-Пол, и это дарило нам надежду. Банти горела желанием скорее отправиться в путь, поэтому из дома мы вышли, не пообедав, и сейчас жевали хлеб, предназначавшийся уткам. Последнюю обгорелую корочку я бросила лебедю, пока мы шли по тропинке вдоль берега.