Дурная кровь

Ключ к символам

В записях нет имен, только знаки зодиака. Я не привожу списка неустановленных свидетелей – нет никаких шансов вычислить их исключительно по звездным знакам, но сопоставление прямых доказательств позволяет сделать некоторые предположения о личностях, казавшихся Тэлботу наиболее важными для расследования.





Страйк удалил последний абзац и вставил новое имя с описанием.





* Внизу прилагаю возможное имя Скорпиона, однако это может быть еще не установленное нами лицо.

** Не представляю, что могут символизировать эти знаки. Не нашел их ни на одном астрологическом сайте. Похоже, их придумал Тэлбот. Айрин, по всей вероятности, одна из Близнецов, Рой – Козерог. Тэлбот пишет, что Рой «не может быть настоящим Козерогом» (так как он изобретательный, чувствительный, обладает музыкальным слухом), и по совету Шмидта приписывает ему этот вымышленный знак.

Шмидт

Имя «Шмидт» встречается в записях многократно. «Шмидт заменяет на (другой звездный знак)», «Шмидт меняет все», «Шмидт не согласен». В основном Шмидт меняет зодиакальные знаки фигурантов, хотя, казалось бы, эти данные непреложны, так как даты рождения не меняются. Грегори Тэлбот не припомнил, чтобы его отец знал кого-нибудь с таким именем. С высокой степенью вероятности могу предположить, что Шмидт является плодом психотического воображения. Быть может, Тэлбот невольно замечал, что люди не соответствуют качествам, предписываемым звездными знаками, а «Шмидт» был остатком его разума, пытающимся вновь заявить о себе.

Возможные зацепки

* Джозеф Бреннер

Хотя на первых порах Тэлбот решил снять подозрения с Бреннера на основании его зодиакального знака (Весы, по Эванджелине Адамс, – это знак, «заслуживающий наибольшего доверия»), позже он отмечает, что в день исчезновения Марго неустановленный пациент амбулатории сообщил о своей встрече с Джозефом Бреннером в многоквартирном доме на Скиннер-стрит. Это определенно противоречит собственному рассказу Бреннера (якобы он пошел прямо домой), подтверждению этого рассказа его сестрой и, возможно, показаниям соседа, который заявляет, что, выгуливая собаку, видел Бреннера через окно его дома в двадцать три часа. Не указывается время, когда Бреннера якобы видели в здании Майкл-Клифф-Хаус, что в трех минутах езды от амбулатории «Сент-Джонс» и, следовательно, гораздо ближе к маршруту Марго, чем собственный дом Бреннера, который находится в двадцати минутах езды. Всего этого нет в полицейских протоколах, и, похоже, расследование в данном направлении не было доведено до конца.

* Смерть Скорпиона

Похоже, Тэлбот предполагает, что Марго сочла подозрительной смерть некоего лица. Смерть Скорпиона связана с Рыбами (Даутвейт) и Раком (Дженис), что делает наиболее вероятным кандидатом на роль Скорпиона Джоанну Хэммонд, замужнюю женщину, которая состояла в близких отношениях с Даутвейтом и якобы совершила самоубийство.

Объяснение через связку Хэммонд/Даутвейт/Дженис выстраивается довольно хорошо: во время последней встречи с Даутвейтом Марго могла высказать ему свои подозрения насчет смерти Хэммонд, что объясняет его стремительное бегство из ее кабинета. А будучи приятельницей/соседкой Даутвейта, Дженис также могла иметь подозрения на его счет.

Слабое место этой версии заключается в том, что имеющееся в Сети свидетельство о рождении Джоанны Хэммонд подтверждает ее появление на свет под знаком Стрельца. Либо она не является тем умершим лицом, о котором идет речь, либо Тэлбот ошибся с ее датой рождения.

Кровь в доме Фиппсов / Выход Роя в сад

Когда Лоусон принял дело, Вильма, уборщица, говорила ему, что видела, как Рой в день исчезновения Марго ходил по саду, хотя считалось, что он прикован к постели. Она также заявила, что в комнате для гостей обнаружила и замыла кровь на ковре.

Лоусон подумал, что Вильма сообщила полиции эти два факта впервые, и заподозрил, что она хочет доставить неприятности Рою Фиппсу.

Однако оказалось, что Вильма действительно рассказала Тэлботу эту историю, а он, вместо того чтобы внести ее в полицейский протокол, сделал запись в своей астрологической тетради.

Хотя Вильма уже предоставила Тэлботу важную, казалось бы, информацию, он, судя по записям, был уверен, что она скрывает от него что-то еще. Похоже, он был одержим идеей, что Вильма владеет оккультными способностями/тайным знанием. Он рассуждает о том, что Телец может владеть магией, и даже предполагает, что Вильма сама могла нанести на ковер кровь для каких-то ритуальных целей.

Когда Тэлбот раскладывал Таро, ему часто выпадали карты, связанные с Тельцом, знаком Вильмы, и, видимо, на этом основании он истолковал их следующим образом: Вильма знает больше, чем рассказала. Он подчеркнул в связи с ней выражение «черный призрак» и ассоциировал ее с «Черной Лилит» – в астрологии так называется особая точка, связанная с табу и тайнами. В отсутствие каких-либо других объяснений я подозреваю изрядную долю старомодного расизма.



По Черинг-Кросс-роуд проехала машина с громыхающей из радио песней «Do They Know It’s Christmas?»[8]. Нахмурившись, Страйк добавил еще одну позицию в рубрику «Возможные зацепки» и начал печатать.

* Нико «Мутный» Риччи

По информации Тэлбота, Льва 3, выходящего однажды вечером из амбулатории, видел безымянный прохожий, который позже рассказал об этом Тэлботу. Нико «Мутный» Риччи попал на одну из фотографий, сделанных Дороти Оукден на рождественской вечеринке в амбулатории (1973). Фотография воспроизведена в книге ее сына. Риччи был Львом (подтверждено датой его рождения в сообщении прессы от 1968 г.).

Риччи был профессиональным гангстером, производителем порнографии и сутенером, жившим в 1974 г. на Лезер-лейн, Кларкенуэлл, в шаговой доступности от амбулатории «Сен-Джонс», так что явно был зарегистрирован у одного из тамошних врачей. Сейчас ему за 90, живет, по словам Штыря, в богадельне.

Присутствие Риччи на той вечеринке не отражено в материалах следствия. Тэлбот счел присутствие Риччи в амбулатории настолько важным, что занес его в свою астрологическую тетрадь, однако ничто не указывает на разработку этой линии и на сообщение о ней Лоусону. Возможное объяснение: 1) поскольку Риччи был Львом, а не Козерогом, Тэлбот решил, что он не может быть Бафометом; 2) Тэлбот не доверял человеку, сказавшему, что видел, как Риччи выходит из здания; 3) Тэлбот знал, но не отметил, что у Риччи было алиби на вечер исчезновения Марго; 4) Тэлбот знал, что у Риччи были алиби на время других похищений, осуществленных Эссекским Мясником.

Несмотря ни на что, присутствие Риччи на вечеринке необходимо расследовать. Он располагал связями для организации бесследного исчезновения. План действий см. ниже.



Организовав и изложив свои мысли о Мутном Риччи, Страйк утомился сверх меры. Уставший, с воспаленным горлом и саднящими от кашля межреберными мышцами, он пробежался по оставшейся части документа, которая, по его мнению, содержала мало ценного, кроме плана действий. Исправив пару опечаток, он приложил все это к электронному сообщению и отправил Робин.

Только после того, как оно было отправлено, до него дошло, что не всем хочется в Рождество вести рабочую переписку. Однако он отмахнулся от минутного сомнения, сказав себе, что Робин сейчас наслаждается семейным праздником и до завтрашнего дня вряд ли проверит почту.

Он проверил мобильник. Шарлотта больше не бомбардировала его сообщениями. Конечно же, у нее близнецы и аристократические родственники по мужу – всех надо обиходить. Страйк вернул телефон на место.

Как ни мало в нем оставалось энергии, еще больше Страйка нервировало то, что ему нечего делать. Без особого любопытства он изучил пару лежащих рядом с ним рождественских подарков – оба явно от благодарных клиентов, поскольку были адресованы как ему, так и Робин. Тряхнув тот, который побольше, он пришел к выводу, что там конфеты.

Страйк перешел в спальню и немного посмотрел телевизор, но постоянные упоминания Рождества привели его в уныние, и он выключил телевизор, на полуслове оборвав диктора, который желал всем чудесного…

Страйк вернулся на кухню, и взгляд его упал на лежавший прямо у двери тяжелый проектор и жестяную коробку с пленкой. После минутного колебания он взгромоздил тяжелый механизм на кухонный стол объективом к пустому пространству на стене и включил его в розетку. Судя по всему, аппарат был в рабочем состоянии. Затем Страйк не без труда приподнял крышку коробки и обнаружил в ней большую бобину 16-миллиметровой пленки, которую установил на ось откидного кронштейна.


Несомненно, только из-за непривычного тумана в голове, а также потому, что приходилось то и дело останавливаться и отхаркивать мокроту в бумажное полотенце, у Страйка ушел почти час на то, чтобы понять, как управляться со старым проектором, и тут он осознал, что к нему отчасти возвращается аппетит. Было почти два часа. Стараясь не представлять себе, что сейчас делается в Сент-Мозе, где большая индейка со всеми гарнирами, несомненно, уже доходит до вершины своего бронзового совершенства, но усмотрев в проблесках вернувшегося аппетита знак вновь обретаемого здоровья, он достал из холодильника упаковку просроченной курицы и вялые овощи, порезал все это, отварил лапши и, смешав, поджарил на сковороде.

Никакого вкуса он не ощутил, но после второго приема пищи почувствовал себя чуть более похожим на человека и, сорвав с коробки шоколада подарочную бумагу и целлофан, съел еще и пару конфет, а затем включил проектор.

На стене в бледном от солнечного света изображении мелькала обнаженная фигура женщины. Ее голова была прикрыта капюшоном. Руки связаны за спиной. В кадре появилась мужская нога в черной брючине. Мужчина пнул женщину: она споткнулась и упала на колени. Он продолжал ее пинать, пока она не упала ничком на пол в помещении, похожем на склад.

Она, конечно же, кричала, не могла не кричать, но звуковой дорожки не было. Из-под левой груди тянулся тонкий шрам, как будто нож касался ее уже не в первый раз. У всех участвующих мужчин лица были закрыты шарфами или балаклавами. Она одна была голой: мужчины просто приспустили джинсы.

Женщина перестала шевелиться задолго до того, как они угомонились. В какой-то момент ближе к концу, когда она едва двигалась, когда кровь ее все еще капала из многочисленных ножевых ран, перед камерой промелькнула левая рука мужчины, который, судя по всему, наблюдал, но не участвовал. На ней сверкнуло нечто большое и золотое.

Страйк выключил проектор. Его внезапно прошиб холодный пот, брюхо скрутило спазмом. Он еле успел добраться до ванной, где его вырвало, и там он и оставался, содрогаясь от рвотных позывов, пока желудок не опустел и пока за окнами мансарды не сгустились сумерки.





30




И «Госпожа, – сказал язычник ей, -

Прости оплошность рьяному слуге:

Он с горя не сумел сдержать вожжей,

Что правят разумом…»





Эдмунд Спенсер. Королева фей



В старой спальне Стивена, за стенкой от комнаты Робин, вопила Аннабель. Племянница не унималась почти всю Рождественскую ночь и не давала уснуть Робин, которая, пытаясь заглушить эти завывания, слушала в наушниках Джони Митчелл.

На четыре дня застряв у родителей в Мэссеме, Робин поневоле вернулась к протяжным, блуждающим мелодиям Митчелл и к текстам, от которых странно терялась. Марго Бамборо находила в них нечто для себя, но разве жизнь Марго не была куда сложней, чем ее собственная? Больные родители, нуждавшиеся в поддержке, любимая новорожденная дочь, без которой она тосковала каждую минуту, множество подводных течений и агрессивных выпадов на работе, обидчивый муж, который с ней не разговаривал, другой мужчина, который маячил на заднем плане, обещая измениться в лучшую сторону. Так ли уж серьезны были житейские проблемы Робин в сравнении с этими?

Лежа в темноте, она слушала совсем иначе, нежели в поезде. Тогда в текстах, исполненных прекрасным голосом, ей слышалась чуждая изощренность. У Робин не случилось ярких любовных историй, какие можно препарировать или оплакивать: у нее был один правильный кавалер и одно замужество, которое пошло не так, и вот сейчас она вновь оказалась в родительском доме, бездетная двадцатидевятилетняя женщина, которая «двигается не туда, куда все, а в обратную сторону».

Но в темноте, когда удавалось как следует прислушаться, среди зависших в воздухе аккордов она начала различать мелодии, а когда перестала сравнивать эту музыку с той, которую слушала по привычке, еще и осознала, что образы, которые она поначалу нашла изощренно чуждыми, были признаниями в несостоятельности и неприкаянности, в невозможности слить воедино две жизни, ждать родственную душу – и не дождаться, стремиться одновременно к свободе и любви.

Она буквально вздрогнула, услышав слова в начале восьмого трека: «I’m always running behind the times, just like this train»[9].

А когда Митчелл дальше спросила: «What are you going to do now? You got no-one to give your love to»[10], у Робин навернулись слезы. Меньше чем в миле от ее спальни, на кровати в гостевой комнате ее бывшего свекра лежали Мэтью и Сара, а в этих стенах томилась Робин, опять в четырех стенах, которые всегда будут напоминать ей тюремную камеру. Здесь она провела несколько месяцев после ухода из университета, закованная собственными воспоминаниями о незнакомце в маске гориллы и о самых кошмарных двадцати минутах в ее жизни.

После того как она приехала к родителям, все в доме норовили вывести ее в город, «потому что прятаться незачем». Само собой разумелось, независимо от благих намерений родни, что прятаться – это естественная реакция женщины, чей бывший муж нашел новую пассию. А незамужней быть стыдно.

Но, слушая «Court and Spark», Робин думала, что действительно движется не в том направлении, что все ее знакомые. Она рвалась назад, к той своей ипостаси, которую воплощала до того, как на нее из подлестничной темноты напал незнакомец в маске гориллы. Причина непонимания со стороны окружающих заключалась в том, что, по их мнению, истинная ценность ее личности определялась соответствием идеалу Мэтью Канлиффа: быть скромной сотрудницей отдела кадров, которая из соображений безопасности не выходит из дому после наступления темноты. Они не осознавали, что прежняя личность сформировалась под воздействием тех двадцати минут, а настоящая Робин могла бы никогда не раскрыться, не попади она по воле судьбы в обшарпанный офис на Денмарк-стрит.

Со странным ощущением плодотворно использованной бессонницы Робин выключила свой айпод. В четыре часа утра на второй день Рождества дом наконец затих. Робин сняла наушники, перевернулась на бок и смогла заснуть.

Через два часа Аннабель вновь заплакала; на сей раз Робин встала и босиком прокралась вниз, к большому деревянному столу рядом с дорогой шведской электроплитой «AGA», прихватив с собой записную книжку, ноутбук и мобильный телефон.

Приятно было иметь всю кухню в своем распоряжении. В зимний предрассветный час укутанный плотным инеем сад за окном отсвечивал серебром и синью. Опуская на стол свой ноутбук и телефон, она поздоровалась с Раунтри, который нынче был скован артритом и уже не резвился по утрам, а просто лениво помахивал хвостом из стоящей рядом с радиатором корзины. Робин заварила себе чашку чая, села за стол и открыла ноутбук.

У нее оставался непрочитанным документ Страйка с изложением тезисов по гороскопам, который пришел накануне, когда она помогала матери готовить рождественский обед. Загружая в пароварку брюссельскую капусту, Робин боковым зрением заметила уведомление на своем телефоне, который заряжался от одной из немногих электрических розеток, не занятых какой-либо детской принадлежностью: стерилизатором рожков, видеоняней или молокоотсосом. Когда она увидела имя Страйка, сердце ее на миг возликовало: она уже приготовилась прочесть слова благодарности за подаренный ему DVD Тома Уэйтса, а сам факт отправления мейла в Рождество был признаком дружеского расположения, какое прежде ей и не снилось.

Однако в электронном сообщении она прочла: «Тебе для справки: резюме по записям Тэлбота о гороскопах и план действий».

Поймав на себе материнский взгляд, Робин догадалась, что у нее вытянулось лицо.

– Какие-то неприятности?

– Нет, это от Страйка.

– В Рождество? – резко спросила Линда.

И тут Робин поняла, что Джеффри, ее бывший свекор, наверняка распускает по всему Мессэму слухи, что интрижка Мэтью – ничто по сравнению с гнусным предательством снохи. Она поняла правду по лицу своей матери, по преувеличенному вниманию Дженни к Аннабель, которую она вдруг принялась качать на руках, и по внимательному взгляду Джонатана, ее младшего брата, который украшал одно из блюд клюквенным соусом из бутылки.

– Это по работе, – холодно сказала Робин.