Дурная кровь
Часть 55 из 141 Информация о книге
– Что не так? – спросила она. – Ничего. Несколько минут они ехали молча, пока Робин не спросила: – Ты видел мейл от Барклая? – О Повторном и его подруге? Да, только что прочел, – ответил Страйк. – Бедняжка брошена и никогда не узнает, что причиной тому стала ее гипертрофированная верность. – Он просто чокнутый, – сказала Робин, – но кто платит деньги, тот… – Буквально с языка сняла, – отозвался Страйк, прилагая усилия к тому, чтобы звучать бодрее. Джоан, Рокби, Пруденс, Ал… но Робин-то была ни при чем. Она удерживала агентство на плаву, пока он занимался своими делами в Корнуолле. Страйк многим был ей обязан. – Кто из клиентов следующий у нас на очереди? – продолжил он, добавляя в свой тон энтузиазма. – Я позвоню той товарной брокерше, которая считает, что ее муж чпокает няньку, хорошо? – Понимаешь, – сказала Робин, – дело Жука требует больших кадровых ресурсов. Мы следим за ним, за его боссом и за той женщиной в Стоук-Ньюингтоне. А то вчера вечером босс опять ездил к Элинор Дин. Все как обычно, включая поглаживание по голове. – Правда? – Страйк нахмурился. – Угу. Клиенты начинают терять терпение, требуют веских доказательств. Плюс у нас еще нет подвижек по Открыточнику, да и Бамборо отнимает довольно много времени. Робин не хотела говорить Страйку открытым текстом, что при его постоянных перемещениях между Лондоном и Корнуоллом она вместе с внештатными сотрудниками обеспечивает ведение всех текущих дел агентства, работая на износ, без выходных. – То есть ты считаешь, мы должны сосредоточиться на Жуке и Открыточнике, правильно? – Я считаю, мы должны признать, что сейчас дело Жука требует участия трех человек, а потому брать дополнительные заказы было бы преждевременно. – Ладно, согласен, – пробурчал Страйк. – Есть какие-нибудь новости по гидессе в Национальной портретной? Барклай сказал, ты беспокоилась, как бы она не наложила на себя руки. – Зачем он тебе это сказал? – спросила Робин. И пожалела, что обнаружила свою тревогу: было в этом что-то мягкотелое, непрофессиональное. – Без всякого умысла. Она появилась вновь? – Нет, – ответила Робин. – Какие-нибудь новые открытки синоптику были? – Нет. – Возможно, ты ее спугнула. Под барабанный стук дождевых струй в лобовое стекло Страйк достал из кармана и открыл блокнот: – Перед встречей с Синтией Фиппс хочу сообщить несколько новостей по Бамборо. Между прочим, ты здорово сработала, когда исключила продуктовый фургон. – Спасибо, – сказала Робин. – Но на сцене появился совершенно новый фургон, – отметил Страйк. – Что? – резко спросила Робин. – Я вчера разговаривал с дочерью Руби Эллиот. Помнишь Руби… – Она видела из своей машины «драку двух женщин». – Та самая. Кроме того, я поговорил с племянником миссис Флери, которая переходила через Кларкенуэлл-Грин, пытаясь увести домой из-под дождя свою престарелую мать. Страйк откашлялся и зачитал из блокнота: – Согласно полученным от Марка Флери данным, его тетка была расстроена тем, что в газетах описана ее «драка» и даже «схватка» с матерью, так как это предполагает жестокое обращение со старушкой. Она заявила, что всего лишь поторапливала мать, не применяя к ней силу, но призналась, что в остальном описание было точным: место, время, шляпка от дождя, плащ и так далее. Но Тэлбот ухватился за двусмысленность фразы «схватки у нас не было» и оказал давление на миссис Флери с целью заставить ее отказаться от своих показаний и признать, что они со старой леди никак не могли быть теми, кого видела Руби Эллиот. Однако миссис Флери на это не пошла. Уж очень точным оказалось описание двух женщин: она была уверена, что они с матерью и есть те самые прохожие. Итак, Тэлбот повторно допросил Руби и попытался заставить ее изменить первоначальные показания. Ты, наверное, помнишь, что в начале Альбемарль-уэй есть еще одна телефонная будка. Тэлбот пытался убедить Руби, что она видела, как двое прохожих боролись именно перед этой будкой. И тут дело принимает чуть более интересный оборот, – указал Страйк, переворачивая страницу блокнота. – По словам дочери, Руби, ее мать была женщиной рассеянной, за рулем нервничала, плохо ориентировалась по карте – в общем, натуральный топографический кретинизм. Вместе с тем дочь утверждает, что у матери была отличная память на мелкие зрительные подробности. Она могла забыть, на какой улице встретила знакомых, но была в состоянии описать их одежду вплоть до цвета шнурков. В молодости занималась оформлением витрин. Учитывая ее общую рассеянность, Тэлбот, видимо, надеялся с легкостью убедить свидетельницу, что она перепутала телефонные будки, но чем больше он на нее давил, тем увереннее она стояла на своем и твердила, что те две женщины не могли находиться в начале Альбемарль-уэй, а почему, собственно? Да потому, что ранее она видела кое-что еще, происходившее возле этой конкретной телефонной будки, о чем даже не вспоминала, пока Тэлбот не упомянул клиновидное здание. Важно помнить, что район Кларкенуэлла был ей совершенно незнаком. Как говорит ее дочь, в тот вечер Руби несколько раз проехала по большому кругу, всякий раз пропуская Хэйуордз-Плейс, где находился новый дом ее дочери. Когда он спросил: «А вы уверены, что не видели этих двух сцепившихся женщин около другого телефона-автомата – у клиновидного здания на углу Альбемарль?», Руби неожиданно вспомнила, что в этом месте дороги ей пришлось затормозить, поскольку перед ней около этого клиновидного здания резко остановился грузовой фургон. В него села чернявая, коренастая женщина, стоявшая под проливным дождем перед этой самой телефонной будкой. Та женщина… – Постой-ка! – перебила его Робин, на миг перестала смотреть на мокрую от дождя дорогу и покосилась на Страйка. – «Чернявая и коренастая»? Не Тео ли, случайно? – Руби так и подумала, сравнив свои воспоминания об этой девушке под дождем с портретом последней пациентки Марго, изображенным полицейским художником по описанию Глории. Смуглая, плотного телосложения, черные волосы, прилипшие к лицу под струями дождя… и еще… – Страйк зачитал по блокноту диковинное название: – «Серьги „кучи“». – Что еще за кучи? – По словам дочери Руби, это цыганский стиль, что, возможно, объясняет, почему Глория назвала Тео «цыганистой». Руби знала толк в одежде и украшениях. А тут как раз была характерная подробность – из тех, которые она подмечала. Водитель фургона затормозил довольно резко, на время задержав движение, и забрал ту девушку, похожую на Тео. Стоящие за Руби машины сигналили как оголтелые. Когда смуглянка влезла на переднее пассажирское сиденье, фургон направился в сторону Сент-Джонс-роуд, и Руби потеряла его из виду. – И ничего не сказала Тэлботу? – Если верить ее дочери, к тому времени, как Руби вспомнила второй эпизод, ее вымотала эта история и окончательно замучил своими окриками Тэлбот, пытавшийся ее убедить, что она ошиблась, когда не признала в двух борющихся женщинах Марго и переодетого в женское платье Крида… в общем, она уже вовсе жалела, что развязала язык. Когда же за дело взялся Лоусон, Руби стала с ужасом думать, как обрушатся на нее полиция и пресса, если она вдруг расскажет, что видела девушку, похожую на Тео. Обоснованно или нет, но Руби рассудила, что сотрудничество с полицией обернется против нее: как будто она, узнав, что ее первоначальный рассказ объявили пустышкой, вознамерилась сделать второй заход и прославиться любыми средствами. – И ее дочь спокойно тебе все это рассказала? – А что такого? Руби давно умерла; согласись, ей уже все равно. Ее дочь подчеркнула что все это теперь не имеет никакой ценности, а потому она вполне может говорить без утайки. Но по большому счету, – Страйк перевернул очередную страницу блокнота, – откуда мы можем знать, что там была именно Тео?… Хотя лично я верю. Тео, не приписанная к амбулатории, наверняка плохо знала этот район. Однако тот угол служил заметным ориентиром и был, скорее всего, выбран в качестве места встречи, куда ей следовало подойти после приема у врача. А водителю там удобно прижаться к тротуару. – Все так, – медленно выговорила Робин, – но если та девушка и Тео – это одно лицо, то ее причастность к исчезновению Марго исключается, правда? Совершенно очевидно, что она вышла от врача одна, дождалась машины и уехала… – И кто же мог сидеть за рулем? – Не знаю. Кто угодно. Отец, мать, друг, брат, сестра. – А почему Тео не откликнулась на многочисленные обращения полиции? – Может, побоялась. Может, у нее были проблемы со здоровьем, которые она скрывала. И вообще многие предпочитают не связываться с полицией. – Ага, ты недалека от истины, – признал Страйк. – Тем не менее я все-таки предлагаю держать в уме, что одна из последних, кто видел Марго живой, могла уехать из того района на транспортном средстве, достаточно большом, чтобы вместить еще и спрятанную внутри женщину… И кстати, о последних, кто видел Марго живой, – добавил Страйк. – Есть у нас что-нибудь от Глории Конти? – Нет, – ответила Робин. – Если не получим ответа до конца следующей недели, я попробую связаться с ней через ее мужа. Страйк опять перевернул страницу блокнота. – После беседы с дочерью Руби и с этим субъектом Флери я перезвонил доктору Гупте. Если помнишь, в сводной заметке о знаках зодиака я упомянул Скорпиона, чья смерть, согласно Тэлботу, встревожила Марго. – Помню, – ответила Робин. – Ты еще предположил, что Скорпионом могла быть покончившая с собой замужняя подруга Стива Даутвейта. – Хорошая память, – отметил Страйк. – Так вот, Гупта не припоминает, чтобы хоть один пациент умер при невыясненных обстоятельствах или же такой смертью, которая могла встревожить Марго, хотя он подчеркнул: за давностью лет нельзя ручаться, что таких случаев не было. Потом я его спросил, к кому в многоквартирном доме на Скиннер-стрит могли вызвать Джозефа Бреннера в день исчезновения Марго. Гупта сказал, что на Скиннер-стрит у них было несколько пациентов, но ему на ум не приходит ни одна причина, по которой Бреннер решил бы солгать, что ходил туда по вызову. Наконец Гупта вспомнил – хотя толку от этого не много, – что к концу рождественской вечеринки в амбулатории за Глорией заехали двое или трое мужчин. Один из них был намного старше, отчего Гупта принял его за отца Глории. Имя Мутный Риччи для него пустой звук. На середине Чизикского моста их ослепило солнце, внезапно прорезавшее тучи. Грязная Темза под мостом и мелкие лужи на асфальте засверкали лазерным светом, но через несколько секунд тучи опять сомкнулись, и «лендровер» продолжил путь сквозь январскую хмарь по прямой дороге с разделительной полосой, мимо лоснящихся от сырости кустов и голых деревьев. – А что на той пленке? – спросила Робин, искоса взглянув на Страйка. – На пленке с чердака Грегори Тэлбота? Ты обещал рассказать при встрече. – А-а, – протянул Страйк. – Ну да. Он замялся, глядя на тускло светящуюся под косой пеленой дождя длинную прямую дорогу прямо за дворниками ветрового стекла. – На ней запись группового изнасилования и последующего убийства какой-то женщины с мешком на голове. Робин почувствовала легкое покалывание на шее и коже головы. – И ведь многие от этого торчат, – с отвращением пробормотала она. По ее тону Страйк понял, что до нее не дошло: она решила, будто он описывает сюжет порнофильма. – Нет, – сказал он, – это не порно. Кто-то заснял… реальное событие. От потрясения Робин стала озираться по сторонам, но быстро опомнилась и устремила взгляд на дорогу. У нее побелели костяшки пальцев. В голову лезли омерзительные сцены. Что же такое увидел Страйк, из-за чего теперь замкнулся и сидел с непроницаемым лицом? Неужели фигура женщины с мешком на голове напомнила ему Марго, у которой, по выражению Уны Кеннеди, «ноги росли от ушей»? – Тебе дурно? – спросил Страйк. – Все нормально! – почти рявкнула она. – Что… что ты увидел, как… Она осеклась, но Страйк все же решил ответить на неоконченный вопрос. – У женщины на грудной клетке был длинный шрам. Ни в газетных репортажах, ни в полицейских протоколах не сказано, что у Марго имелся шрам на ребрах. Сдается мне, это вообще была не она. Робин промолчала, но ее по-прежнему не отпускало напряжение. – Мужчин там было четверо, и все… так сказать… поучаствовали, – продолжил Страйк, – все европейского типа, с закрытыми лицами. Был еще пятый – наблюдатель. В кадре мелькнула его рука. Это вполне мог быть Мутный Риччи. На пальце различимо, хотя и нечетко, массивное золотое кольцо. Он пытался свести пересказ к последовательности сухих фактов. У него напряглись мышцы здоровой ноги – точно так же, как руки Робин, и он приготовился, если потребуется, перехватить руль. У нее при управлении автомобилем однажды уже случилась паническая атака. – А что говорят в полиции? – спросила Робин. – Там знают, откуда взялась эта пленка? – Хатчинс по своим каналам навел справки. Бывший сотрудник отдела по борьбе с проституцией предположил, что кассету изъяли в семьдесят пятом году при рейде в одном из ночных клубов Сохо. Клуб принадлежал Риччи. Из подвала выгребли целый воз жесткого порно. К слову: в том отделе служил хороший приятель Тэлбота. Скорее всего, он и дал Тэлботу на просмотр эту запись, а тот ее либо зажал, либо скопировал. – Но зачем, по какой причине? – с налетом отчаяния спросила Робин. – Видимо, по причине психического заболевания – думаю, более убедительного ответа мы не получим, – предположил Страйк. – Но отправной точкой, по всей вероятности, был его интерес к Риччи. Он выяснил, что Риччи не только приписан к амбулатории «Сент-Джонс», но еще и приперся на рождественский корпоратив. В его записях Риччи обозначен как… – …Лев номер три, – подхватила Робин. – Да, я помню. Икроножная мышца Страйка немного расслабилась. Такой уровень сосредоточенности и припоминания, какой демонстрировала Робин, развеял всякие опасения панической атаки. – Ты вызубрила наизусть мое сообщение? – спросил он.