Дурная кровь
Часть 57 из 141 Информация о книге
Синтия совершенно не соответствовала ожиданиям Робин, чье воображение, как она теперь сказала себе, рисовало молодую блондинку – стереотипный образ няни-иностранки, выписанной из Скандинавии, – но, быть может, все дело в том, что у Сары Шедлок тоже почти белые волосы? – Кофе? – предложил Синтии Страйк. – О… кофе, да, будьте добры, великолепно, благодарю вас! – зачастила Синтия с избытком энтузиазма. Когда Страйк отошел, она изобразила небольшую пантомиму, показывая, что не может решить, на какой стул ей лучше сесть; Робин, улыбаясь, выдвинула стул рядом с собой и тоже протянула ей руку. – Ах да, здравствуйте! – усаживаясь и пожимая руку Робин, заворковала Синтия. На ее худощавом, землистом лице застыла беспокойная улыбка. Радужка глаз, вся в крапинках, неопределенного цвета, выглядела то голубой, то серой, то зеленоватой, а зубы оказались неровными. – Значит, вы водите экскурсии от имени исторического лица? – спросила Робин. – Вот именно: как будто я – бедняжка Анна, ха-ха-ха, – ответила Синтия с очередным хохотком-всхлипом. – «Я не смогла подарить королю сына! Меня считали ведьмой!» Дети любят такие рассказы, не так-то просто ввернуть сюда политику, ха-ха-ха. Бедняжка Анна. – Ее тощие руки беспокойно подрагивали. – Ой, я же до сих пор… по крайней мере, это я могу снять, ха-ха-ха! Синтия принялась вытаскивать булавки из своего головного убора. Нетрудно было понять, что она очень нервничает и что ее постоянный смех – это скорее тик, чем подлинное веселье, однако Робин опять вспомнила Сару Шедлок, которая имела привычку много и громко смеяться, особенно в присутствии Мэтью. Умышленно или нет, но своим смехом Синтия как бы ставила собеседника перед выбором: или улыбайся в ответ, или злобствуй. Робин вспомнила документальный фильм про обезьян, который посмотрела как-то вечером, падая с ног от усталости: шимпанзе тоже отвечали друг другу смехом, показывая социальное единство. Когда Страйк вернулся к столу с кофе для Синтии, та уже встретила его с непокрытой головой. Темные волосы, наполовину седые, были гладко зачесаны назад и стянуты в короткий жидкий пучок. – Очень любезно с вашей стороны встретиться с нами, миссис Фиппс, – присаживаясь к столу, произнес он. – Ой, что вы, что вы! – Синтия замахала тощими руками и вновь хохотнула. – Ради того, чтобы помочь Анне с… а вот Рой неважно себя чувствует, его сейчас нельзя беспокоить. – Печально, что… – Да, спасибо, нет, у него рак предстательной железы, – сказала Синтия уже без смеха. – Сейчас назначили курс лучевой терапии. Ему не до разговоров. Сегодня с ним побудут Анна и Ким, вот отпустили меня… стараюсь сейчас не оставлять его одного, но спасибо, что девочки помогают, я хотя бы смогла… Конец фразы потерялся: Синтия отпила кофе. У нее слегка дрожала рука, когда она опускала чашку на блюдце. – Вероятно, ваша падчерица рассказала… – начал Страйк, но Синтия тут же перебила: – Дочь. Я никогда не называю Анну падчерицей. Простите, но я отношусь к ней точно так же, как и к Джереми с Элли. Не делаю никакой разницы. «Так ли это на самом деле?» – усомнилась Робин. С чувством неловкости она сознавала, что будто бы раздвоилась и, сидя за столом, одновременно стоит в стороне и критически наблюдает за Синтией. «Это тебе не Сара Шедлок», – опомнилась Робин. – Что ж, я уверен, Анна вам рассказала, с какой целью решила воспользоваться нашими услугами и все прочее. – О да, – ответила Синтия. – Нет, я должна признаться, что некоторое время ожидала чего-то подобного. Надеюсь, она не сделает себе хуже. – Э-э… да, мы тоже на это надеемся, само собой разумеется, – заметил Страйк, а Синтия посмеялась и сказала: – О нет, ну конечно, да. Страйк достал ручку и блокнот, в который было вложено несколько ксерокопий отдельных страниц: – Давайте, пожалуйста, начнем с показаний, которые вы дали в полиции. – Они у вас есть? – насторожилась Синтия. – Подлинник? – Ксерокопия, – ответил Страйк, расправляя листы. – Как-то… неожиданно. Опять увидеть их через столько лет. Мне было всего восемнадцать. Восемнадцать! А кажется, это история столетней давности, ха-ха-ха! Робин отметила, что закругленная подпись внизу первой страницы выглядит как-то по-детски. Страйк передал ксерокопии Синтии, которая взяла их едва ли не с испугом. – К сожалению, у меня жуткая дислексия, – сказала она, – причем диагноз поставили поздно, мне уже было года сорок два, если не больше. Родители думали, что я неисправимая лентяйка… ха-ха-ха… хм… так что… – Возможно, будет удобней, если я зачитаю вслух? – предложил Страйк. Синтия тотчас вернула ему листы. – О, спасибо… именно так я и вызубриваю все материалы экскурсий: слушаю аудиодиски, ха-ха-ха… Страйк разгладил фотокопии на столе. – Пожалуйста, не стесняйтесь меня перебивать, если захотите что-нибудь добавить или уточнить, – сказал он Синтии, которая кивнула в знак согласия. – «Имя: Синтия Джейн Фиппс… дата рождения: двадцатое июля тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года… адрес: Черч-роуд, Брум-Хаус, флигель… это ведь адрес Марго… – У меня были изолированные комнаты над двойным гаражом, – пояснила Синтия. Робин показалось, что она ненавязчиво подчеркнула слово «изолированные». – «Я работаю няней малолетней дочери доктора Фиппса и доктора Бамборо и проживаю у них в доме…» – В обособленной студии, – вставила Синтия, – с отдельным входом. – «Мое рабочее время…» Нет, это, скорее всего, не понадобится, – пробормотал Страйк, – ага, вот. «Утром одиннадцатого октября я приступила к работе в семь часов утра. Я видела доктора Бамборо до ее ухода на работу. Ничего особенного не заметила, все как всегда. Она мне напомнила, что будет дома поздно, так как встречается с подругой, мисс Уной Кеннеди, чтобы посидеть с ней в пабе неподалеку от работы. Поскольку доктор Фиппс был прикован к постели из-за недавнего несчастного случая…» – Анна вас предупредила, что у Роя болезнь фон Виллебранда? – забеспокоилась Синтия. – Э-э… не уверен, что мы знаем это именно от нее, но в протоколе все отмечено. – Неужели не предупредила? – Синтия, похоже, огорчилась. – Знайте: у него третий тип. Это серьезно, заболевание тяжелое, как и гемофилия. Колено распухло и страшно болело, он еле-еле передвигался, – добавила Синтия. – Да-да, – сказал Страйк, – все это есть в полицейском… – Нет, потому что седьмого числа с ним приключился несчастный случай, – с решительным видом сообщила Синтия. – В тот день была слякоть, лил дождь, можете это проверить. Он сворачивал за угол больницы, направляясь к автомобильной стоянке, и на него налетел амбулаторный больной на велосипеде. У Роя нога застряла между спицами переднего колеса, он поскользнулся, упал и повредил колено, началось обильное кровотечение. В последние годы ему делают профилактические уколы, так что кровотечения случаются реже, но в ту пору любая травма могла приковать его к постели на целый месяц. – Так-так, – сказал Страйк и из соображений такта аккуратно записал эти подробности, хотя не раз читал их в собственноручных показаниях Роя и в протоколах допросов. – Нет, Анна знает, что в тот день ее папа был болен. Всегда знала, – добавила Синтия. Страйк продолжил чтение вслух. Это был пересказ фактов, уже известных Страйку и Робин. Синтия занималась дома с малышкой Анной. Днем к ним наведалась мать Роя. Вильма Бейлисс три часа делала уборку, потом ушла. Синтия время от времени относила чашки чая больному и его матери. В восемнадцать часов Ивлин Фиппс уехала у себе домой играть с друзьями в бридж, оставив сыну поднос с ужином. – «В двадцать часов я смотрела телевизор внизу, в гостиной, и услышала, как в коридоре зазвонил телефон. Обычно я не отвечаю на телефонные звонки, если дома нет ни доктора Фиппса, ни доктора Бамборо. А поскольку доктор Фиппс был дома и мог сам ответить с параллельного телефона, стоящего у кровати, я не подошла. Минут через пять я услышала сигнал гонга, установленного в спальне матерью доктора Фиппса на крайний случай. Я прошла наверх. Доктор Фиппс лежал в постели. Он мне сказал, что звонила мисс Кеннеди. Доктор Бамборо не пришла в паб. Доктор Фиппс подумал, что она, видимо, задерживается на работе или забыла. Он попросил меня сказать доктору Бамборо, чтобы она, как придет, поднялась к нему в спальню. Я вернулась вниз. Примерно через час я опять услышала звонок, поднялась наверх и обнаружила, что теперь доктор Фиппс уже сильно беспокоится о жене. Он спросил, не приходила ли она домой. Я сказала, что нет. Он попросил меня остаться, пока он будет звонить на домашний номер мисс Кеннеди. Мисс Кеннеди по-прежнему не видела доктора Бамборо и не получала от нее известий. Доктор Фиппс повесил трубку и спросил меня, что было у доктора Бамборо с собой, когда она утром выходила из дому. Я сказала: только сумочка и врачебный саквояж. Он спросил, не говорила ли доктор Бамборо что-нибудь о посещении своих родителей. Я сказала, что нет. Он попросил меня остаться, пока будет звонить матери доктора Бамборо… Миссис Бамборо тоже не видела свою дочь и не имела от нее известий. Теперь доктор Фиппс совсем встревожился и попросил меня спуститься в гостиную и проверить выдвижной ящичек в основании часов на каминной полке. Я проверила. Там было пусто. Я вернулась наверх и сказала доктору Фиппсу, что в ящичке ничего нет. Доктор Фиппс объяснил, что в этом месте они с женой иногда оставляют друг другу записки личного характера. Раньше я об этом не знала. Он попросил меня с ним задержаться, пока он позвонит матери, поскольку могли возникнуть еще какие-нибудь поручения. Он поговорил с матерью и попросил ее совета. Разговор был коротким. Повесив трубку, доктор Фиппс спросил моего мнения: не заявить ли ему в полицию. Я сказала, что, по-моему, обязательно. Он сказал, что так и сделает. Он приказал мне ожидать полицейских внизу, впустить их в дом и провести к нему в спальню. Полицейские прибыли через полчаса или около того, и я проводила их к доктору Фиппсу… В поведении доктора Бамборо, когда она утром выходила из дому, я не заметила ничего необычного… По-моему, доктор Фиппс и доктор Бамборо были совершенно счастливы вместе. Я очень удивлена исчезновением его жены. Она очень привязана к дочке, и я даже представить не могу, чтобы она бросила ребенка или ушла, не сказав мужу или мне, куда идет… Подписано и датировано Синтией Фиппс, двенадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года». – Да, нет, это… Мне нечего добавить, – сказала Синтия. – До чего же странно слышать это вновь! – И еще раз всхлипнула от смеха, но Робин почудилось, что в глазах у нее промелькнул испуг. – Это, очевидно… э-э… дело щепетильное, но не могли бы мы вернуться к вашим показаниям о том, что отношения между Роем и Марго… – Да, простите, нет, я отказываюсь обсуждать их брак, – заявила Синтия; ее землистого цвета щеки залил багровый румянец. – У всех случаются ссоры, у всех бывают легкие и тяжелые времена, но не мне судачить об их браке. – Как мы понимаем, ваш муж не мог… – начала Робин. – Муж Марго, – поправила ее Синтия. – Нет, видите ли, это два совершенно разных человека. У меня в голове. Удобно, прокомментировал внутренний голос Робин. – Просто мы изучаем возможность ее ухода, – сказал Страйк. – Быть может, у нее возникла потребность обдумать… – Нет, Марго ни за что не ушла бы просто так, ничего не сказав. Это было не в ее характере. – Анна сказала нам, что ее бабушка… – продолжила Робин. – У Ивлин была ранняя стадия болезни Альцгеймера, а потому ее слова нельзя принимать всерьез. – У Синтии срывался голос. – Я всегда говорила Анне, что… я всегда ей говорила, что Марго никогда бы ее не бросила. Я всегда ей говорила, – повторила она. За исключением того времени, не унимался внутренний голос у Робин в голове, когда ты прикидывалась ее родной матерью и скрывала от нее существование Марго. – Далее, – вступил Страйк, – в день рождения Анны – ей тогда исполнилось два года – вам поступил телефонный звонок от женщины, выдававшей себя за Марго, это так? – Хм… да, нет, это так, – задергалась Синтия и судорожно отхлебнула кофе. – Я как раз украшала глазурью именинный торт, а значит, перепутать день невозможно, ха-ха-ха. Я сняла трубку и услышала женский голос: «Это ты, Синтия?» – «Да», – говорю, а она мне: «Это Марго. Поздравь крошку Анни с днем рождения от ее мамы. И смотри не оставляй ее своим вниманием». И сразу отбой. Я так и приросла к месту. – Она изобразила, как держит невидимый кондитерский инструмент, и опять попыталась рассмеяться, но не издала ни звука. – С кулинарной лопаточкой в руке. Я прямо растерялась. Анна играла в гостиной. У меня… Решила я позвонить Рою на работу. Он велел сообщить в полицию, я так и сделала. – Вы поверили, что это Марго? – спросил Страйк. – Нет. Это не… на самом деле голос звучал похоже, но кажется мне, это была не она. – По-вашему, кто-то пытался ею прикинуться? – Да, именно. Говорок… Ну да, кокни, но… не было, знаете, такого ощущения, когда ты точно знаешь, кто говорит… – А вы уверены, что это была женщина? – спросил Страйк. – Не мог ли вам звонить мужчина, изображавший женщину? – Навряд ли, – ответила Синтия. – Марго когда-нибудь называла Анну «крошкой Анни»? – спросила Робин. – Как только она ее не называла. – Синтия помрачнела. – Анни Фанданго, Аннабелла, Ангелочек… Могли ведь и наугад сказать, кто-нибудь мог догадаться, или, может, просто неправильно имя расслышали… Но время-то как подгадали… тогда как раз нашли последнюю жертву Крида. Ту, которую он сбросил с мыса Бичи-Хед… – Андреа Хутон, – подсказала Робин. Похоже, Синтия была несколько ошарашена тем, что ей с ходу назвали полное имя. – Точно: дамским парикмахером работала. – Нет, – сказала Робин. – Парикмахером работала Сьюзен Майер. Андреа была аспиранткой. – Ой да, – согласилась Синтия. – Конечно… никакой памяти на имена нету… Так вот, значит: Рой только-только прошел через всю эту процедуру опознания… хм… понимаете… фрагментов тела, которые приливом вынесло на берег, так что мы надеялись… то есть нет, ни на что мы не надеялись! – Синтия явно струхнула, когда у нее вырвалось это слово. – Я не то хотела сказать! Нет, у нас, конечно, гора с плеч свалилась, что это оказалась не Марго, но всегда думается, понимаете, что, может, будет хоть какой-нибудь ответ.