Дурная кровь
Часть 80 из 141 Информация о книге
– Замотался, – ответил Страйк, и, судя по его голосу, так оно и было. – Что происходит? – В каком смысле? – спросила Робин, быстро пробегая глазами строки текста. – По голосу чую: ты что-то раскопала. Робин засмеялась: – Ты не поверишь, но я только что нашла Шмидта. – Кого-кого? – Шмидта, по имени Стивен. Это реальный человек! В семидесятом году он написал книгу под заголовком «Астрология-четырнадцать», в которой предложил расширить зодиак на два дополнительных знака, Змееносца и Кита! Последовало недолгое молчание, затем Страйк пробормотал: – Черт, как же я это упустил? – Помнишь статуэтку мужчины со змеей в старом доме Марго? – спросила Робин, откидываясь на подушки среди разбросанных карт Таро. – Асклепий, – сказал Страйк. – Римляне изображали его как змееносца. Бог врачевания. – Так вот, это объясняет, почему изменены даты, – продолжила Робин, – и почему бедняга Тэлбот так запутался, согласен? Он пытался втиснуть всех фигурантов в исправленные по Шмидту даты, но, видимо, они туда не влезали. А все остальные астрологи, с которыми он консультировался, по-прежнему использовали систему с двенадцатью знаками, так что… – Ну да, – перебил ее Страйк, – от этого безумец уж точно спятил бы вконец. Тон его говорил: это интересно, но не существенно. Робин вытащила из-под себя Тройку Дисков и рассеянно пригляделась. Поднаторев в астрологических символах, она могла уже, не сверяясь с источниками, опознать на этой карте Марс в Козероге. – Как у тебя дела? – спросила она. – Ну, церковь не сможет вместить всех, кто завтра придет… Джоан была бы рада. Я просто хотел тебе сообщить, что двигаюсь обратно во вторник. – Уверен, что тебе не надо остаться подольше? – Все соседи обещают приглядеть за Тедом. Люси уговаривает его потом ненадолго приехать в Лондон. А у тебя какие новости? – Ну смотри… Я закруглилась с Открыточницей, – сказала Робин. – Думаю, наш синоптик был весьма разочарован, когда увидел, кто его преследовал. Зато его жена буквально воспрянула духом. Страйк хохотнул. – В итоге мы взяли в работу заказ товарной брокерши, – продолжила Робин. – У нас пока нет фотографий, изобличающих мужа и няню, но я думаю, за этим дело не станет. – Тебе за все это причитается полноценный отпуск, Робин, – сказал Страйк. – Не знаю, как тебя благодарить. – Не говори глупостей. Вскоре они закончили разговор. В гостиничном номере внезапно стемнело. После захода солнца здание администрации напоминало уродливый готический замок. Включив прикроватную лампу, Робин обвела взглядом разбросанные на постели астрологические записи и карты Таро. На фоне полного отсутствия энтузиазма со стороны Страйка каракули Тэлбота выглядели как рисунки школяра на последней странице тетрадки: никому не нужные и с претензией на оригинальность. Зевнув, она вновь сложила ксерокопии записей и спрятала их в сумку, пошла принять душ, вернулась уже в пижаме и собрала карты Таро, укладывая их по порядку – убедиться, что все на месте. Ей не очень хотелось, чтобы уборщица заподозрила у нее привычку повсюду за собой разбрасывать карты Таро. Уже совсем было уложив колоду в коробку, Робин внезапно присела на кровать и принялась тасовать карты. Она слишком устала, чтобы затевать расклад на пятнадцать карт, как рекомендовалось в сопроводительной книжечке, приложенной к колоде, но, тщательно изучив записки Тэлбота, уже знала, что он иногда обходился всего тремя картами: первая обозначала «характер проблемы», вторая – «причину» и третья – «решение». Через минуту Робин перевернула верхнюю карту и выложила ее в круг света от прикроватной лампы: Принц Чаш. Обнаженный синевато-зеленый мужчина верхом на орле, пикирующем к воде. В одной руке он держал кубок со змеей, а в другой – цветок лотоса. Робин достала из сумки «Книгу Тота» и посмотрела значение карты. Нравственные характеристики человека, представленного этой картой, – тонкость, тайная жестокость и хитрость. Он очень скрытен и во всех своих проявлениях артистичен. Она сразу подумала о Деннисе Криде. Очень артистичный убийца. Перевернула следующую карту: Четверка Чаш, или Роскошь. Снова лотос, и из него льется вода в четыре кубка, на сей раз золотых. Робин обратилась к книге. Управительница карты – Луна в Раке, знаке своей обители; но сам по себе Рак в данном положении подразумевает некую слабость, известную склонность потакать своим желаниям. Не критикуют ли карты Таро ее саму за вечную осмотрительность? Робин оглядела свою маленькую, как коробчонка, комнату, а затем перевернула последнюю карту. Опять Чаши – и снова лотосы, и две переплетенные между собой рыбы, льющие воду в два кубка на поверхности зеленого озера. Любовь… Кроме того, данная карта соответствует Венере в Раке. Она символизирует гармонию мужского и женского начал, понимаемую в самом широком смысле. Это идеальная и безмятежная гармония… Робин рассматривала карту еще несколько секунд перед тем, как положить ее рядом с первыми двумя. Все это были Чаши. А как она знала, изучив Таро Тота, Чаши означают воду. Что ж, она ведь находится в курортном городе на водах… Робин покачала головой, хотя никто этого не видел, сложила Таро в коробку, поставила будильник и выключила свет. 46 Его негодование влекло Туда, где, как зеркальное стекло, Источник чуть струящийся, в котором Язычник отражен, творивший зло… Эдмунд Спенсер. Королева фей. Перевод В. Микушевича Для Робин ночь прерывалась внезапными пробуждениями от целой серии тревожных снов: что она опять заснула за рулем или проспала и, примчавшись в галерею, обнаружила, что выставка Сетчуэлла уже закрылась. Когда в семь утра на ее мобильном телефоне прозвенел будильник, она заставила себя тут же встать с постели, приняла душ, оделась и, с радостью покидая безликую спальню, направилась вниз с упакованной дорожной сумкой, чтобы поесть мюсли и выпить кофе в столовой с унылыми слякотно-зелеными стенами. На улице было свежо, но пасмурно, холодное серебряное солнце пыталось пробиться сквозь тучу. Положив дорожную сумку в припаркованный «лендровер», она пешком направилась в Королевский курзал, где находилась галерея, в которой разместилась выставка с участием Сетчуэлла. Слева был живописный парк Джефсон-Гарденз и фонтан из розоватого мрамора, достойный изображения на одной из карт Таро Кроули. Его венчали четыре сосуда в форме створчатых раковин. …некую слабость, склонность потакать своим желаниям… «Не уподобляйся Тэлботу», – одернула себя Робин. Прибавив шагу, она пришла в Курзал заблаговременно. Здание только что открыли; от стеклянной двери отходила молодая женщина в черном со связкой ключей. Робин вошла и обнаружила, что внутри почти ничто не напоминает о питьевой галерее эпохи Регентства: пол был вымощен современной плиткой, потолок подпирали металлические колонны. В одном крыле пространства без внутренних перегородок размещалось кафе, в другом находился магазин. А напротив, за еще одной стеклянной дверью, Робин увидела галерею. Единственный зал, длинный, с кирпичными стенами и деревянным полом, был отведен под временную выставку местных художников. В нем сейчас находились трое: коренастая женщина с короткой стрижкой и обручем на седых волосах, невысокий мужчина с видом побитой собаки (ее муж, как заподозрила Робин) и девушка, которая предположительно там работала. Голос седовласой матроны эхом разносился по залу, как по манежу: – Я Шоне говорила, что для Лонг-Итчингтона требуется направленное освещение! Что тут можно разглядеть? Задвинули в самый темный угол! Робин медленно прошлась по залу, глядя на холсты и наброски. Пространство временной выставки было предоставлено пяти местным художникам, но она без труда опознала работы Пола Сетчуэлла: их выставили на самом видном месте и они резко выделялись среди эскизов местных достопримечательностей, пейзажей и портретов стоящих на автобусной остановке неприглядных британцев. В сценах из древнегреческих мифов извивались и скакали верхом обнаженные фигуры. Персефона билась в руках Аида, увлекающего ее в подземный мир; Андромеда пыталась разорвать цепи, которыми была прикована к скале, а похожее на дракона существо поднималось из волн, чтобы ее проглотить; Зевс в облике лебедя оплодотворял Леду, которая лежала на спине в камышах. Когда Робин смотрела на картины, ей припомнились две строки из Джони Митчелл: «When I first saw your gallery, I liked the ones of ladies…»[18] Только вот у Робин не было уверенности, что картины ей нравятся. Женские фигуры, частично или полностью нагие, все как на подбор оказались черноволосыми, грудастыми смуглянками. Образы были выписаны мастерски, но Робин усмотрела в них легкую похотливость. У каждой из женщин было одно и то же выражение безучастной покорности: Сетчуэлл, по всей видимости, отдавал предпочтение мифам, в которых описывалось пленение, насилие или похищение. – Потрясающе, правда? – восхитился смиренный муж разгневанной художницы, изображавшей Лонг-Итчингтон, появившись рядом с Робин, чтобы рассмотреть картину полностью обнаженной Ио, чьи волосы развевались сзади, а на груди блестели капли пота: она спасалась бегством от быка с мощной эрекцией. – Мм… – покивала Робин. – Я вот все думала, приедет он или нет. Ну, Пол Сетчуэлл. – Кажется, он говорил, что собирается еще раз сюда заглянуть, – сказал мужчина. – Еще раз?… Вы хотите сказать, он сейчас здесь? В Англии? – Ну да, – несколько удивленно сказал мужчина. – Во всяком случае, вчера был здесь. Заходил проверить развеску. – Мне кажется, он сказал, что гостит у родственников, – вступила в разговор девушка в черном, радуясь возможности поговорить с кем-нибудь еще, кроме негодующей художницы с обручем в волосах. – У вас, случайно, нет его контактов? – спросила Робин. – Или хотя бы адреса, где он остановился? – Нет, – сказала девушка, явно заинтригованная; видимо, местные художники обычно не вызывали такого ажиотажа. – Но вы можете оставить свое имя и адрес, а я, если он появится, передам, что вы с ним хотите поговорить. Тогда Робин проследовала за ней обратно в вестибюль, где с колотящимся сердцем записала на обрывке бумаги свое имя и номер телефона, а затем пошла в кафе, взяла себе капучино и заняла место около длинного окна, выходившего на сады Курзала: с этого места были хорошо видны входящие в здание люди. Может, опять заселиться в «Премьер-Инн» и караулить здесь, в Лемингтон-Спа, пока не появится Сетчуэлл? Какое решение принял бы Страйк: забыть о других делах агентства и остаться тут в надежде на появление Сетчуэлла? Но не стоит донимать Страйка вопросами в день прощания с Джоан. Робин попыталась представить, чем занят сейчас ее деловой партнер. Может быть, уже одевается, чтобы идти на отпевание. Робин за всю свою жизнь была только на двух похоронах. Ее дед по материнской линии умер как раз перед тем, как она бросила университет: приехав домой на похороны, к занятиям она не вернулась. То событие помнилось ей смутно: напряжением всех сил она сохраняла зыбкую видимость благополучия, и теперь под хрупкой, как яичная скорлупа, оболочкой воскрешалось странное ощущение бестелесности, с которым она откликалась на робкие вопросы перепуганных близких, знавших, что с ней случилось. Помнила она и руку Мэтью, которая сжимала ее ладонь. Он не отлучался, пропускал лекции и важные матчи по регби, чтобы только быть рядом.