Ее величество кошка

Крысиный царь пересаживается на борт лодки, теперь у него поза, как у Натали, когда она смотрела телевизор.

– Но ученые остались недовольны полученными молекулами, их эффективностью. Им понадобилось синтезировать молекулу абсолютного оптимизма, позволяющего пережить самый сильный стресс. Для этого они продолжали опыты, топили крыс, отрубали им головы. Сотни убитых крыс бросали в мусорные корзины или отдавали в секцию рептилий, на съедение змеям.

– Но сами-то вы, царь Тамерлан, остались в живых…

Подтекст: мы, вожди, слеплены из особого теста, мы – избранники судьбы.

– Я продержался двадцать одну минуту.

Он долго молчит, вспоминая свои мучения.

– Они постепенно увеличивали время пребывания в сосуде с водой. Преодолев, барахтаясь в воде, границу в двадцать три минуты, я перешел в новую, чемпионскую категорию. Жертвовать самым упорным пловцом люди не захотели.

И тут, наверное, в силу своего нового качества – умения сочувствовать, я начинаю испытывать к своему собеседнику нечто вроде симпатии.

Не хотелось бы мне очутиться на его месте. Не знать своих родителей, подвергаться мучениям ради создания средства, вызывающего эйфорию… Я бы такого не вынесла. Чтобы меня брали за хвост, совали в воду и заставляли в ней барахтаться четверть часа – нет уж! Меня бы хватило очень ненадолго. Я бы категорически отказалась. Хотя… Доплыла же я до лодки!

– Двадцать три минуты, когда другие сдавались через пятнадцать-двадцать минут? Для этого надо быть очень сильным. Как вам это удалось?

Задавая этот вопрос, я стараюсь, чтобы он поверил в мое восхищение. Просто говорить о нем – мало, надо ему польстить, но при этом не переусердствовать.

Отвечая мне, он стискивает челюсти и скрипит зубами.

– Я твердил себе, что настанет день, когда все эти люди поплатятся за свои дела. У людей есть словечко, обозначающее ярость, спасающую от отчаяния, – стойкость. Это качество – особый талант.

Надо добавить это слово в мой словарь.

– Держаться на воде целых двадцать три минуты на глазах у наблюдателей… Сколько раз вы через это проходили?

– Я не считал. Я не помышлял ни о чем, кроме мести. Я знал, что их надо задабривать, поэтому притворялся послушной крысой, преклоняющейся перед людьми. – Он тяжело вздыхает. Тонкие усики дрожат, красные глазки поблескивают. – В конце концов они меня полюбили. Я все делал, чтобы поддерживать в них это чувство. Когда они появлялись в комнате, я приближался к дверце клетки, вставал на задние лапы, ходил, как они, тряс головой, чтобы их рассмешить. Я чувствовал, когда они довольны, а когда нет. Людей нетрудно понять – об их чувствах говорит запах, движение глаз, размер зрачков.

Я должна понять его мир, проникнуться его болью, испытать то же, что испытывает он. Должна суметь угадать его мысли. Попытаться видеть его глазами. Увидеть себя, Бастет, глазами моего худшего врага – только так я его раскушу.

– Человек, который мной занимался, ректор университета Филипп Сарфати, дружил с женщиной – хозяйкой кота с гнездом USB во лбу для подключения к Интернету, вот он и сделал забавы ради то же самое со мной, чтобы посмотреть, окажется ли крыса, подключенная к Интернету, умнее подключенного кота.

– Эту женщину звали Софи, она была служанкой моего компаньона Пифагора. Все сходится. Сиамский кот стал невольным виновником вашего преображения.

– Филипп стал подключать меня к своему компьютеру. Так он открыл для меня свой мир, подробно ознакомил с человеческой историей. Я сам выбрал тюрко-монгольского полководца как образчик человечьей породы…

… уничтожающей все на своем пути?

Он не улавливает мою мысль и продолжает:

– Можно с ума сойти, насколько имя меняет отношение к вам людей. Я был номером триста шестьдесят шесть, а стал Тамерланом Великолепным, чемпионом по плаванию и по оптимизму.

Теперь я смотрю на него по-другому. Выходит, они сделали из него (как раньше из Пифагора) мутанта, развившего для выживания особые таланты, не свойственные его виду. Я поражена и при этом взволнована.

Я снова пытаюсь влезть в его шкуру, чтобы лучше прочувствовать его рассказ.

Надо его подбодрить.

– Теперь мне понятнее ваш успех, царь Тамерлан. Ваше упорство, терпение, самообладание – все это позволяло вам выживать там, где другие гибли.

– Люди очень гордятся своими знаниями и технологиями, – говорит он со вздохом, – и во что бы то ни стало хотят показать низшим видам все свое превосходство. Поэтому они и предоставили нам доступ к своему Интернету. Слабое место людей – гордыня.

Недаром моя мать говорила: «Слушай, в чем упрекают тебя другие, так ты узнаешь их слабости».

Я тоже всегда замечала, что извращенцы первыми рассуждают о морали, малодушные клеймят чужую трусость, а лгуны превозносят искренность.

В каком парадоксальном мире мы живем!

Спасибо, царь, вы сознались мне в своей слабости – гордыне.

– Что было с вами дальше, царь Тамерлан?

– Филипп выпустил меня не только из клетки, но и из питомника, даже из университета, он вернул мне свободу, поселив у себя в квартире. Какое это чудо – покинуть тесную, пропахшую дезинфицирующими средствами камеру и увидеть, почувствовать мир! Солнечные лучи в окне, свежий воздух, запахи растений, буйство красок, птицы, насекомые, разное зверье, весь этот сложный, бесконечный мир!

– Надо же, не все люди бесчувственны.

– Филипп меня ласкал, целовал. Сначала я притворялся, что люблю его. Но Интернет продолжал открывать мне нашу историю и все то зло, которое причинили крысам люди. Кампании дератизации. Крысиный яд, вызывающий у нас внутреннее кровотечение. Деревенские дети, надрезающие крысам спины, сыплющие внутрь соль и зашивающие надрезы, после чего крысы, обезумев от боли, убивают в норах своих собратьев… Полагаю, вы впервые об этом слышите?

Увы, после корриды, откорма гусей, забоя скота на колбасу я, боюсь, перестала содрогаться, слыша о зверствах людей.

– Против самого Филиппа я ничего не имел, все-таки он меня спас, освободил, взял к себе, воспитал и обучил. Тем не менее я напал на него как на воплощение человеческой породы и попытался убить, сильно укусив в лоб.


– Вот, значит, откуда у него шрам?

Он утвердительно кивает:

– После этого я сбежал. Наладил связь с городскими крысами. Они еще находились под впечатлением от разгрома на Лебедином острове. Они все мне рассказали про то, как кошки и их друзья разгромили тысячи крыс, прибегнув к коварному оружию – огню. Я понял, что моим соплеменникам не хватает культуры и знаний. Я предложил им стать их царем и услышал в ответ, что у крыс первенство надо завоевать. Тогда я принял участие в выборах и вступил в бой с другими претендентами.

– Вы победили всех противников одного за другим!

– Мне помогла их предсказуемость. Прежде чем ударить, они смотрели туда, куда готовились нанести удар. Начиная проигрывать, они нервничали. Они не сомневались, что залог победы – яростный бросок. Одолеть их не составило труда. Став новым царем, я предложил найти место, где можно было бы перегруппироваться.

– Версальский дворец?

– Я читал историю этого дворца. Гнездо великого диктатора – лучшее место, чтобы пускать пыль в глаза моим соплеменникам.

– Почему не Елисейский дворец и не Лувр? Это тоже старые королевские резиденции.

– Версаль – самая величественная. Один он годился, чтобы поразить воображение крыс, знавших только сточные канавы и мусорные кучи. Кроме всего прочего, Версаль находится за городом, его проще оборонять. Потом я занялся созданием аристократии: баронов, маркизов, герцогов. Я воспроизвел двор Людовика XIV. Создавая армию, я ориентировался на своего тезку, Тамерлана Великолепного.

– Вы уже тогда задумали сколотить неудержимую бурую орду?

Я принимаю такую же позу, как у него, чтобы ему было комфортнее, а заодно чтобы дать ему почувствовать: мы с ним равны.

– Конечно, царица Бастет.

Снова «царица Бастет». Ему хочется мне польстить.

– Я хотел повергнуть всех наших врагов в психологический шок. Их страх обеспечивает нам преимущество в любом сражении по той простой причине, что, когда боишься, меньше размышляешь.

– С этой же целью вы распинали пленных, царь Тамерлан.

– Мне нельзя было миндальничать, на своих тоже следовало повлиять, чтобы отбить у них охоту ставить под сомнение мою власть. Я знал, что кому-нибудь из моих баронов обязательно придет в голову вступить в заговор, чтобы занять мое место. Террор – это динамическое напряжение, действующее и внутри, и снаружи. Это и есть объяснение несравненных успехов моего двуногого тезки.

– Отсюда пирамида из черепов?

– Да. Меня заинтересовали вы, сначала засевшие на Лебедином острове и победившие крыс, а потом перебравшиеся на остров Сите. Необходимо было с вами поквитаться, царица Бастет. Я приказал атаковать вас ночью из тоннелей метро, но атака не удалась. Мне захотелось понять причины вашего упорства. А вскоре до меня дошло: вместо того чтобы торопиться, надо собрать еще больше крыс.

– Поэтому вы устроили осаду?

– Крысы так вас ненавидят, что нетрудно было привлечь для осады тысячи воинов. Уговоры отняли бы гораздо больше времени, если бы вас не было. Я должен вас поблагодарить.

Надо оставаться флегматичной! Не выказывать никаких чувств – ни положительных, ни отрицательных. Тон должен быть заинтересованным.

– Всегда к вашим услугам.

– Но внезапно выяснилось, что одной группе удалось покинуть остров Сите и добраться до Университета Орсе. Мы поспешили туда, но было уже поздно: университет подвергся нападению.

– Это были религиозные фанатики.

– Не знаю, для меня все они на одно лицо. Все люди одним миром мазаны.

– Этих можно отличить по черным бородам.

– В разоренном университете я нашел компьютер и подключился к нему. Интернета не было, зато было кое-что другое, тоже интересное: папка с файлами, личный дневник Романа Уэллса.

Чувствую, собеседнику нравится меня удивлять.

– Последняя запись Романа Уэллса была о том, что он доверил все знание человечества, флешку огромной емкости, какой-то кошке.

Вот это да! Он записал это перед самым нашим отъездом. Боялся, наверное, что все сделанное им окажется утрачено.

– Эта кошка – вы, царица Бастет, не так ли?

Выдержав паузу, Тамерлан продолжает:

– Как мне подсказывает интуиция, вы отняли флешку у фанатиков, именно поэтому те же бородачи опять нагрянули в Университет Орсе и все там перевернули вверх дном, надеясь найти эту бесценную штуковину.

Новая пауза, чтобы я оценила глубину его проницательности.

– Куда вы клоните, царь Тамерлан?

– Попугай подтвердил, что флешка, содержащая все знания человечества, находится в этой лодке.

Не иначе, Шампольон перехватил какой-то из моих разговоров с Пифагором и понял, что при помощи этого довода склонит Тамерлана к согласию на нашу встречу. Вот почему он не захотел объяснить, как сумел этого добиться.