Ее величество кошка

– Я застала наших слуг за актом воспроизводства.

– Что ж, лучше поздно, чем никогда.

– Когда смотришь на такое, закрадывается вопрос, как этот вид умудрился оказаться столь жизнестойким.

– Мало взобраться на вершину, надо еще там закрепиться.

– Ты о человеческой цивилизации?

– О ней самой. Они были на вершине, но не смогли там удержаться. Недавно мне приснился сон, – продолжает Пифагор. – Люди стали вымирающим видом, их показывают в зоопарках. О каждом новом рождении сообщает пресса, прямо как у панд.

Не вполне понимаю, на что он намекает, и ничего не знаю о зоопарках и пандах.

– Ты не находишь, что у людей совокупление тянется слишком долго? – возвращаю я его к главной теме.

– Нахожу. Десятки минут у них против считаных секунд у нас.

– Почему они так тянут?

И как раз в этот момент Натали издает такой громкий вопль, что слышно даже у нас на верхотуре.

– Готово, у нее оргазм, – комментирует сиамец с видом знатока.

– За удовольствием последует расслабление. В последнее время она была напряжена. После всего пережитого она заслужила разрядку.

– Через девять месяцев может родиться человечек.

– Это вдохновляет. Сделай мне котят, Пифагор. От моего первого окота остался всего один, и у него так себе с головой, напрашивается улучшение породы.

– Ты про Анжело? Нехорошо так говорить.

– Он слишком самодовольный.

Пифагор разочарованно вздыхает:

– После нашего знакомства мы часто занимаемся любовью, а ты все не беременеешь.

– Думаю, это потому, что мой организм чувствовал: момент еще не настал. Организм, знаешь ли, подчиняется рассудку…

Слова вырываются у меня сами по себе, но ведь это правда! Мой мозг должен напрячься и что-то разблокировать, тогда и произойдет оплодотворение. Так проявится один из талантов, возникших у меня благодаря овладению своим разумом, – умение влиять на собственную детородную способность.

Мы направляемся в каюту, где ночуем на протяжении всего плавания. По пути мы сталкиваемся с другими пассажирами.

Свиньи дискутируют с собаками – они понимают друг друга по интонации. Бадинтер и Наполеон теперь неразлучны. У кошек сиеста. Уставшие люди дремлют, некоторые играют в шахматы и в карты.

Добравшись до нашего логова, я устремляю взгляд своих зеленых глаз в его синие.

– Предлагаю тебе попробовать кое-что новенькое, – мяукаю я. – Давай займемся любовью, соединив кабелем твой «третий глаз» и мой!

– Как, извини?..

Знаю, он переспрашивает только для того, чтобы выиграть время и поразмыслить. Предвидя его ответ, я продолжаю:

– Нам понадобится кабель. У тебя есть?

– Нет, а у тебя? Может, у тебя остался шнур после спора с Тамерланом в лодке?

– Тогда мне было не до шнура: при бегстве с лодки я заботилась о спасении своей шкуры и ЭОАЗР в придачу, а не о записи нашей встречи.

Мы с сиамцем рыщем по каютам в поисках кабеля. Наконец, находим его в рулевой рубке, здесь же лежат два штекера – обычный и микро-USB.

Мы возвращаемся к себе. Пифагору удается накинуть дверную щеколду, чтобы нас не побеспокоили, я задергиваю шторы.

Мы знаем, что и то и другое – человеческие ритуалы.

Теперь мы сидим, устроившись друг напротив друга на полу.

– Боишься? – спрашиваю я Пифагора.

Он встряхивается.

– Насколько мне известно, так еще никто не пробовал, даже люди.

– Это послужит дополнительным доказательством нашего превосходства. Двойное соединение – terra incognita сознания.


Это выражение я подсмотрела в Интернете. Знаю, слова могут производить впечатление. Так я хочу положить конец последним сомнениям кота.

– Ты уверена, что мы не наглупим?

– Единственный способ это узнать – попробовать.

Он вынимает обеими лапами приемо-передающее устройство для связи с людьми из своего «третьего глаза» и вставляет туда USB-штекер. Я делаю то же самое, и по мне бежит слабый ток. Так ощущается наш природный мозговой заряд.

– Ты готов? – спрашиваю я, немного волнуясь.

Он тоже слегка дрожит.

– Погоди… На случай, если… Если выйдет плохо, я не хочу, чтобы ты решила…

– Боишься, что мне станут доступны твои самые потаенные мысли?

– Нет-нет… – бормочет он.

Я попала в точку.

– Надейся на лучшее.

Принимаю позу готовности, чтобы перед умственным слиянием соединиться с ним физически. Происходит стыковка. Я начинаю испытывать удовольствие и закрываю глаза.

Сначала это не отличается от обыкновенного совокупления. Потом появляется что-то новенькое, чего не описать словами.

Сперва взрывной рост удовольствия: оно вдвое, втрое, в десять раз сильнее обычного. Под веками у меня мелькает потрясающий калейдоскоп красок: то волны, то языки пламени. Пламя обдает желтыми, оранжевыми, багровыми, черными сполохами мой мозг.

Потом мне открывается новая картина.

Моя мать. Я вижу, как она рожает. На свет появляются шестеро котят, в том числе я. Странное дело, я знаю, что это я, хотя выгляжу совсем не так, как сейчас. Шерсть у меня серая, а не бело-черная. Глаза тоже не изумрудные, а сапфировые.

Я родилась серой и синеглазой!!!

Я сильно изменилась.

Вижу себя сосущей молоко матери, играющей с братьями и сестрами. Я отталкиваю их лапой, чтобы добраться до самого набухшего материнского соска.

Я с самого начала была жестокой и эгоистичной.

А вот я немного позже, чуть подросшая, несущая как трофей свою первую мышку. Я вижу себя, как будто смотрю со стороны. Я очень гордая, как будто знаю, что рождена для царствования. В возрасте всего нескольких недель я уже держусь, как предводительница стаи.

Все ускоряется, дальнейшее видится короткими вспышками: вот я со своей служанкой Натали у нее в квартире, рожаю котят; вот бой за Лебединый остров, вот мы закрепляемся на острове Сите, вот я играю на органе в соборе Парижской Богоматери, вот лечу на монгольфьере, вот мой первый смех при виде хвоста сфинкса, первое окунание в реку, когда я прощаюсь с былой фобией; знакомство с собственным сознанием при помощи «третьего глаза», моя планета (вид из космоса), свиной суд над людьми, коррида, знакомство с искусством в Лувре, сражение на скованной льдом реке и, наконец, мысленное и телесное слияние с Пифагором.

Так вот она, я!

Чувствую, Пифагор тоже просматривает в ускоренном режиме свою жизнь. Мне доступны его мысли, и я не могу отказаться от удовольствия пошпионить: вижу его рождение, молодость, наши интимные моменты, как воспринимал их он – порой совсем не так, как я.

Так вот он, ты!

Две жизненные траектории, устремляющиеся к мгновению слияния наших судеб.

Мои сполохи касаются его синих, зеленых, серых, черных сполохов. Два наших мозговых пожара перемешиваются, становятся единым сиренево-перламутровым пламенем.

Раскаленный уголек покидает краешек последнего позвонка в моем хвосте, бежит по позвоночнику и взрывается сначала в лоне, потом в мозгу.

Мое сердце – мигающий все быстрее сгусток света. Наши сердца начинают биться в унисон. Наш общий свет становится все ярче и ярче.

Я вижу то, что видит он, он видит то, что вижу я. Я чувствую то же, что чувствует он, и знаю, что это происходит и с ним.

Я становлюсь им, он – мной.

Вместе мы становимся чем-то большим, и эта сущность превосходит нас, у нее четыре глаза, четыре уха, восемь лап, два носа, два рта, два мозга, два сердца, два половых органа.

При этом меня охватывает неописуемое наслаждение, не такое, как всё, что бывало со мной раньше: это физический восторг, помноженный на интеллектуальный.

Мне хочется, чтобы это мгновение не кончалось никогда.

Мой перегретый мозг полон мыслей, и они сменяются более стремительно.

Единственное, что меня ограничивает, – это мое собственное представление о себе.

Но я не только та, кем себя считаю.