Год и один день

Чешские подростки стали хлопать и подбадривать Робина криками. Тот встал в позицию, расставил ноги пошире и уперся босыми ступнями в каменное покрытие.

– На счет три! – крикнул он. И они начали громко считать.

– Три… Два… Один… Бросок! – кричала Софи, полностью поглощенная моментом. Она не отрывала глаз от своего парня, когда он нахмурился, прищурился, согнул ноги в коленях, поднял руки в воздух и подбросил кроссовки. На несколько секунд все затаили дыхание, а затем взорвалась буря аплодисментов. Он сделал это! Робин бросил свою пару кроссовок, и они повисли на веревке. С первой попытки!

Он с разбегу приземлился рядом с Софи, чтобы получить свой победный поцелуй, смеясь, когда один за другим подростки подбегали и хлопали его по спине.

– Мой парень – герой, – сказала она, подняв одну бровь.

– Теперь никто не сможет сказать, что я не умею бросать, – заявил он. – Если бы бросальщики мира выбирали короля, я бы легко справился с этой ролью.

– Идиот, – Софи ткнула его под ребра, но Робин не останавливался.

– Если я не отвечаю на телефон, просто знай, что я оттачиваю мастерство бросков, – продолжал он. – Некоторые просто рождаются с талантом бросать свои кроссовки, и я с гордостью могу назвать себя бросальщиком кроссовок!

– Замолчи! – Софи забралась ему на колени и попыталась закрыть рот рукой, но он легко победил ее.

– Ой, – смеялась она. – Просто пообещай мне, что больше не будешь говорить «бросальщик», и я отцеплюсь.

– Но прицепить – одна из целей бросания, – продолжал он веселиться.

– Робин Палмер, ты очень плохой мальчик, – проговорила она, но оставалась сидеть на коленях. Ей нравилось ощущать его зажатым между ее ногами. Его губы находились на идеальной высоте, чтобы она могла целовать их. Робин почувствовал изменение настроения и обхватил руками ее талию, сжимая их на пояснице.

– От всех этих бросков у меня появилась сильная жажда, – пробормотал он.

– И у меня, – согласилась она. – Думаю, нам пора пойти на пивной дворик.

– Наверное, стоит поторопиться. – Он опустил глаза на свои шорты, потом снова поднял на нее. – Если ты не слезешь с моих колен как можно скорее, я потеряю малейшие остатки самоконтроля, а здесь дети.

Она хихикнула и сползла с его колен, отведя глаза, пока он поправлял шорты и вставал.

Они помахали местным, которые все еще пытались подбросить свои ботинки на веревку, и не спеша пошли в глубину парка. Положив руку на плечо Софи, Робин наклонился и спросил:

– Как ты думаешь, в парке есть обувной магазин?

Это был такой чудесный день! Потом они взяли пиво и сидели несколько часов на траве, болтая обо всем и ни о чем. О своих будущих планах, прошлых приключениях. Софи сделала венок из маргариток и аккуратно надела его на белокурую голову Робина. Они были только вдвоем в парке, под солнцем, но это было идеально.

Сегодня Летенские сады выглядели совсем по-другому. Деревья лишились своих листьев от ледяных касаний зимы, а трава сменилась снегом. Но кроссовки Робина так и висели там, почерневшие от времени и солнца, но абсолютно точно это были они. В конце концов, улыбаясь подумала Софи, кто еще будет носить кроссовки в цветочек и не обращать на это внимания?

Она ушла от метронома и висящих кроссовок и направилась к павильону. Там было кафе с террасой с видом на город, но сейчас оно не подавало признаков жизни. Софи это не огорчило. На самом деле она была даже рада, что может одна насладиться этим видом.

Погода выдалась не самая приятная. Белые и серые облака закрывали солнце, а постоянные мелкий дождик делал все вокруг сырым и затхлым. Однако облака не могли испортить красоту этого вида, и Софи стояла некоторое время, вглядываясь в каждую деталь. Она видела Карлов мост, сильно выделявшийся по сравнению с пятью остальными. Силуэты его статуй выступали как шахматные фигуры на фоне серого неба. Она видела крепость и обзорную башню на вершине Петрина холма. На востоке она видела очертания телевизионной башни Жижкова, такой необычной, но такой родной. А на другом берегу Влтавы прямо перед ней светились несколько башен Староместской площади. И снова у нее было ощущение, что город сжимается вокруг нее.

Было странно чувствовать тесноту здесь, наверху холма, когда вокруг столько места, но когда она смотрела на знакомые памятники, Софи ощущала тяжесть в груди. Как будто кто-то залез внутрь и сжимал ее сердце. Она закрыла глаза и стала дышать полной грудью, пока сердце не замедлило свой стук и не успокоилось. Не обращая внимания на влажную землю, Софи села на бетонный пол, опираясь головой о металлические перила террасы. В глазах плясали черные пятна. Внезапно ее голова стала расплавленным парафином, а сердце – расколотым камнем. Это было пугающе, но Софи чувствовала себя необычайно спокойно. Она сосредоточилась на дыхании, вдыхая и выдыхая на каждые четыре счета, и наблюдала за капельками растаявшего снега, падающими с деревьев на землю.

– Всего несколько дней, – прошептала она. – Осталось недолго.

Она почувствовала, как промокают джинсы от растаявшего снега, и с усилием встала. Ноги тряслись, но она медленно пошла с террасы обратно к ступеням в парк.





16




– Напомни-ка еще раз, почему мы не сели на фуникулер?

Меган вздохнула.

– Потому что фуникулер – это скукота.

Олли закатил глаза.

– Откуда тебе знать? Ты же никогда не каталась на фуникулере!

– Зато я была в Доклендском легком метро, и это тоска зеленая, – заявила Меган. – Да и вообще, тебе полезно пройтись – с похмелья-то.

– И? – Олли остановился.

Она повернулась к нему.


– Что «и»?

– У вас обязательно должно быть какое-то «и», мисс Спенсер. Так что валяйте.

– Ладно, ладно. Я хочу сделать несколько снимков для своей выставки. Доволен?

– Да. Но у меня по-прежнему адски мерзнут ноги. И, кажется, я протер один кед до дыр.

Меган поглядела на его насквозь мокрые кеды и засмеялась.

– Почему ты не взял с собой нормальную обувь, идиот? Я ведь говорила, тут снег!

– В городе никакого снега нет и в помине, – проворчал Олли, поглядывая на припорошенную снегом траву Петршина. – Я же не думал, что буду таскаться за тобой по сугробам!

Меган не без злорадства пошевелила пальцами в уютных меховых ботинках на шнуровке, спрыгнула с тропинки на газон и, поддав ногой снег, осыпала им Олли.

– Очень взрослый поступок, очень, – процедил тот, вытирая кончик носа перчаткой и снимая очки. – Ты хоть понимаешь, что натворила?

Меган принялась со смехом скакать по снегу, потом хотела еще разок осыпать им Олли, но в последний миг. – когда тот уже закрыл руками лицо, – передумала.

– А, боишься! – поддразнила его она. – Неужто снега испугались, мистер Моррис?

Олли секунду-другую молча сверлил ее взглядом, какой обычно предназначался самым шкодливым ребятам в классе, а потом вдруг кинулся вперед, набрал две полные пригоршни снега и, не успела она сообразить, что происходит, запихнул их ей за шиворот.

– А-А-А-Р-ГХ! – взревела Меган, пританцовывая на месте. – Даже в трусы попало!

Она замахнулась на него кулаком и, конечно, промазала. Олли стоял, уперев руки в колени, и оглушительно хохотал. На его щеках горел веселый румянец.

– Убью! – завопила Меган, набрала снега и помчалась к Олли по дорожке. Увы, она не заметила на своем пути большую замерзшую лужу и в следующий миг уже лежала на спине: из легких вышибло весь воздух, а снежок, заготовленный для врага, в итоге прилетел ей же в лицо.

– Черт! – Олли подбежал и опустился на колени. – Ты как, Мэгс?

– Плохо! – рявкнула она, но не смогла сдержать смеха. Смеяться без воздуха в легких, кстати, оказалось непростым делом.

– Ты рухнула как подкошенная, как мешок с де…

– Прикуси язык, – прорычала Меган. – Лучше подними меня.

Олли послушался и помог ей встать, а потом на мгновенье задержал ее руку в своей.

– Вот. – Он набрал полную охапку снега. – Отомсти мне. Давай, суй прямо в штаны, я даже сопротивляться не буду.

– Так неинтересно! – пробормотала Меган, однако снег все же взяла и насыпала его Олли на голову.

– Ну вот, а я волновался из-за одной замерзшей ноги, – сказал Олли, часто моргая. Полурастаявшая снежная жижа стекала по его лицу и стеклам очков.

– Пожалуй, ты был прав, – простонала Меган, потирая спину и молча благодаря бога, что Олли согласился нести ее кофр. Если бы сумка с камерой болталась у нее за спиной, когда она шлепнулась на лед… Нет, лучше об этом не думать. – Надо было прокатиться на фуникулере.

Олли скривился.

– Да ладно тебе! – Он расстегнул ее кофр. – Вот, сделай-ка лучше пару снимков. Это всегда поднимает тебе настроение.

Он, как всегда, был совершенно прав и даже попрыгал по снегу, корча дурацкие рожи, чтобы ее развеселить.

– Это все НДФ, между прочим, – предупредил Олли, выглядывая из-за дерева с гримасой горгульи на лице.

– НД… чего? – уточнила Меган, снимая его суперкрупным планом.

– НДФ: Не Для Фейсбука. Так все крутые ребята говорят.

– К твоему сведению, крутые ребята фейсбуком не пользуются, – сообщила ему Меган. Кому это знать, как не ей: она-то, самый немодный человек на планете, сидела на фейсбуке постоянно.

– До той Эйфелевой башни еще далеко, – сменил тему Олли, глядя сквозь переплетенные ветви деревьев на Петршинскую башню на вершине холма.

– Угу, подъем довольно крутой, – кивнула Меган. Ноги горели, а спина до сих пор ныла после падения, но признаваться в этом Олли, который за весь день ни разу не пожаловался на усталость, она не хотела.

Они двинулись дальше по плавно уходящей вверх тропинке, и Меган время от времени останавливалась, чтобы пофотографировать. Какое счастье – настоящий снег! В Лондоне уже сто лет такого не было. Из снега получался замечательно свежий фон для чего угодно: невзрачные серо-коричневые заросли превращались в сказочные леса, с прохудившихся водосточных желобов свисали сверкающие сосульки, а небо было белым и чистым, будто кто-то набросил на солнце чехол от пыли.

Меган фотографировала не только окружающий мир – она часто снимала портреты и самого Олли, когда тот не позировал. Да уж, он выглядел куда лучше, когда изучал заброшенный фонтан или заснеженную клумбу, чем когда корчил из себя голема. На некоторых снимках он даже был красив (хотя она никогда ему в этом не призналась бы).

Через некоторое время они подошли к очень длинной и очень крутой лестнице, покрытой смерзшимся снегом. Да, тут недолго и шею сломать… Меган с Олли переглянулись.

– А другого пути нет? – Олли уставился на маленький коричневый указатель. Старая лестница действительно вела к Петршинской смотровой башне.