Гробница древних

Чары и полынь, кровь и чернила, вино и вода…

Кровь. Мои руки стали липкими от пота, и я вытерла их о свои юбки, надеясь, что незнакомка этого не заметит. Но конечно, она увидела и приподняла почти белую бровь.

– Теперь все зависит от тебя. Надеюсь, ты создана из более крепкого материала, чем нежное сердце и потные ладони, – проворчала женщина, поворачиваясь к набору инструментов на прилавке.

– Послушайте вы, – раздражаясь, сказала я, – моим наставником был сам Дьявол! И предупреждаю, не стоит меня недооценивать, потому что он был хорошим учителем.

Женщина только усмехнулась.

– Я глубоко впечатлена. Подготовка не займет много времени. Вот то свободное пространство на ковре подойдет. Окружите его восемью свечами, черными, если они у вас есть. А ты поставь это создание в центр и опустись на колени рядом с ним.

Дальтон и Найлс сразу же захлопотали. Найлс исчез в боковой комнате, а Дальтон принялся освобождать место возле ковров под бумажными фонарями. Гроза снова сотрясла магазин, и я, растирая ладонями руки, медленно, неохотно шагнула к центру магазина. С обеих сторон меня взяли под локти Мэри и Кхент. Они молчали, но я чувствовала их дрожь, которая, словно эхо, вторила моей собственной.

– Ох, Луиза, возможно, все быстро закончится, – срывающимся голосом произнесла Мэри, – как один из криков Поппи. Может быть, мне удастся тебя защитить. Я попрошу ее. Хотя, по правде говоря, мне не нравится, как она выглядит.

Оказалось, что Кхент настроен еще менее оптимистично.

– От нее разит прокисшим пивом и рвотными массами. И искусством – древним ужасным искусством. Я ей не доверяю.

– А какой у меня выбор? Мы не можем навсегда оставить Мать в заточении.

Конечно, с моей стороны было эгоистично думать о том, что буду испытывать во время этого ритуала я, но все предполагаемые боли и страхи не шли ни в какое сравнение с тем, какой будет реакция Отца. Я уже чувствовала, что мое нутро закипает, словно чайник, который становится все горячее и горячее – и вот до него уже нельзя дотронуться, – или раскаленный утюг, который поставили на огонь. Наверняка это было его рук дело, и хотя битва между ним и Матерью в моих сновидениях или просто в моей голове заставила его замолчать, я знала, что передышка продлится недолго. Песок неумолимо струился сквозь стекло, и вот уже осталось лишь несколько песчинок. Я заранее сжала руки в кулаки, как будто сокрушительную волну могло остановить короткое «пожалуйста», произнесенное торопливым шепотом.

Вероятно, гнев отца переметнулся на небеса, чтобы оттуда обрушиться на нас проливным дождем, который бил по кирпичным стенам так громко, что, казалось, весь Лондон залит водой. Я пыталась не обращать внимания на ливень, но каждый раскат грома заставлял меня вздрагивать.

Как обо мне сказала Мать? Что я наделена доброй волей? Что я готова? Да, я была готова, но в то же время мне было очень страшно.

Мы нуждались в союзниках. Нам требовалась помощь. Я боялась, что нам будет нелегко осуществить побег из Лондона, но то, что ожидало нас в Холодном Чертополохе, было еще тяжелее. Я вспомнила чувство защищенности и тепла в своем сне, когда ко мне подошла Мать. Мое сердце окрепло при мысли, что я сохраню это чувство и оно поддержит меня при встрече с мистером Морнингсайдом, когда я буду просить его помочь мне очистить рассудок от духа Отца. Или, что даже лучше, может быть, сама Мать знает, как изгнать его, не превратив меня при этом в бездушную оболочку.

Настроение было мрачным, все происходившее напоминало похоронный ритуал. На роскошный ковер, которым я чуть раньше так восхищалась, Дальтон посадил Мэб, вынув ее из клетки. Мохнатая розовая паучиха не двигалась, только повернула голову, когда мы приблизились. Спустя мгновение примчался Найлс, что-то бормоча себе под нос, и принялся неуклюже расставлять короткие толстые черные свечи. Потом мы собрались все вместе. Фатом и Дальтон встали возле входа, Кхент и Мэри – рядом с прилавком, а Найлс съежился за их спинами. Гостья расстелила возле Мэб и тщательно разгладила кусок мешковины, потом разложила на нем свои инструменты.

Я приподняла юбки и перешагнула через одну из свечей, чтобы присоединиться к Мэб и незнакомке. Мою лодыжку обдало жаром.

– Кто ты? – спросила я.

От нервного напряжения у меня кружилась голова.

Одетая в платье из грубого сукна, вроде тех, какие носят подавальщицы в тавернах, она смотрела на меня, слегка улыбаясь.

– Большинство называет меня ведьмой. Я училась у последней настоящей Да’мбэру в Лондоне, исчезнувшей лишь несколько лет назад. Она обучила меня своему ремеслу, хотя сердце подсказывает мне, что она многое утаила.

При этих словах я приподняла брови, но промолчала. Вообще-то у меня имелись серьезные основания догадываться, куда подевалась последняя из Да’мбэру и чем она сейчас занимается. Странно, но они обе стали просто служанками. Мысль о том, что эта женщина обладает нужными знаниями и училась у миссис Хайлам, почти успокоила меня. Почти.

– Ни к чему хорошему их искусство не приводит, – наконец произнесла я, вспомнив Ли и проклятие, которое я наложила на него после его смерти.

– Мы не занимаемся здесь их искусством, – язвительно парировала она. – Мы снимаем его результат.

– Это не похоже на чары Отца, – размышляя вслух, сказала я, и незнакомка кивнула.

– Способ привязывания, который описала Фатом, мне неизвестен. Однако привязывание как концепция лежит в основе нашей работы. Если бы ты не дала перечень шагов в заклинании, я бы не согласилась прийти, – закончила она, подала паучихе знак и опустилась на колени рядом с ней.

– Чего мне ожидать? – Мой голос дрогнул.

Меня обдало теплом свечей, словно ко мне прикоснулись восемь очень жарких рук.

– Сначала пение, – прошептала незнакомка, – потом будет гореть полынь. Затем я попрошу тебя показать мне ладонь и проколю ее иглой с чернилами. Так обычно умиротворяют темных духов. А в конце? Крещение и причастие. После того как мы начнем, обратного пути не будет. Понимаешь?

Я предвидела что-то подобное, потому что на многое насмотрелась, общаясь с Надмирцами и Иномирцами. Условия опасного договора, который уже заключен, надо выполнить полностью.

Незнакомка откашлялась, присела позади меня и положила руки мне на плечи. Я успела бросить взгляд на Кхента и Мэри, которые стояли обнявшись, чтобы поддержать друг друга. Кхент беззвучно шевельнул губами, и буквально через секунду я поняла, что он хочет сказать:

– Мужайся.

Незнакомка заговорила мне прямо в ухо. Голос у нее изменился, стал более тягучим и пугающим.

– Закрой глаза, – сказала она. – И если ты готова, мы приступим. Как только начнется ритуал, пути назад не будет. Ты должна выдержать все.

Я молча повиновалась, хотя не имела ни малейшего понятия, готова ли я. Снова и снова в моей голове звучало это слово – мужайся. Я сделала слабый вдох. Незнакомка начала петь, сначала едва слышно, а потом, воодушевляясь, все громче и громче, пока ее пение не переросло в душераздирающие вопли вдовы, погруженной в свое горе. Ее крики вошли в меня и поплыли по крови, и у меня вдруг появилось ощущение, что моя плоть горит. Я хотела раскрыть глаза, но вместо этого вздохнула, вбирая в себя еще больше завываний, словно впитывая эти пронзительные звуки.

Я сразу же погрузилась в темноту, которая лежала глубже, чем видели мои глаза. Там была пропасть, из которой невозможно было выбраться и куда не проникал свет. Мое дыхание стало прерывистым и беспокойным. Потом передо мной сверкнула свеча, и мною овладел первобытный страх. Я не знала, что сидит передо мной, но это знали мои кости и кровь. Если древняя интуиция действительно передалась людям и животным, то в этот момент она предупреждала меня об опасности.

Мужайся, – в отчаянии напомнила я себе.


Вдруг из ядовитой темноты возник голос:

– О, сейчас тебе понадобится нечто большее, чем простое мужество, Дочь Деревьев.





Глава 10





Место, куда я попала, было вполне реальным, тем не менее я не могла сообразить, где нахожусь. Трудно было понять, вижу ли я сон или оказалась в потустороннем мире. Мои глаза не могли привыкнуть к темноте, потому что это была не просто темнота, а темнота ада. Между мной и голосом находился стол, и горевшая на нем свеча давала тусклое пурпурное пламя, которое практически ничего не освещало. Если бы я вытянула перед собой руки, то не смогла бы их увидеть.





Передо мной сидел человек – нет, существо. Я подумала, что оно мне чудится, потому что его голова парила в окружавшей нас темноте. Оно пошевелилось, и я увидела колышущуюся мантию цвета черного дерева, будто ему на плечи непрерывно сыпался густой черный песок. Все утратило смысл. Я больше не могла видеть свое тело – только существо перед собой. Откуда-то из-под его мантии возникли длинные белые распухшие пальцы, хотя их было трудно назвать пальцами. На каждой его руке было три «пальца», которые представляли собой извивающихся змееподобных тварей с открытыми ртами-присосками. В полной тишине было слышно, как эти отвратительные создания медленно всасывают в себя воздух.

Если, конечно, мы там дышали воздухом. Лично я вдыхала ужас в чистом виде.

А голова… О его голова! Больше всего я хотела отвести от нее глаза, но мой взгляд был прикован к этому белому, вытянутому вверх черепу, неестественно тонкому и длинному, с липкой поверхностью. Он был словно вылеплен из воска. От его вида у меня волосы встали дыбом. Глазами ему служили узкие черные щели, а блестящий нос был похож на змеиный. Перекошенный рот не закрывался. Казалось, его челюсть сломана в сотнях мест, и починить ее не представлялось возможным.

Существо наклонилось вперед, обдав меня смрадом. Я знала – так пахнет смерть. Гниение. Оно изучало меня, осматривало. Снимало плоть слой за слоем, до самых костей, так что я легко могла рассмотреть, что там, внутри. Я снова судорожно попыталась втянуть воздух. Мою грудь опалило пульсирующей болью, словно существо разорвало мою грудную клетку, чтобы заглянуть внутрь.

– Дочь Деревьев, дочь Тьмы, – проурчало оно, практически не двигая ртом, брызгая во все стороны слюной, источавшей трупный запах – сладковатый и тошнотворный. – Подменыш, выразивший добрую волю, Служанка Дьявола, Подруга самого Сына Луны. Ты пришла сюда с просьбой.

Это был не вопрос. Шипение на слове просьба острой болью отдалось в спине.

– Да, – подтвердила я, находясь в неведении, как надо отвечать. – Кто ты?

И хотя древняя кровь, текущая по моим венам, знала ответ, я хотела, чтобы его произнесли вслух. Внутри меня все кричало: это – Само Зло, но я выжидала, сжимая потные руки в кулаки. Оно молчало, взвешивая мой вопрос, смакуя его с неким подобием самодовольной ухмылки.

– Я… Я – Переплетчик душ. Нас всего восемь. Мы ввосьмером создаем мир. Ты знаешь о нашей работе, маленькая Иномирка. Я чувствую, как это исходит от тебя. – Переплетчик изогнул одну из своих рук, похожих на угрей, снова продемонстрировав шевелящиеся рты своих «пальцев».

Я почувствовала, что кончики моих собственных пальцев обожгло огнем, и сморщилась, отягощенная знаниями и переполненная страхом.

– Ты создаешь книги, – сказала я. – Черный Эльбион… однажды я коснулась его и получила отметину.

– Смерть стерла эту отметину, но я все равно чувствую ее на тебе. – Переплетчик выглядел… гордым. Довольным. Самодовольная ухмылка уродливо перекосила его жидкий рот. – Нет, я не делаю книги, Искательница Свободы. Нас восемь, и только один из нас переплетает книги. Я переплетаю души.

– Вот поэтому я здесь, – сказала я, дрожа всем телом.

Мне следовало поторопиться. Я знала, что все, что я могу сказать, не удивит Переплетчика. Он уже все обо мне знал.

– Я пришла, чтобы снять заклятие с Матери. Ее душа заперта внутри паука, в которого ее поместил Отец много веков назад.

Переплетчик вздохнул так, будто наслаждался изысканным букетом дорогого вина, и его ноздри-щели раздулись, обнажив в глубине переливающиеся черные чернила.

– Да, я хорошо помню этот случай и с неохотой согласился на договор. Нелегко снимать такое заклятие. – Существо, склонившись над столом, потянулось ко мне, и меня чуть не вырвало от исходившего от него смрада. – Тебе придется туго, отпрыск Темных Фейри.

– Я… я готова, – заикаясь, произнесла я.

Мужайся. Я вспомнила прилив храбрости, который испытала, когда Кхент надавил большим пальцем мне между лопаток.

– Что я должна делать?

Существо погрозило мне червячным пальцем и тряхнуло узкой белой головой.

– Песнопение уже началось. А сейчас, – оно снова вздохнуло, судорожно передернувшись всем телом от восторга, – сейчас пришло время жженой полыни.

Я тоже почувствовала ее запах. Воздух наполнился едким ароматом горелой полыни, из-под земли поднялся клуб дыма и окутал нас. Он разрастался и разрастался, пока не начал меня душить. Но дым не действовал на Переплетчика, который отвратительно улыбался, наблюдая, как я кашляю, хватаясь за шею и чувствуя, что дым обжигает мне горло. Я поняла, что вдыхаю огонь и он уже опалил мои внутренности. Вдруг появилось пламя, быстро окружило меня и прыгнуло мне на одежду. Я напрасно пыталась потушить огонь: это невозможно было сделать. Подол вспыхнул, его стали пожирать голодные жаркие языки, которые перекинулись на мое тело. От нестерпимой боли онемели ноги. Нет, не онемели – полностью сгорели. Я уже видела оголенные кости, обожженные мышцы. Жир сочился и потрескивал, приближая мою гибель.

Должно быть, мои вопли были душераздирающими, но я не могла их слышать из-за треска и шипения огня. Я беспомощно наблюдала, как занимается остаток моего платья и обгорают мои пальцы. На них уже ничего не осталось, кроме опаленных костей, которые пытались схватиться за пузырившуюся шею, таявшую, как воск. Крики стихли – по крайней мере, они должны были прекратиться, потому что у меня больше не было рта. Вместо него зияла рана, куда бесконечным потоком вливался огонь, поджаривая меня снаружи и изнутри. Я почувствовала удар в лицо, и оно вдруг покрылось влагой. Потом я ощутила толчок, словно от выстрела ружья. Мои глазные яблоки лопнули.

Все было кончено. Я должна была быть мертвой, учитывая всю эту безумную боль и огонь, который полностью меня уничтожил. Но все-таки… Все-таки… Ко мне вернулось зрение, и я снова увидела Переплетчика. Казалось, ничего не произошло. Огонь исчез, и только легкий привкус гари во рту напоминал о нем. Но облегчение длилось недолго. Я кинула взгляд через стол, и меня встретила улыбка, в которой читалось, что мои испытания только начались.

– Ты все еще хочешь это сделать? Все еще готова?

После того как неожиданно пропал жар пламени, я была мокрой и чувствовала озноб, словно испытывая симптомы надвигающейся болезни. Я крепко обняла себя за плечи и отвернулась от Переплетчика, зная, что это какая-то проверка, какая-то хитрая игра. Незнакомка предупреждала меня, что если начнется ритуал, то его обязательно надо завершить, пути назад уже не будет.

– Да, – прошептала я, – я все еще готова. Неужели Отец тоже так страдал? Чтобы наложить заклятие?