Группа специального назначения

— Через некоторое время этих неудачников будут искать, — проговорил Сосновский.

— Да, — кивнул Максим, — принимаем это к сведению. Что там? — уставился он на мешки.

— Старый цемент, — объяснил Буторин.

Шелестов приподнял крышку люка. Вагончик стоял не на колесах, а на плитах. Под полом имелось неглубокое пространство, заваленное мусором.

— Туда их, — распорядился он. — Хоть вчетверо сворачивайте, хоть как, но чтобы вошли. Быстро, мужики, быстро. Сверху известью засыплем, чтобы не сразу завоняли. Оружие — туда же, кровь затереть. Номера мотоцикла залепить грязью, но чтобы естественно выглядело…

Мотоцикл «R-75» выдавал неплохую мощность. Он обладал полным приводом, в люльке было сравнительно комфортно. Убивал грохот, издаваемый аппаратом, — разговаривать в поездке было невозможно.

Буторин сидел за рулем, натянув мотоциклетные очки. Сосновский пристроился сзади. Максим развалился в коляске, покуривал. Равнодушные лица с горем пополам стали получаться.

Мотоцикл пылил по проселочной дороге, огибал перелески. Природа Восточной Польши ничем не отличалась от природы Западной Белоруссии. Из низины выглядывали крыши деревушки. За ее пределами — большой палаточный городок. Там что-то лязгало, гремело, работали генераторы и автомобильные двигатели. Паслось небольшое рогатое стадо. Пастух на худосочной кобыле прятал глаза. У опушки стояли автомобили с антеннами на крыше, вокруг них сновали военные.

Мотоцикл с тремя ездоками внимание не привлекал — зрелище обыденное. На северо-западе, в пустоте между лесами, обозначился населенный пункт — не деревня. До городка Кущице оставалось версты полторы.

Дорога огибала лесок. Слева притулилось католическое кладбище. Зеленая трава, никаких оградок, разномастные серые памятники с крестами — они стояли плотно, как солдаты в строю. По соседней проселочной дороге шла колонна грузовиков. Два первых перевозили груз, в кузове третьего сидели солдаты в стальных шлемах. Облако пыли накрыло поле. Дорога пошла под уклон, приближалась к населенному пункту.

Показалось место дорожно-транспортного происшествия. Грузовик, затянутый брезентом, не смог разминуться с телегой с запряженной в нее кобылой. Очевидно, возница не успел съехать на обочину или сделал это как-то криво, и идущая навстречу машина зацепила телегу, протащив ее вместе с лошадью. Победителем в дорожном происшествии вышел, конечно, грузовик. Он не пострадал, но разбитую телегу намотало на ось, продолжать движение было невозможно. Лошадь затянуло под колеса, она жалобно мотала головой, ржала. Задние колеса были испачканы кровью.

Возница успел выпрыгнуть из телеги до столкновения. Его тряс за грудки разгневанный фельдфебель, увлеченно хлестал по щекам. Поляк с мучнистым лицом покорно сносил унижения — во всем был виновен, конечно же, он.

Потянулись опрятные домики с резными оградами. Зеленели фруктовые деревья. Городок растянулся на невысоких холмах, утопал в растительности. В нем стояла немецкая часть, и это не могло не удручать. На дороге за крайними строениями — мобильный пост на двух мотоциклетах. Судя по нагрудным бляхам, это была военная жандармерия. У служак были упитанные, довольные жизнью лица. Они передвигались вальяжно, на груди, помимо блях, висели автоматы «МР-40» со складным плечевым упором.

К мотоциклу приблизился рослый здоровяк, небрежно козырнул. Максим подавил зевоту, лениво потянулся к нагрудному карману, расстегнул пуговицу. Документы полицейский просмотрел бегло, глянул для «галочки» и вернул обладателю.

— Вы по делам в Кущице, господин обер-лейтенант?

— Да уж не в отпуск, — вяло улыбнулся Максим, — Людвиг Манн, связисты из 16-й моторизованной дивизии. Изучаем местность для прокладки телефонных линий. Командированы в район на сорок восемь часов.

— А еще не проложили? — удивился жандарм. — Или мы чего-то не знаем, господин обер-лейтенант?

— Все чего-то не знают, обер-ефрейтор, — многозначительно заметил Максим. — Есть приказ подойти вплотную к Бугу и наметить участки для безопасной укладки кабелей. Это будет не только телефонная связь…

— Есть новости из штабов, герр обер-лейтенант? — поинтересовался любопытный жандарм. — Долго нам еще тут торчать?

— Спешите на восточный берег? — усмехнулся Максим. — Считаете, что там будет не так скучно? Да, возможно, там будет веселее… Увы, не могу удовлетворить ваше любопытство, обер-ефрейтор, есть такое понятие, как режим секретности. Но кое-что назревает, и у всех нас есть редкая возможность принять участие в этом деле, гм… Мы можем проехать?

— Да, разумеется. — Жандарм отпрыгнул, отдал честь. — Счастливого пути, герр обер-лейтенант.

— Мы можем снять жилье в этом районе? — спохватился Максим.

— Почему нет? — пожал плечами постовой. — Вы имеете право беспрепятственно входить в любой дом и делать все, что требуется. Местные не возражают. — Жандарм хохотнул. — Но при подборе жилья будьте внимательны, возможно, там уже поселились наши солдаты.

Дальше их никто не останавливал. Мотоцикл подозрений не внушал. Все выглядело естественно. Тянулись чистенькие домики в зелени садов. Ближе к центру поселка вырастали особняки, мелькнула серая католическая церковь. А это представительное здание с колоннами, видимо, бывшая администрация. Сейчас в нем также размещались власти. Над крыльцом развевалось алое полотнище — но отнюдь не пролетарский символ, а совсем наоборот. В центре флага — черная свастика в белом круге. У крыльца стоял штабной «Хорх», грузовик для перевозки личного состава. Из динамика на столбе разносился бравурный немецкий марш в исполнении мужского хора.

«У фашистов, видимо, своя героико-патриотическая направленность, — невесело подумал Шелестов. — В самое логово попали…»

Он покосился на товарищей. Буторин припал к рулю, Сосновский сидел прямой, как штык, с небрежным видом поглядывая по сторонам. Пульсировала жилка на виске. В диковинку пока. Но ничего, какие наши годы…

До северной окраины они добрались за несколько минут. Здесь снова показался частный сектор, небогатые дома. С высоты возвышенности окраина городка предстала как на ладони. Море зелени, скаты крыш, кривые улочки, посыпанные щебнем. За крайними домами голубела речушка.

Въехали на пятачок с клумбой в центре. Максим показал направо. Буторин кивнул. Табличка на заборе извещала: «Stok Jabłkowy, 3» — Яблоневый Спуск, 3.

Мотоцикл въезжал на сравнительно широкую улицу. Заспешил к обочине немолодой поляк, толкающий перед собой тележку с углем. Буторин притормозил, нетерпеливо жестикулируя: прочь с дороги! Не участвовать же еще в одном дорожно-транспортном происшествии! Злобно фыркнул, выжал газ.

Дорога плавно спускалась с холма, змеилась то влево, то вправо. До околицы пришлось добираться довольно долго. Улицу обрамляли кусты акации, пестрели цветники. Проплыла небольшая подстанция, пустырь.

Строения под номерами 95 и 96 заслонял высокий дощатый забор. В нем имелись закрытые ворота, правее — калитка. Прохаживался часовой. Вдоль кустарника на обочине стояли легковые машины. С забора свешивался цветущий плющ. Никакой нацистской символики. Здесь было тихо, никакой суеты — и правильно, секретная служба требует тишины. Сомнительно, что советский разведчик мог ошибиться — это было то самое место.

Часовой уставился на них исподлобья. Сбрасывать скорость было рискованно. Мотоцикл проехал мимо указанных зданий. Городок обрывался, впереди маячил мостик через речушку. Часовой отвернулся, потеряв к мотоциклу интерес.

С обратной стороны все охранялось так же, сомнений не было. Шелестов скрипнул зубами. В таких условиях только штурмом брать. Он покосился направо. Там околица была на возвышении, удачное место занимала опрятная хата с голубыми наличниками — она находилась в глубине участка, замаскированная деревьями. Максим машинально отметил: неплохой наблюдательный пункт. В огороде возилась седоволосая женщина.

Не доезжая моста, Буторин повернул направо. От Яблоневого Спуска ответвлялась еще одна дорога. Она огибала крайние участки и переходила в параллельную улицу. Все подтвердилось. Автомобильный транспорт этой дорогой не пользовался, и она густо заросла сорняками. Растения вязли в спицах, наматывались на ось.

Белая изба с голубыми наличниками оказалась совсем рядом. Вблизи она уже не смотрелась нарядной, потускнела, стены разъедали трещины. Безымянная улочка тянулась по косогорам.

В ограде имелась калитка. Посторонние в доме не жили — никаких признаков. Дальше — тоже без примет оккупации. Телега с оглоблями, через участок — старенький грузовичок двадцатых годов, судя по состоянию — вряд ли на ходу.

Буторин подогнал мотоцикл к ограде, заехав в высокую траву. Высадились втроем, отправились к калитке. Стучать немецким офицерам не пристало — вошли с миной брезгливости на лицах. На участке было грязно, валялся мусор. Но домик снаружи выглядел сносно. Хозяйка, возившаяся на грядке со щуплыми ростками, распрямила спину, уставила на пришельцев встревоженный взгляд. Ей было за шестьдесят, глубокие морщины въелись в лицо.


— Добрый день, — с надменностью истинного арийца поздоровался Максим. — Говорите по-немецки?

Женщина поколебалась, выдавила испуганную улыбку. Полиглоты в этом городке, разумеется, не проживали. Сосновский знал какое-то количество польских слов. Пришлось изъясняться ему. «Ваше имя, пани? Ядвига, замечательно. Одинокая, много лет на пенсии. Квартирантов нет? Еще лучше, значит, сейчас будут. Жилплощадь временно изымается для нужд офицеров вермахта, и часть неудобств будет финансово компенсирована. Требуются еда, койко-места и не лезть не в свои дела. Хозяйка может временно пожить на летней кухне, ей разрешается не покидать свой надел. Заходить в дом только после стука».

Спорить с офицерами победоносной германской армии пани Ядвига не могла, хотя определенно была не в восторге. Она покорно кивала, опускала голову все ниже и ниже. Проводила квартирантов в хату, замялась на пороге, как бедная родственница. Максим порылся в карманах, сунул ей несколько купюр, распорядился через два часа подать ужин. Сумма оказалась немаленькой, хозяйка приободрилась. Она на цыпочках пробежала по дому, показала, где кровати, белье, посуда — потом стала пятиться и, не встречая возражений, исчезла.

— Прямо хоромы, — недоверчиво пробормотал Сосновский, оглядывая комнату. — Ты собираешься здесь пожить, командир?

— Не пожить, а поработать. Время на отдых — минимальное, спать не будем. Оборудовать пост на чердаке, и чтобы со стороны ваши глаза и уши были не видны. Имею нехорошие предчувствия, что мы можем здесь застрять, а это было бы крайне нежелательно.





Глава десятая




Оборудовать позицию на чердаке было несложно, правда, приходилось лежать. Потолок был низкий, окно — практически вровень с полом. Чистить его не стали, грязное даже лучше. В снаряжение немецкого офицера входил полевой бинокль, тут-то он и пригодился.

Максим лежал на пахучем матрасе, сброшенном с кровати, и наблюдал за объектом. Он видел часть улицы перед воротами, скучающего часового. За воротами виднелась крыша вытянутого строения, верхняя часть окон — все остальное закрывал гребень забора. Справа, в удалении, было еще одно здание — повернутое относительно первого. Строения разделял сад. Виднелась река, она протекала рядом с участком, но выяснить характер местности в районе береговой полосы было невозможно.

«А ведь усиленная охрана это только привлечение внимания к объекту, — вдруг подумал Максим. — Совсем не обязательно, что эти два участка, объединенные в один, охраняются как штаб пехотного корпуса. Чего им бояться? Для них советские диверсанты на этой земле — что-то из области фантастики…»

Он всматривался, пытаясь что-то сообразить. Возможно, там имелся подход со стороны реки, но это не точно, и проверить можно только ночью. Он раздраженно отложил бинокль, стал тереть уставшие глаза. Интересно, Вайсман там?

Как выяснилось впоследствии, Вайсмана там не было. Подъехали две машины, заняли большую часть дороги. Вышли три офицера в полевой форме. Гауптман — капитан, майор и оберст — полковник. Максим напрягся. Один из этой троицы был точно Вайсман — плотный, ростом чуть выше среднего. Умное породистое лицо, офицерская выправка. Стрижен кардинально: волосы только на макушке, затылок и виски выбриты почти дочиста.

Он первым направился к калитке, остальные потянулись следом. Часовой отдал честь. Вайсман небрежно вскинул руку. Компания скрылась за забором. Автоматчик-часовой продолжил ходить.

Минут через пятнадцать капитан и майор покинули объект, сели в один из «опелей». Максим задумался. Вайсман не прятался, у него не было причины бояться.

В последующие полчаса ничего не происходило. Заступил за пост Сосновский. Пришла хозяйка с кастрюлей, пугливо постреляла глазами, пристроила обед на стол и поспешила убраться. Мирное польское население такая фашистская оккупация, видимо, не пугала.

Похлебка была съедобной, но в ней чего-то не хватало. Возможно, мяса. После еды Максим снова заступил на пост. Начиналось паломничество. К резиденции абвера подъехали несколько машин, люди проникали на территорию. Большинство было в форме, но присутствовали и гражданские. Максим уже сбился со счета, кто прибыл, а кто убыл. Двое пришли пешком — неведомо откуда и по каким делам. Приехали двое на мотоцикле, что характерно, в штатском. Пробыли в вотчине Вайсмана минут восемь, потом уехали.

Подъехал на мотоцикле щеголеватый офицер с отличительными знаками капитана, вынул из люльки фуражку, папку с документами, исчез за забором. Отсутствовал минуты четыре, наконец вышел из калитки, закурил. Часовой привычно вытянулся, потом повернулся спиной. Капитан направился к мотоциклу, передумал, начал с отрешенным видом осматриваться, окутывая себя табачным дымом. Взгляд его скользил по забору, по дому пани Ядвиги, по чердаку…

Максим вздрогнул. Он отнял окуляры от глаз, и дистанция до офицера увеличилась. Но все равно неприятно. Такое ощущение, что капитан смотрел ему прямо в глаза. Вряд ли это было возможно — грязное окно, он лежал посреди комнаты, тем более офицер смотрел против солнца…

Максим непроизвольно отпрянул от окна. Капитан постоял еще немного, потом словно очнулся, двинулся к мотоциклу. Ядовитая струя вырвалась из выхлопной трубы. Он развернулся на узком участке и умчался вверх по склону. Максим облегченно выдохнул: наваждение опутало…

Посетитель объявился минут через пятнадцать. Зашумели внизу, Буторин предупредил: на участке посторонний, незнакомец идет к дому. Снова беспокойно екнуло сердце. Максим скатился вниз, застегивая китель, натянул фуражку. В кобуре «вальтер», меньше всего хотелось бы его применять…

В дверь вежливо, но уверенно постучали. Шелестов переглянулся с товарищами. Буторин кивнул, отступил в смежную комнату, расстегивая кобуру. Сосновский остался в комнате, начал ковырять поварешкой в кастрюле.

— Да, прошу! — громко отозвался Максим.

Вошел тот самый капитан. Стройный, хорошо одетый. Форма ладная, по фигуре. Сам представительный, до синевы выбрит.

Сердце гулко забилось. Что бы это значило? Краем глаза Максим заметил пани Ядвигу в окне. Женщина заметила пришельца и, вместо того чтобы проявить любопытство, направилась в летнюю кухню.

— Хайль Гитлер! — вскинул руку капитан. У него были колючие, очень внимательные глаза.

— Хайль Гитлер! — отозвался Шелестов.

Капитан плутовато улыбнулся. Он покосился на Сосновского, приготовившегося к броску с поварешкой, засмеялся.

— Не умеете пока, надо тренироваться, — произнес он на чистом русском языке, вогнав присутствующих в ступор. Из смежной комнаты выступил ошарашенный Буторин. Он еще не понял, стоит ли вытаскивать пистолет.

— Успокойтесь, товарищи, это не засада, — вкрадчиво сказал капитан. — Вы прибыли сюда по моей наводке. Это я снабжаю центр информацией. Вас зовут Максим Андреевич, фамилия Шелестов. Остальных… простите, не знаю. Но согласитесь, это что-то значит. Я в курсе вашей операции, более того, именно я ее и предложил. Обойдемся без имен. Зовите меня, если угодно… Германом.

— Неожиданно, — пробормотал Максим. Впрочем, почему нет? Майор ГБ Платов как-то обмолвился, что агент закордонной разведки может сам выйти на контакт. — Присядете, Герман?

— Нет, спасибо. — Гость покачал головой. — Я на минутку. Подсказать решение проблемы, так сказать. И давайте говорить по-немецки, хорошо? — Он покосился на окно: — Береженого, как говорится, бог бережет.

— Согласен. — Максим вздохнул, переходя на язык Шиллера, Гете и рейхсминистра Геббельса. — Как вы нашли нас?

— О, это было только предположение, — уверил его разведчик. — Но оно оказалось верным. По всем приметам, вы должны уже находиться на месте. С чего начинается работа? С наблюдения. Откуда лучше всего наблюдать?.. Ну и так далее. Я обнаружил вашу мототехнику у калитки и понял, что не ошибся. Спасибо, что догадались замазать номера… Трое пропавших венгерских военнослужащих — ваша работа?

— Да, это мы, — признался Максим. — Их уже ищут?

— Пока нет, — пожал плечами Герман. — Их не могут найти, они пропали бесследно. Подозреваются в дезертирстве, немцы перекрыли дороги, ведущие на юг. Вы хорошо спрятали тела?