Группа специального назначения

Слава богу, майор еще не вылетел в Западную Белоруссию! Пока соединяли, Максим дрожал от нетерпения. Малютин таращился на него выпуклыми глазами, вел себя, как рыба, выброшенная на берег.

— Шелестов, доложите обстановку! — выкрикнул Платов.

— Война, товарищ майор, немцы перешли границу… Я в доме Малютина, он рядом…

— Вы уверены, что это не провокация?

— Все плохо, товарищ полковник… Слышите взрывы? Немцы смяли пограничные кордоны, обложили крепость. Их танковые клинья уже повсюду. Красная армия… мы не знаем, где Красная армия. Военные аэродромы разбомбили. Немцы вот-вот будут здесь…

— Так, Шелестов, сохранять спокойствие. — Платов справился с собой, говорил сухо, внятно. — Это не ваша война. Не вздумайте лезть в нее, уяснили? Вы нужны мне живыми. Пусть воюют те, кто должен это делать, а у вашей группы особое задание. Я немедленно вылетаю. Надеюсь, посадочная полоса в Знаменке не пострадала. Это не военный аэродром, там только гражданские суда, учебное подразделение. Не думаю, что немцев интересует данный объект. Они его обойдут. Знаете, где это? Двенадцать верст на северо-восток от Берестова. Посмотрите по карте. Я буду там через несколько часов. Хватайте Вайсмана — и туда. Запомните, Вайсман должен быть жив. Это ваша главная и первостепенная задача. В бой не ввязываться, выполняйте свою миссию. Спрячьтесь в районе аэродромного поля, ждите самолет. Если со мной что-то случится, и я не прибуду, прорывайтесь на восток самостоятельно, но — никаких боев, это приказ! Вы поняли?

— Я понял. Есть вводная, товарищ майор. Вайсмана сегодня ночью перевели в крепость…

— Что?! — взревел Платов. — Да вы в своем уме, Шелестов?! Я что приказывал? Из дома ни ногой!

Максим объяснил лаконично, мол, так сложились обстоятельства. Кто же знал, что через несколько часов немцы вероломно нарушат мирные договоренности?

— Да мне плевать на ваш детский лепет! — гремел Платов. — Делайте, что хотите, но чтобы через четыре часа вся ваша компания, включая Вайсмана, была на аэродроме! Вы понимаете, что вас ждет, если вы не выполните приказ?

Он еще продолжал кричать, но связь оборвалась. В эфире установилась гулкая тишина. Малютин был бледный, как призрак. Он все понял. Не время выяснять, кто прав, кто виноват. Над головой ревели самолеты, рвались бомбы. Новый взрыв прогремел через дорогу — в клочья разнесло соседский дом, ломались и падали деревья.

— Максим Андреевич, мне некогда, я должен бежать! — Малютин схватил с вешалки брезентовую куртку, вылетел из кабинета. Крикнул уже из коридора: — Возьмите оружие в сейфе, там несколько пистолетов! Удачи, Максим Андреевич!

Дальше — каждый сам по себе. У первого секретаря своя задача, у особой группы — своя. «А ведь уже не увидимся», — мелькнула тоскливая мысль.

Он выгреб оружие из сейфа, рассовал по карманам обоймы, кинулся вниз. Самолеты над пригородом уже не носились. Взрывы гремели в стороне. На западе шел бой — там все сливалось в монотонный гул.

Максим раздал оружие своим ребятам. Они стояли перед ним, напряженные, в лицах ни кровиночки, немой вопрос в глазах: «Ну и зачем мы все это делали? Такие усилия — выявление агентурной сети, хождение к немцам, облава на «крота»?» Теперь все это казалось мелким, незначительным. Да и Вайсман где? До него уже не добраться!

Майор ставил задачу ломающимся голосом: в столкновение не вступать, без Вайсмана никто район не покинет, вытащить из крепости любой ценой! Никто не роптал, надо, значит, надо. Тем временем во дворе уже надрывно трещал двигатель — Акулов заводил машину. Малютин забрался на сиденье рядом с ним. Сзади разместились Цветков и Малашенко.

Надрывалась плачем Анастасия Львовна, ее опекала Глафира. Машина вынеслась из ворот, ушла направо. Женщины пропали в доме. Глафира кричала, чтобы Анастасия Львовна собрала все необходимое и спускалась в подвал. На улице небезопасно, нужно находиться здесь! Вторая машина тоже была на ходу. Максим сел за руль — не мог он доверить другим такое ответственное дело. Товарищи рассаживались следом. Подбежала растрепанная Екатерина:

— Максим Андреевич, возьмите меня с собой!

— Не могу, Екатерина! — кричал он, разворачивая машину. — У нас своя задача! Оставайтесь здесь, запритесь, работайте с Тимашуком! Если все станет плохо, действуйте по обстановке! Чем черт не шутит — вдруг все это ненадолго?

Она бежала за машиной, что-то кричала, а он уже вырулил на улицу и погнал за перелесок к стационарному посту.

Каждый в этот час хватался за соломинку: а вдруг действительно ненадолго? Может, немцы передумают, или что-то еще, или непобедимая Красная армия с неба свалится и погонит немцев обратно за границу…

Действительность напоминала кошмарный сон. Поваленные деревья, разрушенные дома, из которых вырывались столбы дыма. За заборами кричали люди. Валялась перевернутая «эмка» — бомба взорвалась прямо перед колесами.

Люди припали к окнам, потрясенно молчали. Дальше — еще одна воронка, которую пришлось объезжать. Поваленные деревья, изувеченные тела Хвостова и Галицкого, людей майора ГБ Платова. Зачем они пешком рванули в крепость? Рассчитывали в городе добыть транспорт? Видно, немцы знали, что в этом поселке обитают не последние люди, и один из авиаударов нанесли именно сюда.

Шлагбаум был раскурочен, будка перевернута. У поста — никого, все сбежали.

Над городом висело багровое зарево. Где-то периодически гремели взрывы, в небе кружили черные точки — самолеты.

На западе, в районе крепости, тоже все плавало в дыму. В городе творилось что-то невообразимое. Многие дома уже были разрушены, валялись тела горожан. Сновали машины. Люди выбегали из домов, нагруженные баулами, спешили к улице Фрунзе — она прорезала город с запада на восток. Истошно кричала женщина, потерявшая ребенка. Рядом с рухнувшим подъездом жилого дома сидел на обломках лавочки потрясенный милиционер — его лицо было зеленое, он ничего не замечал.

На улице Фрунзе было еще хуже. Приходилось прорываться через поваленные столбы и деревья, через ошеломленных людей, гудящий транспорт. Человеческая масса стремилась на восток — уйти подальше от ужасов войны.

— Что происходит? Где наша армия? — то и дело спрашивал кто-то.

Паника была повсеместно, тут и провокаторов не нужно. Но последние, по-видимому, работали активно — сеяли панику, выкрикивали лживые сообщения: дескать, немцев видели на соседней улице — они всех расстреливают, сжигают из огнеметов! А на юге танки прорвались, бьют по людям прямой наводкой!

Не было на юге никаких танков, немцы в город еще не вошли — бомбили, обстреливали из орудий, обходили с флангов.

Люди бежали на восток по тротуарам, по проезжей части. Приходилось постоянно давить на звуковой сигнал. Едкий дым щипал глаза. Максим вертел головой. Он практически не видел военных. Где все? В городе ведь был гарнизон? Убежали в крепость? Он ошарашенно смотрел, как мимо проплывает дом, в котором проживало семейство Костровых. Крайний подъезд, именно тот, где они жили, представлял собой груду развалин. Шальная авиабомба обвалила часть здания. На обломках копошились люди. Может, и к лучшему, что Инга с Лидой в этот день оказались в тюрьме? Нет, глупости, они бы все равно не стали сидеть дома…

Людей на улицах становилось меньше. Дымились развалины. Машина приближалась к западным предместьям. В районе крепости шел яростный бой — там царил адский грохот, все плавало в дыму.

— Командир, ты считаешь, прорвемся? — дрогнувшим голосом спросил Сосновский.

— Выбора нет, мы должны это сделать… — он не узнавал свой голос — глухой, осипший, — если кто-то не уверен в себе, может выйти и остаться. Я не буду в претензии.

Офицеры молчали, таращились в окна.

— Никто не желает выйти? — уточнил Максим.

— Не спрашивай, крути баранку, — проворчал Буторин.

Машина вырвалась из города, запетляла по дороге, объезжая воронки, разбросанные вещи, перевернутую машину, рядом с которой вперемешку валялись истерзанные тела военных и гражданских.


По параллельной улице в сторону крепости пылили два грузовика. В них сидели красноармейцы с карабинами. Не сказать, что машины были под завязку, но для защитников крепости это было подспорье.

Хаотически рвались снаряды — то здесь, то там. Фрагменты Троепольского укрепления — самого удаленного от границы — выплывали из клубов дыма. С этой стороны немцы еще не зашли.

Ворота крепости были распахнуты, шлагбаум сломан, там мельтешили люди. Но до крепости еще предстояло доехать. Слева петлял Мазовец, раздваиваясь на рукава. Справа поле, кромка леса. Оттуда по колонне грузовиков открыли частый огонь. В лесок прорвались немецкие танки!

Взрыв расцвел по правому борту одной из полуторок. Осколками прошило кузов, кабину, повалились за борт люди. Водителю, видно, тоже досталось — грузовик потерял управление, пошел юзом, нырнул в кювет и перевернулся. Вспыхнул пролившийся бензин. В одно мгновение машину охватило пламя.

Водителю второй машины пришлось остановиться — она оказалась в плотном кольце разрывов. Красноармейцы выпрыгивали из грузовика, разбегались по полю, залегли, стали отстреливаться. Немцы продолжали методично вести огонь — череда разрывов накрыла лежащих бойцов…

— Сволочи, что они творят… — процедил Буторин, стискивая кулаки. — Ну, ничего, мы им за это сполна отомстим…

— Командир, слева! — выкрикнул Коган.

Максим машинально крутанул баранку, еще не видя опасности. Машина заложила опасный вираж, скатилась в водосток, который, по счастью, оказался покатым, оттуда по касательной вернулась на дорогу.

Стреляли с противоположного берега Мазовца. Не было времени рассмотреть, кто именно. Шелестов крикнул, чтобы все пригнулись, сам припал к рулю, втопил педаль. Машина перелетела дребезжащий мостик, который почему-то еще не разбомбили, устремилась к воротам укрепления.

Они успели прорваться в крепость! Оттуда выезжал грузовик, набитый ранеными. Пришлось опять съехать в кювет, потом выбираться наверх. У ворот громоздились постройки, валялись мешки с песком. Наружу выскакивали полуодетые красноармейцы с винтовками наперевес, бежали к постройкам. Очевидно, чья-то умная голова дала приказ занять там оборону, ввиду возможного захода противника с тыла.

«Уходить им из этой крепости надо, — мелькнула не совсем достойная мысль. — В город бежать и там закрепляться. Эта крепость — чистая западня».

Внутри укрепления творился бедлам. Бой шел совсем рядом, за стенами — соседние фортификации сдерживали натиск немцев. Метались военные. Слева, в глубине укрепления, строились солдаты — многие в исподнем, кто-то перевязан. Кричал перед строем, потрясая кулаком, молоденький политрук — призывал до последней капли крови защищать родную землю. Через проходы в стенах выводили раненых, выносили тела убитых. В Цитадель, отделенную от укрепления высокой стеной, тащили ящики с патронами, пулеметные магазины.

«Где я вам возьму еще патроны?! — орал приземистый капитан. — Арсенал завалило! Рожу я их вам, что ли?!»

— Куда прешь? Кто такие? — бросился к машине лейтенант с перекошенным лицом. Максим что-то прокричал, сунул ему удостоверение: срочное задание, выполняем приказ первого секретаря горкома Малютина! Военный отмахнулся, припустил по своим делам.

— Сдуреть можно, — потрясенно бормотал Коган, поводя глазами. — Во взорванном муравейнике и то спокойнее…

Они побежали к зданию, где находилась тюрьма. На крыльце — никого, в караульном помещении — пусто. Конвойная рота в полном составе вступила в бой. Каменные стены, крутые ступени в подземелье. Только несколько вооруженных человек во всем комплексе. Из зарешеченной секции им навстречу вывалился бледный майор с петлицами НКВД.

— Вы куда? Кто такие? Сюда не положено… — у него был надтреснутый взволнованный голос. Снова удостоверение под нос, суровое до позеленения лицо.

— Быстро, майор! Нам плевать, кому и куда здесь положено! Мы прорывались под огнем, нет времени! Заключенный из 12-й камеры, 4-й блок. Его сегодня ночью доставил старший лейтенант Цветков. Мы должны его немедленно вывезти, это особо важный заключенный. Приказ товарища Малютина, первого секретаря горкома… Майор, не надо хлопать глазами, нет времени!

— Но… — Майор был растерян, моргал воспаленными глазами. — За этим заключенным уже прибыли… буквально пять минут назад…

— Кто?! — взревел Максим.

— Они были в форме офицеров НКГБ, показали документы… но я не всматривался. Сказали, что это приказ начальника особого отдела НКГБ товарища…

— Майор, вы кретин? — Максим схватил за грудки остолбеневшего охранника. — Вы понимаете, что вы натворили?!

— А что такое? — замямлил майор. — Пусть берут, мы все равно не сможем вывести заключенных… И расстрелять некому, их слишком много, не буду же я ходить по камерам с револьвером…

— Майор, это переодетые диверсанты! — Максим был готов засветить тугодуму в ухо. Совсем потерял от страха способность соображать. Такие только тюрьмами да зонами управлять могут, да и то в мирное время! — Неужели вас ничто не насторожило? Где эти люди?

— Они еще не уехали, спустились вниз с ключами…

— Где четвертый блок?

— Это туда… — Майор кивнул на винтовую лестницу. — По коридору, потом еще вниз…

— Есть в этом здании ваши люди?

— Только шестеро или семеро… Вся конвойная рота с раннего утра убыла на позиции…

— Собирайте своих людей и — за нами. Диверсантов нужно остановить…

Как же вовремя, черт возьми! Еще минута-другая — и они бы разминулись. Майор выхватил пистолет, кинулся к винтовой лестнице. Товарищи не отставали.

— Командир, осторожнее, — крикнул в спину Буторин, — не пори горячку, эти люди могут действительно быть сотрудниками ГБ…

К чертовой матери этих сотрудников! Он кипел от ярости. Скатился с лестницы, зашагал по узкому коридору мимо зарешеченных камер. Там сидели люди, он видел их воспаленные глаза, заскорузлые конечности, вцепившиеся в прутья решеток. Тюрьма гудела. Кто-то спрашивал, что происходит, кто-то смеялся, выкрикивал по-польски, что так вам и надо, клятым большевикам, познаете теперь на собственной шкуре, что такое Гитлер!

Он игнорировал этих людей. Пробежал по коридору, повернул, снова лестница… И тут услышал шум: поднимались несколько человек, попятился за угол, жестикулируя свободной рукой, чтобы не наступали ему на пятки.

Первым поднимался светловолосый лейтенант госбезопасности. Форма новенькая, сапоги надраены ваксой, рука на кобуре. Он двигался быстро, перепрыгивал через ступени. За ним спешил Вайсман — его никто не толкал, шел самостоятельно, в глазах огонек одухотворенности. Он облизывал сухие губы, пыхтел от нетерпения. Какие еще доказательства? Он прекрасно знал, кто за ним прибыл! За Вайсманом поднимался третий — плотный, в такой же форме, с маленькими недобрыми глазами.

— Стоять! — Максим выступил из-за угла, вскинул руку с пистолетом.

Немая сцена, все замерли. Окаменело лицо лейтенанта госбезопасности. Вайсман выпучил глаза, шумно выдохнул. Снова этот идиот, выдавший себя за обер-лейтенанта! Откуда он постоянно берется! Третий спрятался за Вайсмана. Стоящий впереди угрюмо разглядывал Шелестова, потом нахмурился, грозно пролаял: