Гвардеец его величества

– Сам не видишь? – развел руками Банч. – Собрали нас тут, кто-то несколько дней как прибыл, кто-то только сегодня, как ты. Кто-то с грузом, кто-то без и здесь грузится. Конвой уже сформирован – основная лента на орбите висит, вот только местные техники с кораблями все колдуют, а нас тут держат – я за эти дни все сорта пива перепробовал, вот уже до зеленой рыгаловки докатился, – хмыкнув, приподнял кружку с ядовито подсвеченной жидкостью Банч.

– А что делают?

– Астронавигационные приводы перепрошивают, идентификаторы свой-чужой перенастраивают, ретрансляторы третьего плюс уровня ставят, – подал голос мрачный пилот в зеленой форме НТК.

Но не успел Горс задать следующий вопрос, как увидел, как взгляды сидящих за столом вдруг одновременно устремились ему за спину. Обернувшись, он сам заметил подтянутого штабного офицера, который с легким выражением дежурной брезгливости приближался к столу.

– Кален Горс? – глядя капитану грузовика прямо в глаза, поинтересовался офицер.

Горс, прежде чем ответить, отвел взгляд, аккуратным жестом взял из рук соседа дымящуюся сигарету и, лишь сделав с удовольствием несколько затяжек, повернулся к посыльному и утвердительно кивнул.

– Прошу вас следовать за мной, – дернув уголком рта, произнес офицер и, развернувшись на каблуках, пошагал к выходу.

Горс кивнул пилотам, поднялся и, выхватив из рук возмущенно вскрикнувшего Банча кружку с наркопивом, последовал за офицером, на ходу вливая в себя напиток, пользуясь мгновениями личной свободы – которой, как он уже чувствовал, – ему оставалось уже совсем немного.

Поставив кружку на пустой стол рядом со входом, Горс, впрочем, еще успел порадоваться, что флот – это флот, а не космодесант, тактическая авиация или, не дай боги, и вовсе планетарная оборона. Там особо не церемонились – приказ на личный терминал – время, место, сроки. А во флоте – вестовой, «прошу вас следовать за мной». Еще и белые перчатки, от одного вида которых у Горса всегда скулы сводило.

Впрочем, посыльный еще был нужен для того, чтобы Горс попал на второй уровень палубы А-2 – сердце не только систем управления крейсера, но и всего Одиннадцатого флота, здесь располагался штаб оперативного командования. Следуя за вестовым, Горс миновал несколько коридоров и оказался у рабочего кабинета командующего флотом. Дежурный, доложив секретарю, который негромко сообщил что-то по интеркому, почти сразу вытянулся струной и приглашающим жестом указал на дверь.

– Здравствуй, Горс, – приветствовала пилота адмирал Мэнсона, указывая на стул рядом со своим столом.

– Лэр адмирал, – склонил голову в полупоклоне Горс и, закинув под язык отрезвляющую таблетку, занял указанное место.

Некоторое время адмирал Мэнсона, бывшая когда-то давным-давно командиром тактического крыла, и коммерческий пилот Кален Горс, служивший в то же время под ее началом командиром эскадрильи штурмовиков, молча смотрели друг на друга. После этого обмена взглядами адмирал отвела глаза, кивнув себе и своим мыслям, внутренне соглашаясь с нежеланием Горса перевести общение в менее официальную плоскость.

– Прошу ознакомиться, – двинула адмирал по отполированной поверхности стола небольшой – чуть больше ладони – тонкий прямоугольник.

Воспользовавшись тем, что глаза адмирала проводили взглядом движущийся по поверхности стола носитель, Горс быстро скользнул по ней взглядом – любуясь холодной красотой. Адмирал в это время, почувствовав на себя взгляд, подняла глаза, но Горс уже смотрел на носитель.

Что было, то прошло, решил он не ворошить прошлое. И, уже предчувствуя, что не ошибся в своих догадках, протянул руку, накрывая ладонью прямоугольник. Почти сразу же коротко взблеснуло светом активации, и Горс руку убрал, а после потянулся к браслету личного терминала на левом запястье, активируя несколькими нажатиями окно входящих сообщений, открывая одно из них и набирая код подтверждения.

Только после этого он взял тонкий прямоугольник, раскрыв и доставая белоснежный, сложенный вдвое лист гербовой бумаги. Настоящей бумаги, с золотыми вензелями по краям. И с текстом приказа, естественно.

В принципе, за это он всегда и любил императорский флот. Любил и ненавидел.

«Вам, эскадрон-коммандер Кален Горс, мобильное командование Одиннадцатого флота по воле Его Величества Императора приказывает с этого момента считать себя находящимся на действительной императорской воинской службе с восстановлением звания, с сего момента будучи откомандированным на крейсер ЕИВ “Клио”».

Мобильное командование занималось организацией всей тактической авиации соединения – такшипов, внутрисистемных истребителей, системных перехватчиков и атмосферных штурмовиков, базирующихся на кораблях Одиннадцатого флота. То есть тем, чем Горс и занимался много-много лет до того, как началось восстание умников. И еще несколько лет, после которых очаги восстания были притушены, а бывший командир эскадрильи ушел в отставку. Но бывших офицеров в имперской армии не бывает – в любой момент, согласно одному из пунктов контракта, при возникновении условий чрезвычайной для Империи важности любой может быть возвращен на службу. Что сейчас и произошло.

Сложив лист бумаги и положив его обратно в носитель, Горс коснулся пальцами небольшой голограммы, и внутри едва слышно прошелестело – бумага с текстом приказа перестала существовать, а личный терминал слегка завибрировал – пришло сразу несколько личных сообщений – наверняка с номерами приказов и более подробными описаниями.

– И? – в этот раз уже нарушая все нормы субординации, но не в силах справиться с собой произнес Горс, с большим трудом сдерживая раздражение и глядя на адмирала.

– Прошу считать услышанное и увиденное здесь и сейчас секретной информацией, – произнесла Мэнсона, не обратив внимания на тон теперь уже подчиненного, легким движением руки разворачивая к Горсу экран – плоскость головизора, который не был виден до этого восстановленному в звании эскадрон-коммандеру.

Горс даже прищурился, приглядевшись – на голоэкране были двухмерные изображения. Мэнсона повела рукой, и их стало больше – картинки каскадом рассыпались в пространстве над столом.

Горс бросил взгляд на силуэты тактической авиации, в большинстве изображенной либо на посадочных площадках постоянного базирования, либо во внутриатмосферном пространстве. Практически у всех были однотипные очертания планеров, непохожие ни на V-образные обводы машин Империи, ни на грубые линии техники конфедератов, ни тем более на тактическую авиацию Торгового альянса – хотя какая-то неуловимая тень узнавания в этих машинах все же чувствовалась.

Подумав немного, Горс вспомнил – похожие истребители он видел давным-давно, в системах Конфедерации, максимально удаленных от границ Империи. Алый сектор Фронтира – вспомнил Горс наименование пограничных систем, где он был очень недолго. Был, находясь в составе имперского экспедиционного корпуса, прибывшего на помощь Конфедерации, которая тогда – как и сейчас, впрочем, сдерживала основное наступление терапторов. Горс прибыл в Алый сектор в составе эскорта транспортного конвоя, но некоторое время в тех далеких системах они задержались. Недолго – на одном из эсминцев конвоя вышли из строя маневровые двигатели, и в ремонтном доке рядом Горс видел как целые, так и изувеченные в боях машины – очень похожие на те, которые были изображены сейчас на экране.

– Это тактические корабли мергасийцев? – вспомнил он название расы, населяющей несколько приграничных систем Конфедерации.

Мэнсона несколько мгновений смотрела на собеседника, потом в ее карих глазах мелькнуло понимание – она тоже вспомнила дальние миры с населяющей их молодой расой, которую едва не уничтожили терапторы. В ходе того конфликта экспедиционный корпус Империи понес большие потери, и широкой огласки эта информация не получила, но адмиралу случайно попадались на глаза отчеты о прошедшей операции. Поэтому она поняла, что имеет в виду Горс, но лишь отрицательно покачала головой.

Хмыкнув, эскадрон-коммандер пригляделся к экрану головизора. Вдруг он нахмурился, ближе изучая истребители, и забормотал себе под нос:

– Странная конструкция, и я не совсем понимаю… ну если вот это дюзы гравидрайва, то где тогда привод антиграва? Хм, интересно, если так близко к носу размещать кабину, это какие же должны быть компенсаторы щитов? Здесь даже если кинетический экран полностью погасит попадание, откатом может фарш по кабине разбросать. Впрочем, я и модулей активной защиты не вижу… – бормотал Горс под нос, разговаривая больше со своими мыслями. – Ух ты, – вдруг присмотрелся он к одной из картинок, – святое небо, это что, колеса? Ну да, колеса, – без разрешения он промотал несколько изображений и вдруг увидел замершее изображение взлетающего по горизонтальной плоскости истребителя. Судя по мгновенью застывшей динамики движения, тот находился в процессе взлетного разгона. Отрываясь от поверхности на маневровых двигателях, разгоняясь при этом на колесах!

– У этих машин что, антиграва нет? – посмотрел на адмирала Горс, задав вопрос, который при взгляде на изображения вовсе не казался смешным. Хотя самыми популярными шутками про тактическую авиацию были на тему того, что пилот забыл включить или выключить антиграв при взлете-посадке.

– На этих истребителях нет антиграва. Это атмосферные самолеты, а вот это, – адмирал сделала легкое движение пальцами, притягивая к себе одну из картинок и увеличивая масштаб изображения, – настолько древний предшественник гравидрайва, что только в Центральном музее флота, в экспозиции Древнего мира можно откопать похожую конструкцию.

– Так это что… – удивленно протянул Горс, глядя на отверстия в корпусе, которые сначала принял за пусковые установки «гоблинов». – Это что, – повторил он, не веря в свою догадку, – двигатель открытого цикла? Это же… воздухозаборники! – вспомнил Горс первую ступень обучения в летной школе.

На первой ступени кроме упражнений на физическую выносливость курсантам преподавали еще ускоренный курс истории авиации. Не напрямую грузили через нейросети, а именно заставляли учить – и те из курсантов, кто способностей к самостоятельному усвоению информации не показывали, покидали ряды будущих имперских пилотов.

Мэнсона не ответила, а свернула все изображения, оставив лишь одно, оказавшееся видеозаписью, пустив воспроизведение. Горс начал смотреть, поморщившись – фокусируя взгляд на плоской картинке и чувствуя дискомфорт в глазах при взгляде на двухмерное изображение. Мало того, качество записей оставляло желать лучшего – но по мере того, что Горс видел, неудобства отошли на второй план – на экране шла подборка коротких роликов, где атмосферные машины, так похожие внешне на тактическую авиацию мергасийцев, взлетали и садились на специальных оборудованных для этого полосах.

После пошли записи из кабины, вокруг которой вертелось небо – летчики выполняли сложные фигуры пилотажа. Во время некоторых Горс сам поводил корпусом по сторонам – когда съемка велась из кабины пилота. У него вдруг возник вопрос, и он было собрался даже отвести глаза, чтобы спросить Мэнсону, но тут начался очередной ролик – подернутая рябью серая поверхность; Горс почти сразу догадался, что это море, и серая конструкция внешней взлетной полосе на… на надводном корабле, размером с имперский легкий крейсер. Не веря в то, что сейчас увидит, эскадрон-коммандер не отрываясь смотрел, как к посадочной полосе приближается серая машина.

– Он что, будет… – прошептал Горс, оборвав фразу на полуслове – самолет действительно заходил на посадку, на этот крохотный пятачок серой стали посреди водной поверхности! Вдруг машина рыскнула, нос повело в сторону, и истребитель неожиданно опасно встал на дыбы, по инерции двигаясь вперед. Но тут двигатели взревели, и, картинно лениво завалившись вперед, истребитель поймал воздушный поток и, немного рыскнув, вернулся в горизонтальное положение, пролетев мимо посадочной полосы и устремляясь вверх, набирая скорость. Некоторое время ошарашенный Горс наблюдал за более успешными посадками на небольшие пятачки серой стали на водной поверхности, а после вдруг понял, что смотрит на примитивное изображение с отвисшей нижней челюстью.


Он захлопнул рот, невольно со смущением глянув на Мэнсону, но она без тени насмешки кивнула, оторвавшись на несколько мгновений от другого экрана – что там, Горсу было не видно.

– Да, я так же удивилась, – произнесла Мэнсона и в несколько движений поменяла видео: – Это были военные пилоты, а теперь посмотри на их гражданских.

Адмирал вернулся взглядом к своему экрану, а Горс еще несколько минут наблюдал за тем, как гражданские лайнеры, по размеру значительно больше военных аппаратов, взлетают и садятся. Это зрелище впечатляло не меньше – особенно поразительна оказалась подборка видео с заходами на посадку в аварийных условиях – дождя, снегопада и настолько сильного ветра, что он едва не сдувал лайнеры за пределы полосы.

– Да они больные на всю голову, – произнес Горс, когда нарезка видео закончилась.

Причем вместо «больные» он произнес слово из запрещенного в Империи наречия, принятого за основу общения у рейдеров, которое несло значительно более сильную негативную окраску.

У следующего приказа бумажного носителя не было. Текст пришел прямиком на личный терминал: «Вам, эскадрон-коммандер Кален Горс, мобильное командование Одиннадцатого флота приказывает принять на себя командование отдельной 1342-й учебно-тактической эскадрильей Одиннадцатого флота в Девятом секторе миров Пограничного пояса».

Согласно данным мобилизационного департамента, пилот Кален Горс, уже в четвертый раз восстановленный в звании эскадрон-коммандера и во второй раз возвращенный приказом Его Величества на действительную военную службу, обладал наиболее близким психотипом к жителям мира на краю Пограничного пояса Империи, где ему теперь предстояло обучать новых пилотов для тактической авиации Его Величества.



Забайкальский край, Борзинский район. Подготовительный лагерь

На третье утро в лагере я сделал приятное открытие. После двух ночных сеансов гипносна, каждый из которых продолжался по несколько часов, во время которых нам напрямую закачивали в мозг знания, я уже вполне мог сносно объясниться на интере – общегалактическом языке. Сержант же разговаривал с нами на русском, и когда он говорил, к примеру, «отребье» – на интере он имел в виду наиболее близкое по значению слово, которое означает не вписывающихся в определенную социальную группу людей, стоящих на самой нижней ступени иерархии. Кем мы, собственно, и были сейчас в Корпусе. Жаль только, что это было единственное приятное открытие. Нет, вообще информации было много, и интересной, вот только методы освоения…

Не знаю, как так получилось и почему, но основная группа кандидатов в Корпус обосновалась на базе отдельно от нас. От нас – это от меня и еще семи человек. Не понимаю, с чем это было связано, но несколько сотен рекрутов жили в казарме как белые люди, занимались физической подготовкой, изучали матчасть и даже проводили первые стрельбы, и все это под руководством других инструкторов. Все как у людей – через три дня после того, как закончилась первая стадия обучения – тесты на физическую выносливость и стойкость к нагрузкам, остальные рекруты сняли бронекомбинезоны и спали в казарме на кроватях, обедали в столовой.

С нами же занимался персонально Варгас. Первым делом он сообщил, что, согласно инструкции, воздушные фильтры нашей брони рассчитаны на тридцать шесть часов грязной атмосферы. И это надо проверить – мастер-сержант подозревал, что на сборочном производстве корпорации НТК, которая поставляет Корпусу системы индивидуальной защиты, может затесаться криворукая обезьяна типа нас. Именно поэтому мы сразу активировали режим брони «вглухую», пользуясь системами жизнеобеспечения доспехов.

Пока основной поток рекрутов уже занимался на стрельбище, мы рыли носом землю – в буквальном смысле слова. Но то, что я пока не держал в руках оружия, не означало того, что я его не видел. Оружия рядом было неприятно много, и оно реально стреляло – причем иногда почти в меня. Вот, к примеру, как сейчас, когда мы ползли по длинному оврагу, на дне которого протекал неглубокий, но бурный ручей. Естественно, ползти нам приходилось прямо по нему.

От очередного выстрела я дернулся – пуля ударила совсем рядом, брызнув от скоса берега комьями земли прямо передо мной.

– Современные системы слежения настолько совершенны, что заройтесь вы в дерьмо хоть по уши, сенсоры вас учуют, – наставлял нас сержант, двигаясь по щиколотку в грязи вдоль ручья. – Рано или поздно вы будете обнаружены, а раньше или позже – это зависит от уровня вашей системы маскировки.

Еще выстрел. И еще сразу несколько сдвоенных.

– Но вы, обезьяны, должны научиться не обращать внимания на то, что рядом свистят пули. Рекрут Стэн!

– Лэр! – взметнув фонтаны воды, вскочил я на ноги, но тут сильный удар – от которого мигом выбило воздух из груди – швырнул меня на спину.

– Рекрут Стэн, продолжаем движение! Итак, обезьяны, вы должны привыкнуть к свисту пуль над своей головой. Как вы только что видели, бронекомбинезон «Марк-3» даже без активных кинетических щитов спокойно держит попадание в упор обычной пули из штурмовой винтовки «Коготь».

Хотя голова моя находилась сейчас под слоем жидкой грязи, голос сержанта доносился невероятно четко – и вовсе не потому, что я сейчас не дышал – звуки раздавались в переговорном устройстве шлема.

– Естественно, без активных щитов прямое попадание приносит некоторые неудобства… – Варгас вдруг сделал паузу.

У меня только сейчас получилось более-менее прийти в себя – вновь раздался хриплый звук моего прерывистого дыхания. Зарядило в грудь мне реально неплохо – и я попытался приподняться, барахтаясь на берегу ручья, словно жук на спине. Неожиданно еще один выстрел кувалдой ударил мне в бок, заставив перекатиться по жидкой грязи.

– Обезьяны! То, что вы не должны бояться свистящих рядом пуль, не означает, что вы не должны обращать на них внимания. Рекрут Стэн, мне кажется, я приказал продолжать движение, а не изображать из себя неподвижную цель! Всем встать, обезьяны! – вдруг сорвался на истеричный крик Варгас. – Бежим, бежим, я хочу видеть ваши жопы!

Дальше всех тогда убежал рекрут с позывным Юз. На метров сорок его хватило, пока сержант отстреливал других беглецов. И это был первый раз, когда он по нам стрелял. Но далеко не последний.

Удивительным в подготовке было и то, что уже через несколько дней с начала обучения я прекрасно знал по именам всех рекрутов отделения, узнавая их даже со спины, несмотря на одинаковые доспехи – по повадкам, манере двигаться. Север, к примеру, ходил всегда прямо, Геолог немного сутулился, Мага передвигался борцовской походкой. По голосам я тоже всех различал – но лиц, скрытых забралами, не видел ни у одного.

С самого первого дня бронекомбинезоны мы не снимали, врастая в них как в шкуру. Доспехи были невероятно прочными, но из легких материалов – бегалось и прыгалось в них, как в обычной зимней одежде. На четвертый день закончились ночные сеансы гипносна с изучением интера, зато началась строевая подготовка. Вместо гипносна, по ночам – на отдых нам отводилось не более четырех часов.

Изначально единственными работающими функциями в броне были системы связи и внутренней циркуляции – так назывался процесс обеспечения безотходной жизнедеятельности. Потом, с переводом брони в глухой режим, к внутренней циркуляции добавилась работа воздушных фильтров. Которые в действительности проработали около полутора суток – согласно инструкции, как и обещал Варгас. И еще двенадцать часов. А после они тоже работали, но периодически я с трудом сдерживал рвотные позывы – внутрь бронекомбинезона начал проникать запах.

Когда фильтры перестали нормально очищать воздух, я поначалу страдал от спертой вони собственного тела. Чуть погодя осознал, что это были еще цветочки – когда система автономности перестала удерживать запахи – броню мы ведь не снимали совсем. Никаких неудобств не было – настолько все было плотно подогнано и автоматизировано. Вернее, никаких неудобств не было первые дней пять.

За минувшую неделю периодически мы сидели в засаде, причем часто в одном и том же месте. По-моему, с такими современными технологиями выгребных ям рядом с кухней подготовительной базы не должно быть в принципе. Но они были – и, скорее всего, так полагалось по инструкции, по крайней мере, когда я первый раз вынырнул из кучи пищевых отходов и направленным пальцем имитировал выстрел по проходящему мимо работнику кухни, тот не очень-то этому и удивился.

Когда в системе жизнеобеспечения закончилась вода – питательный густой состав, заменяющий еду, закончился часов за десять до этого, – я уже всерьез подумывал о том, чтобы попробовать разорвать контракт. Удерживало лишь чувство гордости – не хотелось быть первым – никто больше из остального отделения вслух пока не жаловался.

– Бегом в третий корпус, обезьяны, сдаем доспехи на профилактику!

Казалось бы, я шагом-то с трудом уже передвигался, но после этого музыкой прозвучавшего приказа ноги сами понесли меня в сторону третьего корпуса. Гурьбой залетев в третий модуль, мы с удовольствием сбросили с себя насквозь провонявшую броню и направились в рядом расположенные душевые кабины. Доспехи наши сразу забрали специалисты из сервисной бригады.

Быстро приняв душ – я уже хорошо приучился здесь делать все быстро, – забрав из выдвинувшегося ящика чистый, благоухающий свежестью комбинезон, вышел в общий зал. Здесь уже было несколько наших, чуть позже подошли и остальные. Я с удивлением – устроившись в сторонке, рассматривал незнакомые лица знакомых людей, с которыми вот уже почти неделю ползал по уши в грязи, сидел среди близких взрывов, печатал шаг на пустом плацу при полной луне, проходил полосы препятствий и занимался другими разными невероятно интересными вещами.

– Ну что, познакомимся? – произнес вдруг самый старший, плотный мужчина с заметной проседью в висках. – Я Север, зовут Александр, работал в службе безопасности торгового холдинга.

– Юз, зовут Юра, – произнес высокий и худой светленький парень, – хэлпдеск. Типа системного администратора, – добавил он, заметив несколько вопросительных взглядов.

– Касаев Магомед, зовут Мага, – произнес широкий парень лет двадцати пяти, на удивление не чернявый, а со светло-русыми волосами. – В Питер приехал, водителем пробовал устроиться.

– В милицию, что ли? – поинтересовался Север, немного хитро сощурившись.

– Ну да, – бросив на того короткий взгляд, произнес Мага, опустив глаза и кивнув. Я присмотрелся к нему – говорил он своеобразно: очень тихо, но при этом на удивление внятно.