Гвардеец его величества

Кортез просто кивнул, стараясь не показывать эмоций – по его мнению, смешно было сравнивать богатую систему на перекрестке торговых путей и с населением более миллиарда человек, с куском освоенного пространства Фронтира, состоящего из нескольких планет с враждебной средой, богатую лишь рудниками и орбитальными станциями, персонал которых насчитывает не больше тридцати тысяч существ. Это если считать еще и силы планетарной обороны вместе с экипажами кораблей патрульного отряда, оставшегося в подчинении новоиспеченного адмирала и носившего теперь гордое именование отдельной эскадры. И тем более было смешно ставить на одну ступень потомственного герцога и молодого генерал-губернатора. Но как тактично выразить свои чувства, Кортез не знал. Поэтому он снова промолчал, чуть пожав плечами, не соглашаясь прямо с утверждением лорда Растера, но и не противясь ему.

– Думаю, мы должны помогать друг другу по мере сил, при наличии возможности, – произнес герцог. – Господин генерал-губернатор, как вы относитесь к тому, что мы с вами заключим соглашение о взаимном сотрудничестве, по которому солдаты из войск, расквартированных в вашей колонии, будут проводить отпуска в моей системе? Условия для того, чтобы отдохнуть после тяжелой службы по охране границ Империи, у нас здесь прекрасные, могу констатировать сей факт без тени сомнения.

– Ваше предложение льстит мне и, не буду скрывать, очень заманчиво, – ответил Кортез, поднося к губам стакан, чтобы возникшая пауза в его словах не показалась неуместной. – Для воинов вверенной мне Императором системы это будет большая честь, – озвучил сформулированную в уме фразу генерал-губернатор. – Если вы не возражаете, я направлю запрос в оперативное командование Пятого флота.

Владетельный герцог некоторое время вдумчиво смотрел на собеседника, причем так пристально, что у Кортеза пробежал по спине холодок. Неужто он сказал что-то не то?

– Конечно, – после долгой паузы произнес Растор, – если вы считаете это нужным. Я надеюсь, что ваш запрос как можно быстрее преодолеет все бюрократические препоны.

Лорд снова сделал паузу, ожидая от Кортеза каких-то слов, но адмирал молчал. Он понял, что сейчас за этими вроде бы такими простыми фразами и предполагаемыми действиями стоит действительно большая игра – и влезать в нее, не понимая не то что свою роль, а даже промежуточную ближайшую цель, считал глупым.

– Господин генерал-губернатор, – судя по мелькнувшей на лице тени, решил все для себя герцог, – я счастлив нашему знакомству и надеюсь на его дальнейшее продолжение. Ведь мы с вами, являясь гражданами Септиколии, волею его величества получившие право владеть и управлять, должны с честью и ответственностью пользовать это право, преумножая богатство вверенных нам провинций. Во благо Империи.

Кортез, почувствовав, что аудиенция подходит к концу, отставил бокал в сторону, готовясь прощаться.

– Прошу простить старика, что отнял своим брюзжанием у вас столько времени, – неожиданно изменившимся тоном произнес герцог. Однако, несмотря на его извиняющиеся интонации, отсутствующий взгляд Растора был холоден.

Генерал-губернатор попробовал было рассыпаться в объяснениях, что герцог никоим образом не отнял у него времени, а наоборот – оказал ему невиданную честь, соизволив принять у себя, но был прерван.

– Полноте, полноте, – улыбнулся Растор, глядя все теми же холодными глазами, – поднявшись и подхватив Кортеза под руку, провожая его до дверей своего кабинета.

– Господин генерал-губернатор, – остановившись у высоких резных створок, неожиданно негромко произнес герцог, – вы скоро будете на Империуме. Это самое сердце Внутренних миров, сердце Септиколии, и жизнь и нравы там очень сильно отличаются от тех, к которым мы привыкли на границах Империи. Поэтому если вас что-то будет смущать, или вы, возможно, обратите внимание на какие-то кажущиеся невероятными слухи, или вам нужен будет совет, помните – я как друг в любой момент буду готов вас принять, выслушать и попробовать помочь.

Кортез удивленно посмотрел на Растора, но тот уже распахнул дверь кабинета, перепоручая гостя мажордому и церемонно прощаясь. Молодой адмирал, покинув дворец владетельного герцога, сначала вернулся в каюту «Кастардии», несколько раз прогнав в памяти весь разговор. После, отправив запрос в оперативное командование Пятого флота, Кортез на нанятом боллерте направился в одинокое бунгало прибрежной полосы. Когда адмирал встретился с супругой, он уже практически не вспоминал о состоявшемся разговоре.

Генерал-губернатор Кортез еще не догадывался, что беззаботной по сравнению с прошлыми годами жизни ему осталось всего несколько недель – как раз столько времени, сколько требовалось «Кастардии», чтобы достигнуть Империума.

На следующий день владетельный лорд Растор из своего кабинета наблюдал, как огромный и изящный белоснежный лайнер, опоясанный линиями иллюминаторов, бесшумно поднимается на антиграве из космопорта – «Кастардия» принадлежала к элитным, «чистым» лайнерам – кораблям такого класса, которым была разрешена посадка даже на курортные планеты типа Целеста-Прайм. Когда, поднявшись за облака, активировавший маневровые двигатели лайнер исчез, оставив за собой в небе широкую свечу инверсионного следа, лорд Растор вздохнул и, еще раз проверив активацию защитных систем, подошел к терминалу связи.

На вызов ответили почти мгновенно.

– Приветствую, – слегка склонил голову герцог.

Фигура собеседника практически зеркально повторила приветствие.

– Кортез, – только и произнес Растор.

– И?

Герцог ничего не ответил, лишь слегка дернул щекой и отрицательно покачал головой. Вчера, разговаривая с молодым генерал-губернатором, он даже не предложил ему военную помощь – Кортез показался ему человеком из другой галактики, – адмирал даже ни разу не реагировал на невероятно толстые намеки на упорно пульсирующие в кругу высшего света слухи. Хотя что с него взять – генерал-губернатор к этому самому свету принадлежал только формально, по сути же только и гоняясь за рейдерами в своей богами забытой системе. Но надо признать, со своей работой он справлялся неплохо.

Рисковать же, пытаясь с наскока обсудить с Кортезом острые, назревшие в Империи проблемы, Растор не стал. Еще не время.

– Как он? – поинтересовался герцог.

– Все по-прежнему, – ответил ему собеседник. – И даже хуже.

Жестом попрощавшись, лорд Растор отключился. Вернувшись за свой стол, он уселся в кресло и долгим взглядом воззрился на еще не истаявший в небе белесый след «Кастардии», размышляя о ситуации в Септиколии.

Проблем было много. Очень много. В любом конце огромной державы, в любом секторе можно было навскидку назвать одну, а иногда и несколько могущих повлиять на благополучие Империи в целом. Но была еще одна проблема, стоявшая особняком. Самая главная, сложная и практически нерешаемая, находившаяся в самом сердце Империи. Проблема, вышедшая из-под контроля и ведущая государство куда угодно, но только не к процветанию и благополучию.

Император.



Система Септиколия. Планета Империум

Первый в наступившем году императорский бал проходил в роскошном дворцовом комплексе у Этрейского озера, на берегу которого прямо сейчас швартовалось множество открытых гравилетов и боллертов, мягко стелящихся к пристани над самой поверхностью воды. Несмотря на абсолютно чистое небо – полеты над территорией были строжайше запрещены – и невероятное количество гостей – более двадцати тысяч приглашений было отправлено по разным уголкам Империи, – никакой суеты и толчеи не было.

Многочисленные распорядители, коих можно было различить по нарядным ливреям повсеместно на втянувшейся пристани в дугообразной гавани, встречали гостей, направляя каждого в отведенную для него часть парка. Несмотря на то что прием именовался императорским, лишь малой части приглашенных посчастливится увидеть сегодня Императора не на голоэкранах, а вживую – парковый комплекс, расположившийся на огромной территории просто невозможно было пересечь пешком за время, отведенное на весь прием. Да и бдительная охрана воспрепятствовала бы проходу гостей, чьи приглашения не предполагали допуска во внутренние, близкие к императорскому дворцу места.

Большинство гостей было разделено согласно имперскому табелю о рангах – колониальные чиновники средней руки располагались совместно с баронами и виконтами внутренних провинций, графы и герцоги окраинных провинций Империи рассаживались в компании промышленных воротил, периодически среди придворных мундиров и строгих костюмов мелькали группы гостей из других уголков галактики – стран – союзников Септиколии. Кроме этого, на каждой открытой площадке парка с длинными, накрытыми белоснежными скатертями столами с угощениями находились видные политические деятели, публичные персоны и соответствующие кругу собравшихся представители имперских департаментов. И, конечно же, в толпе гостей находилось большое количество представителей службы внутренней безопасности.

При всем многообразии гостей на приеме во всех уголках паркового ансамбля царила и разная атмосфера. Непосредственное веселье наблюдалось в местах, максимально удаленных от дворца – молодая и не могущая похвастаться высокородностью знать не упускала возможности развлечься, хотя и здесь чувствовалось некоторое напряжение. Но беспокойство матрон – которые со всем возможным вниманием присматривали вероятные партии для своих чад, выискивая в толпе варианты подостойней, не шло ни в какой сравнение с тем градусом напряжения, полнившего на первый взгляд безобидное общение гостей на полянах, в беседках и открытых кафе тех мест, откуда уже было рукой подать до императорского дворца.

У самого берега Этрейского озера эмоции были живее и намного беззаботнее – появились уже первые лица с румянцем от выпитого вина, неслись над столами тосты во славу Септиколии и Императора, часто перемежаемые здравицами присутствующим здесь дамам, то и дело раздавался громкий и задорный смех. Какового не могло быть и в помине на открытой площадке левого крыла дворца, где собрались сейчас гости, которых по статусу можно было назвать вершителями судеб Империи – ни много ни мало. Чего только стоила небольшая группа офицеров в парадных мундирах, среди которых были командующие Третьего и Пятого флотов, генерал-кригс-коммиссар миров Тарна, командующий Корпусом космодесанта, наместник его императорского величества в Диких мирах и глава департамента промышленности Империи.

Собравшиеся перекидывались вполне невинными фразами, периодически поглядывая на зал приемов, по которому скользили прекрасные дамы в совершенно сногсшибательных нарядах. Стоило глянуть в другую сторону, как глазам открывались завораживающие панорамные виды на весь парковый ансамбль. Но столь разнообразные и привлекательные картины не могли отвлечь присутствующих от главного. Только лишь высокий и широкоплечий бригадный генерал Гесс Дагран с черепами в петлицах – эмблемой Его Величества Второй гвардейской бригады космодесанта – немного отвлекся от обсуждения и легкими движениями рук приближал изображение висящего в воздухе голоэкрана, разглядывая гостей широко раскинувшегося парка. Он приближал изображение настолько сильно, что казалось, протяни руку, и можно коснуться кого-нибудь из гостей. Впрочем, после негромкого покашливания бригадный генерал понял, что увлекся, рассматривая очень близко одну из дам, и быстрым движением руки смахнул рассыпавшуюся невесомыми лепестками пикселей картинку.

Сглаживая произошедшее, прозвучала вынужденная шутка, на лицах появилось несколько натянутых улыбок, но неожиданно присутствующие одномоментно подобрались – при виде появившегося на террасе худощавого генерал-адмирала Горстена, министра обороны Септиколии. Приблизившись к собравшимся, генерал-адмирал осмотрел всех поочередно.

– Его величество сейчас не обладает свободным временем для принятия решений по интересующему нас вопросу, – произнес он негромко.

Не все смогли сохранить невозмутимость – раздался слитный выдох, а кто-то даже скрипнул зубами. Во взгляде у многих появилась растерянность – несмотря на все свои немалые возможности, никто из присутствующих сейчас не мог повлиять на ситуацию.


– Скаргейл если еще не обнаружил наши силы, то сделает это в ближайшее время, – едва сдерживаясь, заговорил командующий Третьим флотом.

– И мы с вами станем статистами на бойне, а не победоносной армией, пришедшей восстанавливать порядок, – вступил кригскомиссар миров Тарна.

– Мне хотелось бы верить, что Император способен полностью осознать масштабы возможных проблем, если мы не начнем атаку сейчас. Сегодня. Да черт возьми, чтобы достигнуть полного успеха, атаковать надо было еще вчера! – не выдержал вдруг Гесс Дагран, высказав вслух мысли, которые одолевали всех присутствующих.

Несколько сочувствующих взглядов скрестилось на Дагране – все понимали, что последней фразой он, вполне возможно, положил конец своей блистательной карьере. Но во взглядах была и благодарность – все только что сказанное, непременно достигнув Императора и сломав карьеру генералу, все же могло хоть как-то обратить внимание властителя на проблему. Но бригадный генерал не замечал сочувствующих взглядов – он был молод, горяч и особо не опасался гнева императора – Дагран верил в себя и считал, что дальше первой атакующей волны десанта в Диких мирах все равно не окажется.

– Генерал-губернатор системы Серганна Тай Кортез! – прогремел усиленный голос обер-церемониймейстера, и это заставило группу высших офицеров на время перестать переглядываться, пройдя ближе к залу. Как того требовал протокол при вручении наград лично Императором, – чтобы потом журналисты могли нарезать картинку для выпусков новостей, показав весь цвет Империи, наблюдающий за церемонией.

Но никто из генералов и адмиралов не проникся торжественностью момента – мысли всех были далеко отсюда – на границе Диких миров, где в ожидании приказа о начале освободительной операции сосредоточились два флота, почти весь Корпус космодесанта и несколько лучших армейских дивизий. Кроме этого, в ближайших системах уже были развернуты производственные мощности, введены в строй орбитальные базы и крепости планетарной обороны, развернуты многочисленные ремонтные доки. Все было готово к фронтовой операции, ждали только приказа.

Генерал-губернатор Кортез, шагающий сейчас по багровой дорожке, тоже терзался тревогой, но иного рода – он знал, что его изображение уже сегодня разлетится по всей галактике, и надеялся, что никаких проблем с картинкой не будет. Внутренне замирая от волнения, он старался держать голову прямо и двигался между кавалергардами охранной императорской роты, которые были в полной боевой экипировке. Броня кавалергардов была стилизована под древние доспехи, которые использовались в некоторых мирах тысячи лет назад, когда люди, их населяющие, сражались друг с другом холодным оружием. Боевой эффективности кавалергардам это не прибавляло, но выглядело эффектно, особенно в сочетании синего и золотого окраса брони – цветов императорского штандарта.

Дойдя до условленной линии, Кортез в волнении остановился. Адмирал воспринимал происходящее будто со стороны, сосредоточившись лишь на многократном повторении про себя полученных от гофмейстера указаний. Но все же, сохраняя внешне невозмутимый вид, Кортез с трудом сдерживал готовящуюся вырваться наружу бурю эмоций – всего за несколько лет его карьера выдала невероятный виток, когда простой коммандер-капитан отряда патрульных кораблей взлетел невообразимо высоко, и вот уже в чине адмирала стоит перед Императором, получая высшую награду – Галактический крест Септиколийского императорского флота.

– …пожаловать адмиралу Тай Кортезу, генерал-губернатору провинции Серганна, потомственный титул барона! – донеслись словно сквозь пелену слова обер-церемониймейстера.

Обомлевший Кортез, как ни старался, не смог сдержать удивления – конечно, в глубине души он надеялся, что Император признает его заслуги, но он даже не мечтал о том, что его наградят не только высшим орденом, но и даруют наследственный, а не личный титул.

Момент искреннего выражения чувств не укрылся от тысяч людей, которые, находясь на императорском приеме, наблюдали за происходящим в главном зале на голографических экранах. Немного позже режиссеры постарались, чтобы и миллиарды зрителей по всей Империи увидели, что герой галактики и ныне барон Тай Кортез является обычным человеком, который не чужд выражению эмоций.

Император, приняв из рук адъютанта награду, заметил изменившееся лицо Кортеза, едва дернул уголком рта в одобряющей, как показалось новоиспеченному барону, улыбке и легким движением прикрепил Галактический крест на левую сторону мундира. Вручение символов баронской власти Кортез практически не запомнил – он во все глаза смотрел на невзрачного, невысокого человека в белом мундире, который вернулся на свой трон.

Император приковывал взгляд. Тем, что взгляду не за что было зацепиться на властителе одной из самых крупных и сильных держав в исследованной галактике. Обычный человек, немного усталый. Очень молодой, по виду.

В свою очередь сам Император пристально разглядывал генерал-губернатора, которому только что даровал баронское звание. Этот тупой мужлан из системы с поистине варварским названием, которое император забыл, едва услышав, выглядел настоящим увальнем. Вот даже и дернулся не в ту сторону, когда принял баронскую корону и пустую перевязь для шпаги, на которую только предстояло нанести герб. Лицо императора скривилось – внутри колыхнулось раздражение на этого дурака барона, на обер-церемониймейстера, который объявлял очередного кандидата на монаршую благодарность, на эти сальные лица, которые белыми пятнами собрались вокруг, открывая черные дырки ртов для приветственных криков во славу Империи и Его Величества.

Император, не меняя безразличного, немного усталого выражения на лице, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. На этот раз титулом награждался какой-то промышленник, но правитель подниматься с трона не стал, шевельнув пальцем руки. Лично Император награждал только тех, кто находился на действительной воинской службе. Это было частью плана, предложенного ему главой департамента стратегического планирования: Империи нужны были герои, и граждане должны были видеть, что героем стать легко, выгодно и почетно. Император ничего не жалеет для своих подданных из состава армии и флота.

Вот еще один герой. И еще один. Со всех концов страны слетелись – взгляд Императора сощурился в очередной, вовремя погашенной внутри вспышке ярости. Один из невидимых гостям операторов первого голоканала, который в этот момент взял крупным планом лицо властителя, поспешно отвернул камеру. За такие кадры недолго и с работы вылететь. В безвоздушное пространство.

Император с трудом дотерпел до окончания церемонии награждения, а после поднялся и проследовал в свои покои, пока гости мерзкой гусеницей перемещались по дворцу, направляясь в Золотой зал, где были накрыты многочисленные столы. Там император появился только через несколько часов – ему требовалось время, чтобы восстановить душевное равновесие. По пути в зал его вновь попытался остановить министр обороны, и даже успел произнести несколько фраз, напомнивших Императору об одной из проблем.

Скаргейл. Мерзкое слово, мерзкое название, мерзкие системы. В этот раз император едва сдержался – лишь отмахнувшись от министра, проследовал дальше. Но настроение было безвозвратно испорчено. К нему вновь вернулся страх.

Он привык бояться. Всю жизнь, с самого рождения он постоянно чего-то боялся. Сначала отца, потом ответственности, терапторов, Скаргейла, умников. В те светлые моменты, когда проблемы отступали, император начинал бояться страха – он знал, что страх ушел ненадолго, а скоро вернется. Постепенно на первый план вышел страх за свое здоровье – в последнее время императора начали мучить частые головные боли, а еще периодически бывало, что болезненным спазмом стягивало грудную клетку от шеи до низа живота, словно протягивая внутри скручивающимся жгутом нервов. Правитель часто не мог заснуть – у него начинало бешено биться сердце, перехватывало дыхание, он ощущал постоянную сухость во рту – пил практически непрерывно, в его спальне стояло сразу несколько графинов воды, которые менялись каждые несколько часов.

Если Император начинал сильнее бояться – подумав, к примеру, несколько раз за вечер о том, что совсем скоро начнется война с Скаргейлом, он после этого не мог заснуть. Но если никто его не донимал, проблемы, о которых не говорилось вслух, как будто отступали, переставая существовать – поэтому любое напоминание о них рождало в Императоре вспышки невероятной раздражительности.

Каждый день император проводил по несколько часов в самой лучшей регенеративной камере, какая только существовала в галактике. Стоимость восстанавливающих процедур исчислялась миллионами кредитов, и ежедневно на экране правитель наблюдал полностью зеленую проекцию своего тела. Здорового физически – любой практикующий доктор, если бы ему задали вопрос, ответил бы, что у Императора проблемы с психикой. Впрочем, после того как бесследно исчезли несколько специалистов, допущенных лично к Императору, никто из осматривающих правителя докторов не рисковал высказывать свои мысли вслух. Очень, очень осторожно советовали лишь прогулки на свежем воздухе, спорт и по возможности не перенапрягаться. Думать о хорошем.

У правителя одной из сильнейших держав в галактике было прогрессирующее тревожное расстройство, но ему об этом никто не говорил – или боялись, или имели прямой приказ. А он сам боялся об этом спросить – если о проблеме не говорить, ее не существует.

Многочисленные кланы и группировки, приближенные к власти – или сама власть, как дома из опоры трона на первый, сторонний взгляд заняли выжидательную позицию. Никто пока не собирался поднимать вопрос о недееспособности Императора – понимая, что это моментально может стать смертным приговорам, открывая путь к власти другим, использовавшим уязвимость того, кто будет первым. На самом же деле большинство пользовались царившим при дворе хаосом для укрепления своего положения и закулисной борьбы – все понимали, что подобное долго продолжаться не может. Вопрос замены Императора был уже давно решен – а кто будет кандидатом, пока решалось в подковерной борьбе – длящейся уже не одно десятилетие и по накалу превосходившей все ведущиеся Септиколией войны за последние столетия.

За последние восемь лет – с момента начала «восстания» умников, многолетняя борьба кланов перешла в эндшпиль, что наложилось на очередной пик обострения расстройства Императора. Что совсем не способствовало порядку в Септиколийской империи. Во многих имперских – даже столичных департаментах, ожидало высочайшего одобрения великое множество неподписанных указов. Вопросов, требующих незамедлительного решения, накопилось невероятно много – вал уже грозил перерасти в критическую массу, это понимали все участники схватки бульдогов под ковром. Но уступать, или действовать первым, пока не начинал никто.

Несмотря на то что запас прочности у имперской бюрократической машины был невероятно велик, во многих, особенно пограничных системах настал тот момент, когда лишь усилия управленцев на местах поддерживали порядок – кто-то брал ответственность на себя, рискуя карьерой, а где-то проблемы просто переставали существовать – как, к примеру, одна из орбитальных станций в границах миров Тарна, которая просто пришла в негодность и была оставлена гарнизоном после полугодичного ожидания одобрения отправки в систему ремонтного корабля. Но за это никто не стал брать на себя ответственность – если в доменах, пределах и даже звездных секторах местная власть могла принимать решения без высочайшего одобрения, то передислокация войск между секторами галактики без одобрения Императора могла быть приравнена к измене трону или попытке государственного переворота. Поэтому громадная космическая станция, на постройку которой было угрохан не один миллиард кредитов, оказалась без гарнизона на орбите, оставленной имперскими колонистами планеты – в этом пограничном секторе миров Тарна просто не было ремонтных кораблей класса, способного вернуть станцию к жизни. И подобные случаи решения проблем уже исчислялись тысячами.

Следовавший в пиршественный зал Император между тем, раздраженно отмахнувшись от генерал-адмирала, пошагал в сторону огромного помещения, скрипя зубами и думая о том, что Септиколии необходим другой министр. Второй раз за день он посмел отвлечь правителя с проблемой, напомнив о ее существовании! Правитель, едва сдерживая раздражение, вихрем ворвался в зал быстрым шагом, заметив, но не обращая внимания на панику обер-церемониймейстера и гофмейстеров. Суета придворных его немного позабавила – слегка вернув нарушенное равновесие, правитель, уже не так быстро, величественно опустился на свое место.

Когда утихший на несколько полутонов гомон гостей снова поднялся над сводами Золотого зала, Император наконец взял столовые приборы. Властитель собрался было попробовать одно из угощений – чудесное на вид запеченное мясо под румяной корочкой. Стоило ему только задержаться на блюде взглядом, как предупредительный обер-форшнейдер почти моментально, с поистине цирковой грацией поставил тарелку перед Императором. Правитель опустил взгляд к кушанью, однако нож, который он держал в руке, чуть скользнул, проехавшись по золотистой корке, и резко дернувший кистью Император задел одно из угощений краем рукава парадного мундира.

Это послужило последней каплей, переполнившей чашу терпения правителя – коротко выругавшись, он что было силы швырнул нож. Тот, разметав на столе несколько вазочек с воздушными закусками, громко ударился о высокий и изящный узкий графин. Звонко упав на пол, нож далеко заскользил по нему – бросок был резок и силен. Графин же от удара качнулся, на пару мгновений замер, наклонившись, словно раздумывая – падать или нет, и маятником вернулся обратно. Как раз тогда, когда затихли резкие звуки проскрежетавшего по полу, с силой брошенного властителем ножа. Сам же правитель, глядя на графин, акцентировал на нем всю свою ненависть, которая трансформировалась из переполнявшего его раздражения, и запустил в сосуд вилкой, которую держал в правой руке. Столовый прибор с гулким звоном ударился в стекло, графин опять покачнулся, наклоняясь. Вилка же, отскочив от сосуда и быстро вращаясь, отлетела в сторону, весьма болезненно ударив по скуле одного из чиновников, сидевшего за столом неподалеку. Несмотря на сильную боль, высокородный аристократ лишь едва моргнул в момент удара, но никоим образом не выдал своих чувств – продолжая смотреть на соседа и по-прежнему расписывая ему прелести одной из планет своего домена, которую он превратил в место для проведения охотничьих сафари. На щеке, шее и воротнике мундира чиновника остались пятна мясного соуса, в котором была испачкана брошенная властителем вилка, но собеседник делал вид, что не заметил этого. Как и все присутствующие, продолжавшие беседы, совершенно не обращая внимания на происходящее.

Император между тем с ненавистью смотрел на графин, который, балансируя несколько мгновение на грани падения, вновь неваляшкой вернулся в исходное положение, еще и несколько раз демонстративно прокрутившись на ободе донышка. Этого властитель стерпеть не смог – утробно зарычав, он резко поднялся, наклоняясь над столом, и, подняв графин, широко размахнувшись, швырнул его на пол. Полетели по сторонам осколки, некоторые из которых залетели даже на столы по соседству, брызнуло жидкостью, капельки которой попали на ближайших придворных. Впрочем, опять же никто не обратил даже толики внимания на произошедшее. Почти никто.

– Не смотрите! – тихим шепотом, но с невероятными эмоциями произнес сосед расположившегося поодаль за одним из столов барона Кортеза, который принимал участие в пиршестве вместе со женой. Как раз в тот момент, когда Император только швырнул нож, адмирал обернулся на резкий звук, не сумев скрыть удивления, но этот неистовый шепот заставил его опустить глаза.

– Правитель очень занят проблемами державы и волнуется за судьбы подданных, – произнес сосед Кортеза – седоволосый дворянин в придворном мундире, который заметил изумление новоиспеченного барона и его примечательной спутницы. Жена адмирала, леди Лавиния, сильно выделялась среди других присутствующих дам. Она была естественно молода и обладала собственной, а не приобретенной с помощью корректирующей медицины красотой. В чертах лица леди не было правильности, присутствовала даже некоторая асимметрия – значительно выделяясь среди других идеальных лиц. Настолько идеальных, что в своей однообразности были похожи друг на друга.

– Да опустите взгляд! – еще раз прошипел дворянин Кортезу и его супруге, когда по залу брызнуло эхом разбившегося графина.

Поздно.



Империум. Императорский дворец

Император, выкинувший вместе с графином верхушку переполнявшей его злости, глубоко вздохнул – ему всегда становилось гораздо легче после таких срывов. Так человеку, который страдает от алкогольной зависимости, становится легче после выпитой порции спиртного. Как наркоману после очередной дозы – облегчение уходит на некоторое время, но зависимость никуда не исчезает, лишь усугубляясь. Вот и правитель сейчас, сбросив лишь немного напряжения, чувствовал внутри противную тяжесть груза никуда не уходящего вечного раздражения.

Но все же ему стало легче после резкой вспышки. Подняв прояснившийся от пелены гнева взгляд, он скользнул глазами по присутствующим. Гости по-прежнему разговаривали, общались, улыбались и смеялись, как будто ничего не произошло. Неожиданно Император столкнулся с изумленным взглядом васильковых глаз. Правитель удивленно поднял бровь, и девушка моментально опустила взгляд. Императору даже со своего места было видно, как ее щеки почти моментально залил густой румянец.