Идеальный сын

– Никаких «но», Тесси. – Он тянет моё имя несколько секунд, потом раздаётся щелчок и слышатся гудки.

Телефон выпадает из моих рук, я съезжаю на пол, щекой касаясь деревянного пола. Дом вокруг меня идёт кругом, всё, что ни слышу – вдох-выдох, вдох-выдох. Не могу вобрать в грудь воздух, не могу дышать.

Брось, Тесси. Можешь.

Не могу.

В глазах встаёт темнота.

Не могу дышать.

Я сейчас здесь умру.

Не умрёшь, Тесси. Помнишь, как мы впервые встретились на новоселье Стейси? На тебе ещё был чёрный топ с блёстками, а я как был, так и остался в костюме. Ты у меня спросила, не риелтор ли я, а я в ответ поинтересовался, мол, ты этой фразой всегда с мужчинами знакомишься?

Продолжай, не молчи.

Нас набилась целая толпа в крохотную гостиную, а музыка так гремела, что стены дрожали. Мы с тобой нашли местечко потише в саду и проболтали целый вечер.

Я только тебя увидела, так сразу поняла, что это не простое знакомство.

И я. То же чувство. В следующую пятницу я должен был лететь в Португалию, в гольф поиграть с друзьями на выходных. Я всё отменил – хотелось тебя увидеть.

Помню.

Я дышу уже иначе – вдыхаю чуть дольше. Сажусь, держу голову руками, пока мир не перестаёт кружиться.

Я всё ещё слышу его голос, Марк. Он меня назвал «Тесси». Зачем ты ему рассказал? Только ты меня называл так, и то только наедине. Это было наше личное, ничьё больше.

Позвонить ли в полицию? Он сказал, ты вляпался, Марк. Так, что этим могут интересоваться в полиции? Газетчикам всё ещё не терпится что-нибудь жареное накопать. Если узнают, что кто-то из погибших занимался чем-то противозаконным, твою фотографию поместят на первые страницы газет, твоё имя смешают с грязью, и меня заодно, и Джейми. Не могу допустить, чтобы с Джейми такое случилось. Нет, я должна разобраться сама.

Ползу по полу до лестницы, колени болят. Всё тело дрожит от того, что мне сказал незнакомец, чьё имя я так и не знаю. Хватаюсь за перила, подтягиваю себя на ноги.

Включаю свет у тебя в кабинете, обнимаю себя за плечи. Первая коробка стоит нетвёрдо, крышка, когда я лазила смотреть внутрь, закрылась неплотно.

Я так и не знаю, что ищу, но поискать нужно – и в этот раз как надо.

В голове эхом его голос:

Я о тебе всё знаю. Марк для меня кое-чего делал.

– Но что это? – спрашиваю я пустую комнату. Что я ищу?

Жёсткий диск? Флешку? Что бы это ни было, если это в доме, то, наверное, в этих коробках.

Я оставляю в стороне первую коробку, в которой лежит твой страховой полис, беру пока вторую. По частям распаковываю каждую коробку, образуя груды книг, бумаг и компьютерного оборудования. Нахожу несколько компакт-дисков, но все они помечены годами твоей учёбы в универе. Когда я открываю последнюю коробку с твоим страховым полисом, потёртого ковра уже не видно. Здесь уже более личные вещи. Ипотечные выписки за дом в Челмсфорде и счета за коммунальные услуги, документы по техосмотру, банковские выписки и страховые материалы за дом. Нет ни жёстких дисков, ни флешек. Ничего, на чём можно было бы сохранить файл.

В одной руке держу желтый полис страхования жизни, банковские выписки – в другой и гляжу на пустые коробки и беспорядок. Здесь ничего нет – ничего, что могло бы понадобиться этому человеку. Вздрагиваю и выключаю свет, а потом возвращаюсь в спальню укрыться тёплым пуховым одеялом.

Сначала разберусь с банковскими выписками, решаю я, пряча желтую папку под подушку, как будто ночью придёт зубная фея и заберёт его у меня.

Пора отыскать деньги Йена, понять, зачем ты их вообще занял. Дело точно в этом мужике, в его угрозах.

Скоро вся постель покрывается ворохом бумаг. Каждая страница выглядит одинаково: аккуратно набранные строки на двух сторонах, две колонки цифр справа – зачислено, списано. Наш общий счёт был достаточно простой: в начале месяца ты клал деньги, которые постепенно расходовались каждый раз, когда надо было платить за бензин или продукты. Мои доходы за репетиторство тоже зачислялись, но суммы были маленькие – 60 фунтов в неделю, иногда меньше.

Нахожу пару покупок, которых поначалу не могу вспомнить: «Санчезс», 65 фунтов, 20 фунтов в ювелирном в Челмсфорде. Хватаю телефон, гуглю, что за компания. Пока страница грузится, вспоминаю, что в прошлом сентябре ходила праздновать день рождения Джули с мамочками из Челмсфорда. Тем вечером заодно они провожали и меня в связи с переездом. Джули я подарила серёжки. Совсем другая это была жизнь.

Приход. Расход. «Амазон», супермаркет, бензин. И снова. И снова. И снова. В этом документе ответов не сыщешь – одна только картина обыденности моей прошлой жизни и доказательство того, что свои финансы ты держал отдельно. На этот счёт ты только и делал, что зачислял средства в начале каждого месяца, и всё – ну, может, ещё коммуналку с них платил или иной раз мы семьёй ужинали.

Ладно, я жила скучно, но ведь и ты тоже. Твой личный счёт точно такой же. Каждый месяц одна запись в колонке «Приход». Сумма всякий раз другая, что логично, мне кажется. Комиссионные сверх зарплаты начислялись тебе на счёт, а потом уже ты часть их перечислял на наш общий. Зачем так, интересно? Почему не сразу на общий, чтобы мы оба могли с этих денег жить? Как будто тебе хотелось, чтобы я у тебя была отдельно.

Взгляд останавливается на месячной зарплате. Думала, будет меньше. Когда я забеременела, мы проскочили, да просто перемахнули через столько этапов становления отношений. Ни выходных вместе тебе, ни знакомства с родителями, ни первой ссоры – ссора была позже, когда уже Джейми родился. Не знаю, является ли таким этапом обсуждение того, кто сколько зарабатывает, но и через него мы перепрыгнули.

Колонка расходов у тебя такая же скучная, как у меня. Небольшие траты в кофейнях, побольше – в пабах: пара стаканов по пятницам вечером. 70 фунтов потратил в декабре – купил рубашки. Помню, как ты их домой принёс в огромном бумажном пакете.

Ещё ты снимал деньги, но каких-то огромных сумм я не вижу. Тебе всегда ведь нравилось, чтобы были наличные – в отличие от меня, у которой всё на карте.

Ничего необычного. Здесь ответов не найти, и долга Йена не наблюдается.

Я тебе говорил, Тесси, не волнуйся.

Не волноваться? А незнакомец, который, может, до сих пор где-то около дома ошивается, что, не повод? Как ты мне вообще можешь такое говорить – не волноваться?


Валюсь на подушку, бумаги летят на пол. Под головой раздаётся скрип – полис страхования жизни, вспоминаю я. Закрываю глаза, лезу под подушку, пальцы нащупывают папку.

Что откладывать?

Открываю и папку, и глаза. Ищу в тексте, пока наконец нужная информация не отыскивается.

Страховая сумма: 2 000 000 фунтов стерлингов.

Моргаю, снова присматриваюсь, глядя на эту цифру.

Двести тысяч, наверное, не два же миллиона? Слов нет. Поверить не могу. Хватит закрыть ипотеку. Хватит на всю жизнь. Хватит брату твоему долг отдать – да легко вообще.

Два миллиона, Марк. Как это так? Ты должен был рассказать, вот что я думаю. Стоило упомянуть об этом, когда составлялись завещания. Лучше бы я в тот день слушала внимательнее. Я правда думала, что все это не важно… Мне же казалось, завещания нам не понадобятся.

Вот уж не знаю, что я должна чувствовать, облегчение? Мне больше никогда не надо будет работать. Никогда не надо будет беспокоиться о деньгах – за этим ты и застраховался, наверное. Но каждый пенни напоминает мне о том, что мы потеряли – ты, я, Джейми. Никакие деньги тебя не заменят, Марк.

Но стоило же попытаться, Тесси. Нельзя же, чтобы ты всё время волновалась.

Марк, милый. Что толку от денег, если в опасности жизнь Джейми? Что бы этот незнакомец ни хотел от меня, этого у меня нет.

Хватаю с прикроватного столика дневник, листаю странички. Где-то тут разгадка, уверена. Дохожу до имени Йена, которое я обвела чёрными чернилами. Где его деньги?

Телефон всё так же сжимаю рукой. Не давая себе уйти в раздумья, беру и звоню Йену.

– Тесс, привет, – отзывается Йен, хриплым будто со сна голосом.

– Прости, я тебя разбудила?

– Ничего. – Раздаётся шорох, представляю, как он садится в постели. – Ты как, хорошо?

– Да… Просто… Я вот смотрю на счета.

– Хорошо, – отвечает Йен. Интересно, как тяжело далось ему не добавить «лучше поздно, чем никогда».

– Но я не вижу, где бы тут было что-то, указывающее на то, что ты одалживал Марку денег.

Молчание.

– Йен? – зову я, проверяю сигнал телефона. Одна палка, лучше бы с городского звонила.

– Я тут. Может, есть ещё счёт.

– Вряд ли. Я проверила все финансовые штуки, в общем, есть только два счёта, которые мы завели ещё до смерти вашей мамы. А ты же говорил, что в долг давал после, да?

– Угу.

– Тебе Марк давал номер счёта?

– Я выписал чек.

– Да?

– Я не первый раз ему давал в долг. Марк… Он хороший был человек, но с деньгами… – Он не заканчивает.

Правда, Марк? Гляжу на банковскую отчётность, разбросанную по постели, по полу. Если у тебя с финансами было так не очень, где же этот долг? А пропущенные сроки выплат по кредитке? Где доказательства?

– Тесс, – снова возникает в трубке голос Йена. – Можно я кое-что предложу?

– Что же?

– У меня есть бухгалтер-криминалист, давай я его приобщу к этому делу. Он мне помогает в работе с клиентами, понять, куда что ушло. Передай ему всю отчётность, дай право действовать от твоего имени, и он всё сам за тебя сделает. Отыщет другие счета Марка. Сможет найти любой долг на имя Марка или какие тебе положены выплаты после его смерти. Пусть этим делом займётся профессионал. Тебе эта морока сейчас ни к чему, Тесс. Я зря с тобой так беспардонно себя повёл на похоронах. Прости меня. Просто… Я тоже был не в себе от горя, легче было думать о деньгах, а не о… – Он не заканчивает, и хорошо, что нет. – Прости. Надеюсь, ты понимаешь меня.

– Я подумаю, хорошо, – говорю я, просто чтобы ответить. Если захочу ещё глубже изучить наши расходы, найму своего бухгалтера. Йен, может, и твой брат, Марк, но веры ему нет.

– И вот что, Тесс…

– Да?

– Ты не находила полис?

– Находила. А что? – спрашиваю я, не подумав. В мыслях – дверь на кухню, трудно уловимый запах.

– Да просто хорошо бы, чтобы ты знала, где он лежит, и всё, – отвечает Йен.

– А ты знал, какая там страховая сумма?